Он достал из кармана пиджака конверт с распиской и вложил в него рядом с ней только что написанную записку. Заклеив конверт, он надписал на нем имя Ходжа.
– Будьте любезны, передайте это Ходжу, как только он вернется, – сказал Кэлворт сержанту.
– Оставьте на столе, – ответил коп.
– Мне бы хотелось, чтобы он прочитал это сразу по возвращении. Это крайне важно.
– Ах, вы, кроме всего, еще и приказываете?
Кэлворт ничего не ответил и, положив конверт на стол, вышел.
Сначала он хотел остановить такси, но передумал. Он быстро пошел по улице и завернул в переулок.
У слабо освещенного входа в сапожную мастерскую он достал из кармана пистолет Бэнни Фэриса, вынул из него обойму и, осмотрев ее, вставил обратно. Он положил его назад, в один из карманов пальто.
Стоя на тротуаре и поджидая такси, он стал напевать мелодию из «Синего часа» – мелодию своей молодости.
Кэлворт подошел к входу в галерею и позвонил.
Внутри помещения раздался звонок. Гарри Кэлворт прислушался к его мелодичному звуку, подождал минуту и позвонил опять. В ответ, как по команде, дверь отворилась, и перед ним в тусклом свете, льющемся откуда-то изнутри, стояла Люси. В простом сером платье, заколотом тяжелой серебряной булавкой у шеи.
Он вошел, и она закрыла за ним дверь.
Свет, видимо, шел из дальнего салона в конце галереи, потому что в вестибюле и в длинном коридоре, увешанном картинами, не горела ни одна люстра.
Здесь же, у двери, как в едва брезжущем рассвете, лицо Люси, различимое лишь частично, мягко растворялось в рассеянных бликах теней.
Она стояла совсем рядом в беззвучной тишине, и слабая улыбка обнажала ровный ряд ее точеных жемчужных зубов.
– Я рада, что вы пришли, – прошептала она, улыбаясь.
Его руки обняли ее мягкую прямую спину, а сам он наклонился в поисках ее губ.
С видимой неохотой она увернулась и пошла вперед по темному коридору. Он двинулся за ней. Так они двигались несколько секунд, пока она не обернулась и не оказалась в его объятиях, прильнув к его груди…
Когда он заговорил, все еще не выпуская ее из своих объятий, голос его задрожал:
– Как бы все это ни кончилось…
В темноте он едва различил движение ее головы.
– Если все это кончится благополучно…
– Нет, нет. Все должно закончиться благополучно, – заверил он ее поспешно, при этом вновь прижав Люси к себе, чувствуя на груди тяжесть ее серебряной заколки.
– Я очень боюсь, – голос ее был тихим и едва различимым.
– Ваш отец здесь?
– Да. Он здесь, но я не знаю… – она высвободилась из его рук и двинулась по коридору в сторону света.
Он не сдвинулся с места, а только медленно опустил вытянутые руки. Она тоже остановилась и повернулась в его сторону. Молча, не двигаясь, они смотрели друг на друга, как непримиримые противники, как будто и не было никакой близости между ними еще несколько мгновений назад.
Наконец Кэлворт тихо заговорил:
– Ну хорошо. Пойдемте и все выясним до конца. Так продолжаться дальше не может.
Она улыбнулась и, найдя его руку, нежно пожала ее. Затем повернулась и, не переставая улыбаться, решительно пошла вперед по коридору. Кэлворт последовал за ней.
Пройдя еще немного вперед по коридору, они повернули к двери главного зала, и его незастегнутое, с развевающимися полами пальто, отягощенное пистолетом Фэриса в кармане, гулко ударило о стену.
Похоже, что Лазарус так и не сдвинулся с места, на котором находился еще утром. Он продолжал стоять перед своим «Минотавром», как обычно размахивая руками и все так же разглагольствуя с настойчивостью, достойной лучшего применения.
На широкой, обитой плюшем банкетке восседал Ларэми Бостон. Его раскрасневшееся полное лицо ничего не выражало, кроме усталости и удивления, когда он повернул голову и встал, направляясь в сторону дочери.
Лазарус, на мгновение оторвавшись взглядом от своей картины и состроив гримасу, как ни в чем не бывало продолжал вещать, обращаясь на этот раз к пустой банкетке.
Бостон, вытянув вперед руку и улыбаясь довольно-таки искренне и чистосердечно, торжественно произнес:
– Мистер Кэлворт? Давно и с нетерпением жду встречи с вами.
Кэлворт быстро пожал протянутую ему руку, причем сделал это с чувством некоторой растерянности, несколько сбитый с толку таким теплым и дружеским приемом. Он с полным правом ожидал более холодного приема или даже немного враждебного.
Он посмотрел на Люси.
– Дочь говорила мне о вас. Я, конечно, наслышан о вас и из менее благоприятных для вас источников… Ведь сколько людей – столько и мнений.
Бостон все еще продолжал улыбаться.
Люси слегка нахмурила брови, и Кэлворт понял, что она так же, как и он, с удивлением отнеслась к манере поведения своего отца.
– Папа, может быть, нам присесть? – с нетерпением заметила она.
– Конечно, конечно. Мистер Кэлворт, разрешите ваше пальто.
Кэлворт раздумывал. Правой рукой он чувствовал тяжесть пистолета в глубине кармана.
– Спасибо.
Он снял пальто и передал его Бостону. Лазарус, молча наблюдавший за этой сценой со своего места, направился к ним и принял пальто у Бостона.
– Отличное пальто, – сказал он. – Прекрасный мышиный цвет, и как сшито!
Он с уважением взглянул на Кэлворта.
– Я и раньше говорил, что я в восторге от вашего вкуса. Вы не возражаете, если я рассмотрю его получше?
– Фрэнк! Нам нужно кое-что обсудить с мистером Кэлвортом. Будь любезен…
– Но оно внизу все испачкано…
Он попробовал энергичным движением снять с материала куски налипшей грязи.
– Ну, хорошо, хорошо, Ларэми. Я только немного его почищу.
– Мы можем посидеть здесь, мистер Кэлворт, – сказал Бостон, указывая на банкетку. – Люси, я не думаю, что тебе необходимо…
– Нет, – возразила она быстро. – Я останусь.
– Лучше бы было, если бы ты ушла все-таки, моя дорогая.
Она покачала головой и твердо повторила:
– Я хочу остаться.
– И я бы тоже предпочел, чтобы разговор происходил в ее присутствии, – вставил Кэлворт.
– Хорошо, сэр.
Бостон вежливо улыбнулся, ожидая, пока Люси не усядется. Затем он подошел к Кэлворту, севшему с ней рядом, и сел сам.
– И в самом деле, какое элегантное пальто, – не унимался Лазарус, разглядывая его со всех сторон.
Затем, перекинув его через руку, он с непринужденным видом полез в карман пальто. Вдруг он застыл и с широкой улыбкой, почти невидимой за стеклами его очков, прямо посмотрел Кэлворту в лицо.
Тот немного привстал со стула, но тут же вновь опустился на него с безразличным выражением лица.
– Когда я разбогатею, – продолжал Лазарус, – я куплю себе точно такое же. – Он вынул руку из кармана.
– Фрэнк, – с укором произнесла Люси.
– Хорошо, хорошо, – произнес Лазарус, продолжая улыбаться Кэлворту. – Уже ухожу и не буду вам мешать.
Он направился к двери, держа в руках пальто, и Кэлворту даже показалось, что он хочет забрать его с собой. Но, прежде чем выйти, Лазарус повесил его на спинку стула, затем решительно повернулся и исчез в темноте коридора. Шаги его стали удаляться, затем замерли, и вскоре они услышали звук захлопнувшейся наружной двери.
Бостон вздохнул и быстро повернулся к Кэлворту.
– Итак, мистер Кэлворт. Насколько я понял из рассказа Люси, вы случайно оказались замешанным в…
– Простите, – перебил его Кэлворт. – Вы начинаете слишком издалека. Моя непричастность в этом деле известна всем. Но вот вашу нужно еще доказать.
Он услышал, как Люси вздохнула глубоко. Когда он посмотрел на нее, лицо ее было повернуто в другую сторону.
Впервые он по-настоящему почувствовал, как ей должно быть тяжело. По-видимому, ему следовало бы пожалеть ее, больше считаться с ее дочерними чувствами.
Она вдруг подняла голову. В глазах ее был вызов. Он знал точно, что ей не нужна гласность, но правду она знать хотела, может быть, еще больше, чем он.
– Очень хорошо, – сказал Бостон. – Вы немного резки, но не так уж несправедливы.
Он посмотрел на Люси и улыбнулся, но глаза его при этом были полны тревоги… Вдруг он нагнулся и положил свою руку на руку дочери.
Она посмотрела на него, и Кэлворт увидел, какого труда ей стоило сдержать себя. Она прилагала отчаянные усилия, чтобы заставить себя до конца выслушать рассказ отца.
Бостон выпрямился и откинулся назад.
– Не знаю, насколько вам известна предыстория всего этого, мистер Кэлворт, но полагаю, что в некоторые детали вы посвящены.
– Кое-что мне рассказал Гастингс, – глухо проговорил Кэлворт.
– Я это знаю. – Он наклонил голову и продолжал: – Когда я купил у Ван дер Богля две картины де Гроота, я понимал, что с этической точки зрения мой поступок можно подвергнуть критике, так как я был в правительственной командировке и, возможно, не имел морального права заниматься личными делами, тем более использовать служебный самолет для доставки картин в Штаты. И все-таки я не удержался и купил их. Дело в том, что, помимо того, что я занимаюсь этим бизнесом и черпаю из этого источника средства для жизни, я еще и искренний поклонник настоящего искусства. И тут уже действует другая этика. Это ведь были полотна великого де Гроота. Ни один любитель не сумел бы устоять. Признаюсь, я даже не делал таких попыток.
