Чак улыбнулся:
— Политика — сложная штука. Мало кому удается сразу разобраться в том, что творится в мире.
— Надо будет познакомить тебя с Говардом Хьюзом. Он такой же ненормальный, как и ты.
— Думаешь, быть антикоммунистом — это ненормально?
— Думаю, что это хорошо для бизнеса — а все, что хорошо для бизнеса, я одобряю.
— Не думаю, что это грамотная позиция.
— Думай, как знаешь.
— Так и поступлю. И я знаю, что прямо вот сейчас ты думаешь: «Господи боже, пора бы уже узнать, кто этот тип, ставший моим сообщником в убийстве первой степени. Потому как для нашего краткого знакомства мы что-то уж слишком много пережили вместе».
Пит стал у окна. Краем глаза он заметил в полквартале отсюда патрульный автомобиль.
— Полагаю, что ты — наемник ЦРУ. Тебя предположительно подослали к кубинцам, чтобы ты прознал у них, куда планирует податься Фидель.
Эти слова возмутили Фуло:
— Фидель подастся в сторону Соединенных Штатов Америки.
Чак рассмеялся:
— Из эмигрантов выходят лучшие американцы. Тебе, Пит, наверное, это известно лучше всех. Ты же у нас вроде как лягушатник?
Пит защелкал суставами пальцев. Роджерс скривился:
— Ты хочешь сказать, что я — стопроцентный американец, который прекрасно знает, что хорошо для бизнеса.
— Ну, ну. Я ни разу не усомнился в твоем патриотизме.
Пит услышал шепот за дверью. Они переглянулись — Фуло и Роджерс мигом усекли, в чем дело. Пит услышал предупредительные выстрелы: три громких и отчетливых «ба-бах!!!».
Он спрятал свою пушку в куче листовок. Фуло и Чак подняли руки.
Полицейские в штатском с грохотом высадили дверь. И вбежали внутрь, вооруженные автоматами наизготовку.
Пит рухнул под холостым выстрелом. Фуло и Чаку повезло меньше — их оглушили сильным ударом приклада по черепушке.
Какой-то коп сказал:
— Верзила прикидывается.
Еще один коп ответил:
— Ничего, сейчас и с ним разберемся.
Его ударили прорезиненным прикладом. Пит едва успел отвести язык от зубов, чтоб не прикусить его.
Он пришел в себя и обнаружил, что скован по рукам и ногам. В спину впились рейки стула, в голове что-то гудело и стучало.
В глаза ударил яркий свет. При этом удар принял только один глаз — другой закрывали свисающие со лба лохмотья ободранной кожи. Он различил очертания трех полицейских, сидящих за привинченным к полу столом.
В ушах застучали маленькие барабаны. И точно атомная бомба взорвалась во всю длину позвоночника.
Пит напряг мускулы и порвал цепь наручников.
Двое копов присвистнули. Третий даже зааплодировал.
Лодыжки были скованы двумя парами кандалов — так что «на бис» не получится.
Старший из копов закинул ногу за ногу:
— С нами связался неизвестный, мистер Бондюран. Один из соседей мистера Мачадо видел, как мистер Адольфо Эрендон и мистер Армандо Крус-Мартин входили в дом мистера Мачадо, и несколько часов спустя он услышал какие-то звуки, похожие на выстрелы. И спустя пару часов после этого вы и мистер Роджерс по отдельности прибываете в дом. Вы двое и мистер Мачадо выходите из дома, неся нечто тяжелое, завернутое в оконные занавески. Тот же сосед запомнил номер машины мистера Роджерса. Мы проверили машину мистера Роджерса и нашли там нечто, очень похожее на частицы человеческой кожи, и, конечно же, нам не терпится услышать ваши комментарии по поводу всего вышеописанного.
Пит водворил бровь на место.
— Либо предъявите мне обвинение, либо выпустите меня отсюда. Вы знаете, кто я и кого я знаю.
— Мы знаем, что вы знаете Джимми Хоффу. Мы знаем, что вы — приятель мистера Роджерса, мистера Мачадо и некоторых других водителей из службы «Такси «Тигр»».
Пит повторил:
— Предъявите мне обвинение или выпустите меня отсюда.
Коп кинул ему на колено сигареты и спички.
Коп номер два придвинулся ближе:
— Должно быть, ты думашь, что Джимми Хоффа купил каждого полицейского в этом городе, но, сынок — я здесь, чтобы убедить тебя: ты ошибаешься.
— Либо предъявите мне обвинение, либо выпустите меня.
— Сынок, ты испытываешь мое терпение.
— Я — не твой сын, пидор вонючий.
— Мальчик мой, еще пара таких слов — и я дам тебе пощечину.
— Только попробуй, и я те глаза выколю. И не заставляй меня доказывать это на деле.
Вмешался коп номер три — почти ласковым голосом он начал:
— Тихо, тихо. Мистер Бондюран, вам прекрасно известно, что мы имеем право задержать вас на трое суток без предъявления обвинений. Как знаете и то, что у вас, скорее всего, сотрясение и вам не помешает медицинская помощь. Ну? Так что давайте…
— Разрешите мне позвонить, а потом либо предъявите обвинение, либо отпустите.
Старший коп заложил руки за голову.
— Вашему приятелю Роджерсу уже разрешили. Он навешал надзиравшему лапши про какие-то связи в правительстве и позвонил некоему мистеру Стэнтону. Ну, а вы кому кинетесь звонить — Джимми Хоффе? Думаете, дядюшка Джимми побежит платить за вас залог, когда вас обвиняют в двойном убийстве, — не убоявшись дурных слухов, которые ему совсем ни к чему?
Теперь атомная бомба взорвалась в основании черепа. Пит едва не потерял сознание.
Коп номер два вздохнул.
— У парня слишком кружится голова, чтобы он мог с нами беседовать. Пусть отдохнет немного.
Он вырубался, просыпался, снова вырубался. Боль поутихла — атомная бомба сменилась нитроглицериновыми самодеятельными взрывниками.
Он читал нацарапанные на стенах слова. Крутил туда-сюда головой, чтобы не немела шея. Побил мировой рекорд удержания от мочеиспускания.
И обдумывал ситуацию.
Фуло либо расколется, либо нет. Чак либо расколется, либо нет. Джимми платит за них залог — либо не вмешивается. Может, окружной прокурор окажется сообразительным парнем и решит, что убийство латиносов латиносами не стоит такой уж возни.
Он может позвонить мистеру Хьюзу. Мистер Хьюз в свою очередь замолвит словечко мистеру Гуверу, что будет означать одно — дело, блин, закрыто.
Он сказал Хьюзу, что его не будет три дня. Хьюз согласился без вопросов. Хьюз согласился, потому что вымогательство Кеннеди обернулось против него. Джо и Бобби настращали его, и теперь яйца достопочтенного Говарда усохли до размеров горошины.
А ублюдок Уорд Литтел ударил его.
Тем самым подписав себе смертный приговор.
Гейл ушла. История с Джеком К. окончилась пшиком. Ненависть Хоффы к Кеннеди все разгоралась — все жарче, жарче, жарче. Хьюзу все еще не терпелось заполучить сплетни, а главное — компромат, и он непременно желал найти нового стрингера для «Строго секретно».
Пит принялся читать надписи на стенах. Лауреат «Оскара»: «Полицейское управление Майами сосет у носорога».
Вошли двое мужчин. Надзиратель отпер ключом его кандалы и быстренько смылся.
Пит встал и потянулся. Комната для допросов так и закачалась перед его глазами.
Тот, что помладше, сообщил:
— Меня зовут Джон Стэнтон, а это — Гай Бэнистер. Мистер Бэнистер — агент ФБР в отставке, и некоторое время служил старшим офицером полиции Нового Орлеана.
Стэнтон был худощавым типом с волосами песочного цвета. Бэнистер — крупным мужчиной с красным от чрезмерных возлияний лицом.
Пит зажег сигарету. От первой же затяжки у него закружилась голова.
— Слушаю.
Бэнистер ухмыльнулся:
— Помню, помню, как вас обвиняли в нарушении гражданских прав, мистер Бондюран. Вас арестовали Кемпер Бойд и Уорд Литтел, да же?
— Вам прекрасно известно, что да.
— Тогда я был главой чикагского отделения ФБР, — и, по мне, этот Литтел — сущая баба.
Стэнтон уселся верхом на стул:
— Но Кемпер Бойд — другое дело. Знаете, Пит, он приходил в контору «Такси «Тигр»» и показывал тамошним ваше фото. Один из кубинцев достал нож, и Бойд разоружил его — довольно театральным манером.
Пит сказал:
— У Бойда есть стиль. А эта процедура начинает напоминать мне что-то вроде собеседования, так что я рекомендую его на любую работу по поддержанию правопорядка.
Стэнтон улыбнулся:
— Вы и сами — неплохой кандидат.
Бэнистер, с улыбкой:
— Вы — лицензированный частный детектив. Вдобавок бывший помшерифа. Вы — человек Говарда Хьюза, а также знакомы с Джимми Хоффой, Фуло Мачадо и Чаком Роджерсом. Неплохие рекомендации.
Пит раздавил окурок о стену.
— Что касается рекомендаций, то ЦРУ — это не так плохо. Вы ведь оттуда, я правильно догадался?
Стэнтон встал:
— Вы свободны. С вас, Роджерса и Мачадо снимаются все обвинения.
— Но мы будем на связи?
— Не совсем. Но в один прекрасный день я могу попросить вас об услуге. И, конечно, вам за это хорошо заплатят.
