– Извините.
– Она ведь только промокла, – пробормотал я. – Простыла, подозревали пневмонию, а теперь – умирает?
– Возьмите себя в руки, мистер Бойд! – холодный профессионализм вернулся в ее голос. – Дело не в простуде. Это – сердце. Она уже пять лет живет на грани смерти. Доктор Вайнер говорит, что это чудо, что она так долго живет.
– И ничего нельзя сделать? – хрипло спросил я.
Она с сожалением покачала головой.
– Мне не следовало вам говорить. Я не врач, мистер Бойд.
– Но вы слышали, что он сказал?
– Да, – кивнула она. – Митральный стеноз – ее сердце давно разрушено.
– Сколько она проживет?
– Ни один доктор не ответил бы вам, мистер Бойд. Но доктор Вайнер сказал, что, самое большее, две недели.
– Спасибо, сестра, вы были очень добры.
Она слегка покраснела.
– Мой отец был адвокатом, мистер Бойд, и вы чем-то напомнили мне его. Я… я всегда доверяю пожилым людям!
Она повернулась и быстро ушла. Только это спасло ее от побоев. Пожилой человек? Да на моем лице не было ни одной морщинки! Подумав, я успокоился. Я решил, что ее отец должно быть умер молодым. Совсем молодым – ну, скажем, лет в двадцать пять.
* * *
Я сидел в кабинете Харви, и мы с ним неотрывно смотрели друг на друга. Я находился здесь уже пятнадцать минут – терпение мое иссякало. Было четыре часа, а я еще не ел. Большие черные тучи скрыли Манхеттен. Лил дождь, предвещая приближение зимы. Было самое время ехать во Флориду.
Эрл посмотрел на Бенни, прислонившегося к стене, и громко кашлянул.
– Ну, как тебе? – спросил он.
– Какая-то новая залепуха, мистер Харви, – ухмыльнулся Бенни. – Он приходит сюда, говорит, что передумал, что вы не убивали этих двоих, он сильно ошибся! Теперь вы большие друзья, и вы должны отдать ему ваши досье, потому что он так мило их попросил! Он, наверное, считает нас полными идиотами?
– Он был у Мардж, и она дала добро, – сказал Харви.
– Он видел Мардж? Она дала добро? Да никогда в жизни я этому не поверю!
– Если кому-то злиться на Бойда, так это мне! – пробурчал Эрл. – Твой синяк на носу из области профессионального риска. Я тебе за это плачу. А кто заплатит за мой сломанный нос? – Он с презрением посмотрел на Бенни. – Он видел Мардж, и она дала добро. Иначе он никогда бы не узнал о ячейке в «Гранд Сентрал». Он знает даже номер!
– Эрл, – вмешался я. – Без твоих досье убийцей будут считать тебя. Я могу умыть руки.
– Не дави, – сказал он, откидывая со лба волосы. – Мне нужно время, чтобы во всем разобраться.
– В чем дело, мистер Харви? – Бенни наконец оторвался от стены и медленно пошел к столу. – Почему вас так беспокоит этот придурок? Я всегда думал, что вы достаточно большой человек, чтобы позволить какому-то дешевому частному сыщику действовать вам на нервы!
– Заткнись! – автоматически огрызнулся Харви.
Бенни обогнул стол, и я увидел крупные капли пота на его лице. Он явно был готов к тому, чтобы реабилитировать себя перед самим собой и, тем более, перед боссом. Когда он решил, что подошел достаточно близко, он остановился и ухмыльнулся.
– Ты ударил меня, когда я не видел, придурок! – тихо сказал он. – Больше эта ошибка не повторится. Больше у тебя не будет возможности обвести вокруг пальца меня и мистера Харви. Мистер Харви большой человек в этом городе. Думаю, он разрешит мне прирезать тебя! И все его беспокойства на этом закончатся.
Я устало вздохнул и посмотрел на Харви.
– Почему бы не установить в офисе патефон, Эрл? Можно было бы иногда послушать музыку вместо этого кудахтанья.
– Ах, так! – прошипел Бенни.
Нож буквально сам прыгнул в его руку – должно быть, Мардж кое-чему научила его в Туннеле любви. Увидев острие ножа, я отшатнулся в сторону, а секундой позже он вонзился в обшивку кожаного кресла – туда, где только что были мои почки.
Пока Бенни вытаскивал свой нож из толстой обшивки, я успел вытащить свой 38-й. Я врезал им по его запястью – нож упал на пол. На этот раз все было по-честному. Бенни держался за руку, а я приставил дуло к целой стороне его носа. Он обхватил лицо руками и заплакал. Чтобы он больше не вмешивался в разговор, я врезал ему по голове рукояткой револьвера – так что он оказался на полу у ног Харви. В кабинете воцарилась тишина. Я посмотрел на Харви. Увидев, что револьвер в моей руке поворачивается в его сторону, он попятился.
– Мне нужен ключ, Эрл, сейчас, – тихо сказал я.
– Конечно, – быстро согласился он.
Он засунул руку в карман брюк, достал ключ и кинул его на стол. Я забрал ключ и спрятал 38-й в кобуру. Эрл глянул на Бенни, распластавшегося на полу, потом на меня.
– Я даже рад, что вы поработали над его носом. Теперь рядом с ним я буду чувствовать себя немного лучше.
– Его расслабила жизнь в Манхеттене, Эрл, – сказал я. – Ему нужна работа, где шевелят руками. Потная и продолжительная.
– Я знаю, что ему нужно, – зло сказал Харви. – Он получит именно это!
– Придумал, – сказал я. – Почему бы его не направить ненадолго в этот Парк Фонтанов? Кино нашел бы ему подходящую работу – чистить там что-нибудь или строить.
Он кивнул.
– Неплохая идея.
Когда я вышел из его конторы, случилось чудо – в такой дождь я нашел пустое такси. В ячейке в «Гранд Сентрале» стоял дипломат. Я заглянул внутрь и увидел папку с аккуратно напечатанным сверху словом «Саломея». У кого-то из команды Харви мозги были не совсем набекрень. Судя по всему – у Мардж. Она быстрее всех сообразила, чем это может обернуться для ее братца.
Было пятнадцать минут шестого, когда я добрался до своей конторы. Фран Джордан уже собиралась уходить, она наносила последний мазок помады на свою пухлую нижнюю губку.
– Добро пожаловать домой, – улыбнулась она. – Как прошло в больнице?
– Ты все сделала великолепно, Фран. Медсестра стала совсем ручной после того, как ты объяснила ей суть дела. Я встретился с Мардж и добился от нее, чего хотел. – Я вдруг вспомнил слова сестры о пожилых людях и нахмурился. – Фран… – я повернулся к ней профилем и по-мальчишески ухмыльнулся. – Я, кажется, напоминаю тебе кого-то из твоей семьи? Может быть, отца? Посмотри повнимательнее – прохожу я под рубрикой «пожилой человек» в твоей картотеке?
– А… это… – смешалась Фран. – Я так старалась, пытаясь забить ей голову всякой юридической мумбой-юмбой. А я и сама-то не очень в этом разбираюсь. Я решила, раз вы сказали, что это очень важно и вам нужно обязательно проникнуть туда, то можно немного и соврать. Рассказала ей, что работаю в конторе своего отца всего шесть месяцев, и это моя вина – с этими документами, ну, что они не были подписаны еще неделю назад.
Я почувствовал себя значительно лучше.
– Судя по всему, ты велела ей остерегаться самого молодо выглядящего отца, которого она когда-либо видела? – самодовольно спросил я.
– Я велела ей остерегаться мужчины, со стрижкой «ежиком», крашеного, с небольшими белыми шрамами вокруг лица, так как он пять или шесть раз делал пластическую операцию, – выдала она, не задумываясь. – Может быть, опустим эту тему?
– Согласен. Ничего интересного не произошло? Может, кто-нибудь прислал деньги?
– Четыре раза звонила мисс Линн. Она очень расстроилась из-за того, что вас все время не было на месте. Она, бедняжка, устала бродить по вашей квартире в полном одиночестве!
– Да? Еще что?
– Звонила маленькая птичка по имени Касплин.
– Что он хотел?
– Сказал, что обещал позвонить сегодня утром и назначить вам встречу. Я ответила, что вас нет, пусть звонит после пяти – тогда наверняка застанет вас.
– Отлично! Все?
– Больше ничего. Я могу идти?
– Я бы хотел, чтобы ты осталась, но не думаю, что ты согласишься, – честно признался я. Может, скажешь, чем ты занималась весь день, пока меня не было?
– Выполнила одно чепуховое задание, – с улыбкой ответила она. – Потом поболтала немного. До свидания, Дэнни.
– Может быть, все-таки останешься?
После того как она ушла, я прошел к себе в кабинет, открыл дипломат и достал папку. В ней было еще три папки поменьше. На первой из них было напечатано «Рекс Тибольт». Я открыл ее – там были снимки из «Акапулько». Теперь они не пригодились бы даже для эпитафии, и я закрыл эту папку.
Вторая папка проходила под грифом «Марго Линн». Она содержала газетные вырезки, в которых шла речь о несовершеннолетней преступнице Джэнни Риговски. Я с интересом прочитал их: Марго была очень непослушной и очень деятельной девчонкой.
В первых двух папках не было ничего, что могло бы навести на след настоящего убийцы. Оставалась надежда на последнюю папку. Наверняка Харви собрал в ней что-то из прошлой жизни примадонны. Я глянул на напечатанный заголовок, и меня как обожгло – имени Донны Альберты в заголовке не было. Там было напечатано «Касплин». Из папки выпали на стол вырезки из газет. Все они были датированы осенью пятидесятого года. У Касплина было тогда другое имя – «Малыш Джой – карманная энциклопедия музыки». Среди вырезок было несколько рекламных листков о гастролях. «Малыш Джой – чудо-карлик. Может ответить на любой вопрос публики по музыке, может назвать любую песню или мелодию, если кто-нибудь просвистит первые три такта». Вырезки были из разных газет. Один из участников гастрольного турне был обвинен в том, что зарабатывал деньги на одной из девушек, участвовавшей в поездке. Обыкновенное сводничество. Но вся соль скандала, весьма смахивающего на гротескную и не совсем приличную шутку, была представлена на больших фотографиях, которые все газеты поместили на первой странице. Двое стояли бок о бок: Джой был ростом четыре фута и четыре дюйма, в то время как девушка – перезревшая грязная блондинка – была ровно шести футов. Касплин получил условный приговор, так как был судим впервые. Думаю, что судья пожалел его, родившегося с умом и поведением обычного человека, но с телом карлика. Даже сейчас, разглядывая вырезки из газет десятилетней давности, я чувствовал нечто вроде шока – отлично развитая голова, приятное лицо, тонкие черты, и вдруг – тело карлика внизу.
