— Они мертвы, — сообщил я.
— Они… что?
— Мертвы, — сказал я. — Эдди Браун, и Пит, и Глория Ла-Верн с настоящим именем Сильвия Мэдден, и Чарльз Стрэттон.
— Мертвы? — У нее отвисла челюсть. — Ты убил их?
— Тем или иным способом они убили себя сами, — сказал я. — Возможно, этого бы не случилось, расскажи ты мне всю правду с самого начала о том, что тебе нужно было лишь вернуть пленку с фильмом, чтобы никто не мог шантажировать Элисон, и она могла бы спокойно жить дальше и сниматься в этой рекламе.
— Если ты так хорош, как говорят, подумала я, то ты и сам до этого докопаешься, — сказала она. — Вот и докопался.
— Именно, — сказал я. — Докопался.
— Но ты не достал пленку, — сказала она с горечью. — Поэтому я не заплачу тебе ни цента, Холман. Ни одного вонючего цента! И я растрезвоню повсюду, что я поручила тебе дело, и ты его провалил. К концу недели я превращу твою репутацию в лохмотья.
Я выждал время, чтобы допить свой бокал, и потом сказал:
— Я достал пленку.
— Ты достал? — Ее глаза вдруг засверкали. — Это прекрасно! Забудь, пожалуйста, что я тут только что наговорила! С моей стороны это было очень глупо, Рик. Где она?
— На улице в машине.
— Принеси ее мне, — сказала она с нетерпением. — Принеси ее сюда, чтобы я могла сжечь ее. Пожалуйста!
— С какой стати, дьявол, я должен это делать? — Я улыбнулся ей одной из самых мерзких своих улыбок. — На сколько «замахивался» Пит? На пятьдесят процентов? Шестьдесят? Может быть, семьдесят? Я не жадный, милочка. Я согласен на пятьдесят процентов. Постой-ка, дай посчитаю. Сколько будет пятьдесят процентов от четверти миллиона долларов?
— Ах, ты, подонок! — в отчаянии вскрикнула она. — Ты не посмеешь!
— Назови хотя бы одну причину, почему нет?
— Я… — Ее рот открывался и закрывался пару раз, но оттуда не прозвучало ни одного слова.
— Я могу назвать причину, — сказал я. — Я торчу от тебя, Сэнди. Вообще от лесбиянок. Ты проведешь со мной недельку в моем доме, и я соглашусь на пятнадцать процентов от четверти миллиона. Как ты относишься к этому?
Багряные пятна на ее лице медленно сменили свой цвет на мертвенно-бледный. Ее руки сжались в кулаки и стали слегка постукивать по бедрам. Наконец из глубины ее горла раздался слабый писк.
— Хорошо! — пробормотала она.
— Возьмешь недельный отпуск на работе и дома, конечно, — сказал я. — Я бываю ненасытен, когда дело касается таких красивых блондинок, как ты, Сэнди.
— А что будет с Элисон? — прошипела она сквозь зубы.
— Это всего на недельку, — сказал я. — Может быть, ей заняться вязанием?
Тут мне показалось, что она сейчас взорвется, и меня накроет мельчайшими градинками и осколками Сэнди Паркер.
— Сядь, — сказал я. — Выпиши мне чек за мои услуги. Сумма — пять тысяч долларов, но ввиду того, что мне «досталось на орехи», пусть будет семь. А я пойду пока принесу пленку.
Когда я выходил из комнаты, она все еще тупо смотрела на стенку позади бара. Забрать коробку с пленкой с переднего сиденья машины и вернуться с ней в гостиную не заняло у меня много времени. Она готовила выпивку для себя за стойкой бара, и я заметил, что мой бокал со свежей выпивкой уже дожидался меня.
— Вот чек. — Она махнула рукой в сторону стойки.
Я поднял его и увидел, что он был выписан на сумму в шесть тысяч пятьсот долларов.
— Я сказал — семь, — сказал я ей.
— Ты добавил две тысячи за «орехи», — сказала она. — Я вычла пятьсот за «орехи», на которые мне только что досталось от тебя, Рик. Возможно, я и заслуживала этого, но зачем же было вести себя так грубо?
Я положил коробку с пленкой на стойку.
— Я полагаю, близкие отношения есть близкие отношения, независимо от того, людей каких полов они связывают.
— Это самая ценная мысль, которую ты вынес из этой недели? — холодно усмехнулась она.
— Думаю, что — да. — Я забрал чек и положил его в бумажник. — Бесполезно убеждать тебя не делать того, чего я сам бы никогда не сделал, потому что ты все равно сделаешь, как захочешь, ведь так, милочка?
Домработница обнаружила тела на следующее утро, и эта история стала сенсацией дня. Через день эта история превратилась из сенсационной в менее сенсационную, и полиция уверилась в том, что никто больше не причем. А еще через день какой-то придурок, который к тому же оказался метким стрелком, взобрался со своей винтовкой на водонапорную башню и застрелил насмерть пять человек. Этим, кажется, и была поставлена точка в моей истории.
Еще через пару дней мне позвонил Мэнни Крюгер.
— Привет, Рик, дружище, — сказал он с явным воодушевлением. — Как твои делишки?
— Прекрасно, — осторожно сказал я, — а как у тебя?
— Просто класс! Лучше не бывает! Мы подписали сегодня контракт с агентом Дуэйна Ларсена, и сделка состоялась.
— Он будет играть роль старика Лоутона?
— Верно! Я обычно не даю прогнозов, Рик, но я каждой своей клеточкой чувствую, что это будет великий кинофильм. Один из самых великих в истории, и я должен тебя как-то за это отблагодарить. — Его голос вдруг стал осторожным. — Ведь так, Рик?
— Ты меня знаешь, — сказал я. — Для друга мне ничего не жалко.
— Да? — Он был искренне удивлен. — Я хотел сказать, что знаю, что я плохо пошутил насчет доли от проката картины. Это просто смехотворно и абсолютно не имеет под собой почвы. Но гонорар за посредничество? Или еще что-нибудь?
— Мэнни, — сказал я. — Когда друг ничего не может сделать для своего друга, не считаясь при этом с личной выгодой, какой же он друг?
— Рик! — эмоционально воскликнул он. — Я сейчас заплачу! Но я что-нибудь придумаю, дружище. Я что-нибудь придумаю, обещаю тебе!
Я повесил трубку до того, как он начал притворно шмыгать носом. Близился к концу день, и близилась скука. Впереди был целый вечер и никакой воодушевляющей перспективы. Оставалось смотреть телевизор. Я спокойно поплавал, надел халат для купанья и пришел к выводу, что вечер для меня уже наступил, и я могу выпить сегодня свой первый бокал. Только я налил выпивку — в дверь позвонили.
Когда я открыл входную дверь, мне показалось, что меня посетило видение. Прямо у меня на крыльце стояла статная рыжеволосая девица, ростом, должно быть, около шести футов на высоких каблуках. На ней была белая майка и черные облегающие брюки в обтяжку. Спереди на ее майке красовалась ярко раскрашенная переводная картинка боевого петушка с надписью под ней: БИОНИЧЕСКИЙ ПЕТУШОК. Ее полные груди под майкой гордо смотрели вперед, а ее брюки выгодно подчеркивали округлости ее пышных бедер и высоту ее ног.
— Привет, Рик, — сказала Лиз Муди. — У меня здесь кое-что для вас от мистера Крюгера.
Она передала мне конверт, улыбнулась, затем прошла мимо меня в дом. Я разорвал конверт и нашел там одну из визитных карточек Мэнни с одним единственным словом, написанным поперек нее от руки: «Наслаждайся!» Двигаясь скорее по инерции, я закрыл входную дверь и затем вернулся в гостиную.
— У вас в самом деле есть бассейн, — сказала Лиз Муди. — Это — фантастика. Я ныряю туда немедленно.
— Вы знаете, что написано на карточке? — пробормотал я.
— «Наслаждайся». — Ее брови слегка приподнялись. — Мистер Крюгер всю голову себе сломал, стараясь придумать для вас что-нибудь особенное, чтобы выразить вам свою благодарность, вот я и выступила с ясным предложением. Вам оно не по душе?
— По душе? — сказал я с удивлением. — Да я в восторге!
— В таком случае этот вопрос можно считать исчерпанным. Все решено. Но я остаюсь здесь только до выходных.
Она стянула с себя майку, и выпустила на свободу свои полные и круглые, как арбузы, груди. Передо мной предстала очередная девушка с обнаженным бюстом. Затем она скинула с себя обувь, расстегнула молнию на черных облегающих брюках и аккуратно вылезла из них. Из-под них показались трусики лимонного цвета, но ненадолго. Умелым движением она мгновенно сдернула их с себя и выпрямилась. Без каблуков она была, возможно, на пару дюймов ниже меня, и весь ее вид был удивительно женственным — от твердеющих кончиков коралловых сосков до рыжевато-коричневых лобковых волос и далее вниз по всей длине ее красивых ног.
— Окей, — сказала она. — Кто последний прыгнет в бассейн, тот — трусишка!
Моя правая рука вновь неожиданно обрела свою собственную жизнь. Она вдруг стремительно ринулась вниз и схватила ее крепко за лобковые волосы.
— Нечестно злоупотреблять своим превосходством, — мягко заметила она. — Не скажу, что я сильно возражаю.
— Поплавать мы всегда успеем, — сказал я, — к примеру, после.
— Ах, какая энергия! — произнесла она с восхищением. — Я всегда говорила, что ей можно найти лучшее применение, стоит мне только подобраться поближе!
