– Отлично, – подвел итог сложившейся ситуации старший лейтенант. – А на ваши документики разрешите взглянуть, товарищ подполковник?
Попенченко достал из кармана удостоверение, поднес к лицу старшего лейтенанта и раскрыл корочки. Старлей удовлетворенно хмыкнул и посмотрел на Головню. Капитан также достал свое удостоверение и показал его в раскрытом виде старшему лейтенанту.
– Ну а вы-то как раньше нас сюда поспели? – спросил старший лейтенант подполковника Попенченко.
– Служба у нас такая, быть везде первыми, – ответил старший следователь Главного следственного управления.
– Ясно, – констатировал старший лейтенант. – Тогда мы того, пошли? – спросил он у Попенченко.
– Ступайте, – разрешил подполковник.
– Есть, – старший лейтенант взял под козырек и удалился вместе с остальными двумя полицейскими, похоже, довольный тем, что одним делом у него будет меньше.
– Ну, и что здесь произошло? – спросил меня Попенченко, когда полицейские ушли. – И объяснитесь, господин Русаков, что вы тут вообще делаете? У нас ведь с вами был договор.
– Сейчас я вам все объясню, товарищ подполковник, – начал я, с трудом подбирая нужные слова, чтобы не вызвать у Маши очередную истерику. – Все началось с того, что Маша, желая изобличить свою мать в… любовной связи с ее бывшим… возлюбленным актером Стасиком Ярошевичем, позвала Ирину и меня как бы в свидетели… всего этого. Несмотря на ваш запрет заниматься этим делом, я не мог не отозваться на просьбу девушек и пошел вместе с ними на квартиру, которую снимала Наталья Аленина для своих любовных встреч с Ярошевичем. Кроме того, я не мог оставить двух девушек поздним вечером одних в незнакомом им районе. Мы встретились около дома в десять часов, зашли в дом и поднялись на седьмой этаж в лифте. Дверь в квартиру, которую снимала Наталья Валерьевна, оказалась открытой. Когда мы вошли, то увидели такую картину: Стасик Ярошевич лежит весь в крови около тахты. Рядом с ним – пистолет. С ним, по славам Алениной, он и пришел к ней. На тахте сидит в изорванном халате Наталья Валерьевна, а возле нее окровавленная бронзовая статуэтка льва на мраморной подставке. Статуэтка тоже вся в крови. Из объяснений самой Натальи Валерьевны получается, что Ярошевич, зайдя в квартиру, дверь в которую Аленина открыла ему как хорошо знакомому человеку, вдруг набросился на нее, «как дикий зверь». Он повалил ее на тахту и стал срывать с нее одежду, намереваясь изнасиловать. Наталья Валерьевна сопротивлялась, как могла, и тогда он достал пистолет и стал угрожать ей убийством, если она будет продолжать сопротивляться. Дальнейшие события Аленина помнит плохо. Скорее всего, когда Ярошевич навалился на нее и достал пистолет, Наталья Валерьевна схватила с тумбочки вот эту бронзовую статуэтку (с этими словами мы все, включая капитана Головню, посмотрели на окровавленного льва) и ударила его несколько раз по голове. А потом столкнула Ярошевича с тахты. Когда же Наталья Валерьевна пришла в себя, то вызвала полицию. Через несколько минут после случившегося в квартиру вошли мы, поскольку, как я уже говорил вам, дверь в квартиру оказалась открытой. Ирина оказала раненому Ярошевичу первую помощь. Кроме его головы, которая, когда мы вошли, лежала на затылке, а теперь повернута набок во избежание западения языка и попадания крови в легкие, мы ничего не трогали. – Я перевел дух и посмотрел на Попенченко: – Вот, собственно, и все.
– Точно все? – недоверчиво спросил подполковник.
– Точно, – ответил я.
Приехала «Скорая помощь». Врач осмотрел Ярошевича, сказал, что он в коме да к тому же потерял много крови, поэтому никакой гарантии, что актер выживет, он дать не может. И Стасика увезли. Алениной дали понюхать нашатыря, и она пришла в себя. Но ничего нового подполковнику она не сообщила. А мы с Ириной, вызвав для Маши такси и отправив ее домой, поехали ко мне…
Не могу точно сказать, когда мне в голову пришла эта мысль: когда мы ехали ко мне домой или когда я уже вставлял ключ в замочную скважину. Но когда мы вошли в квартиру, эта мысль уже завладела мной всецело. Ирина что-то говорила мне, я односложно отвечал, а когда мы попили чаю с бутербродами, я уже знал, что делать…
– Ну что, пойдем спать? – предложила Ирина.
– Не совсем, – сказал я.
– Что значит «не совсем», – изумилась девушка.
– Сейчас, – продолжая пребывать в задумчивости, произнес я. – Ага. Вот. Вспомнил…
– Что вспомнил? – Ирина была не на шутку удивлена и, кажется, даже встревожена моим поведением.
Я весело посмотрел на нее и процитировал:
– Весь мир – театр.
В нем женщины, мужчины – все актеры.
У них свои есть выходы, уходы.
И каждый не одну играет роль…
А потом добавил:
– Шекспир. Монолог персонажа по имени Жак из комедии «Как вам это понравится», акт второй.
– И что? – Ирина, кажется, начинала уже понимать, к чему это я привел отрывок из шекспировской комедии. – Ты думаешь, Аленина инсценировала свой обморок?
– Не только обморок, но и все остальное, – сказал я.
– Все? – Ирина все-таки была удивлена.
– Абсолютно все, – заверил я.
– А как это доказать? – спросила она.
– Ну, мы можем это доказать пока только друг другу, – ответил я.
– Как? – спросила Ирина.
– Я хочу предложить тебе ролевую игру, – произнес я и игриво посмотрел на подругу.
– Я что, уже тебе наскучила? – нахмурила бровки девушка. – Хочется новых ощущений?
– Нет, – ответил я. – Просто я хочу повторить то, что проделала со Стасиком Ярошевичем Аленина.
– Ты думаешь, что… – Ирина округлила глаза и не закончила фразы.
– Да, я думаю, что Аленина предложила Стасику ролевую игру, – сказал я. – Он выступает в роли насильника, а она – жертвы. Ведь женщинам иногда нравится, когда их… любят грубо и жестко.
– Ну, если иногда, – неопределенно промолвила Ирина. – Ты что, предлагаешь провести нам эксперимент?
– Именно эксперимент, – кивнул я.
– Ну, давай… попробуем, – не очень решительно произнесла Ирина.
– Только все будет наоборот, – предупредил ее я.
– То есть? – вопросительно посмотрела на меня Ирина.
– В смысле ты будешь мужчиной, – сказал я. – Стасиком Ярошевичем. А я – женщиной. Натальей Валерьевной Алениной.
– Интере-е-есно, – протянула Ирина.
– Мы с тобой любовники, – начал я. – Кто кого обольстил – об этом позже. А пока я приглашаю тебя ко мне сегодня вечером. Все, начали…
Я взял телефон и набрал номер Ирины.
– Да, – взяла мобильник девушка.
– Здравствуй, милый, – нежно сказал я в трубку.
Ирина улыбнулась, но я сделал зверское лицо и покачал головой: дескать, игра началась, и веселиться уже не время.
– Здравствуй, – ответила Ирина.
– Ты можешь говорить? – спросил я.
– Да, – сказала моя подруга. – Мы сегодня увидимся?
– Об этом я и хотела с тобой поговорить, – произнес я. – Я жду тебя у себя в девять вечера. Ты будешь?
– Конечно, дорогая, – произнесла Ирина.
– У меня к тебе просьба, – я сделал паузу.
– Твоя просьба для меня – закон, – услышал я в трубку. – Проси все, что угодно…
– Я это знаю, милый, – сказал я. – И очень ценю.
– Говори же мне свою просьбу, я все исполню, – с придыханием произнесла в трубку Ирина, все больше входя в роль мужчины. Надо признать, у нее получалось отменно. В ней всегда жил эдакий чертенок.
– Я хочу, чтобы сегодня вечером мы с тобой поиграли в насильника и жертву, – произнес я чарующим (как я это понимал) голосом.
– Как скажешь, милая, – тотчас последовал ответ Ирины. – Если это тебя заводит…
– Еще как заводит, – прошептал я. – Я уже ни о чем не могу думать, кроме как о тебе, как ты входишь ко мне и вдруг бросаешься на меня, срываешь с моего тела одежду и неистово и грубо насилуешь меня…
– Ты хочешь, чтобы я тебя… изнасиловал? – Голос Ирины был немного удивленным.
– Да, милый. Но ведь это только игра, – ответил я. – И я страстно желаю этого…
– Я весь в твоей власти, любовь моя, – сказала Ирина. – Значит, в девять?
– В девять, милый, – сказал я. – И не забудь: как только я открываю тебе дверь – наша игра начинается.
Я нажал клавишу отбоя. Ирина сделала то же самое, а потом вопросительно посмотрела на меня:
– А пистолет?
– Пистолета у тебя, то есть у Ярошевича, нет, – наставительно произнес я. – Он у меня, у Алениной…
– Ты думаешь? – удивленно посмотрела на меня Ирина.
– Именно так я и думаю, – ответил я.
Ирина какое-то время сидела, о чем-то думая. Потом встала и пошла к двери.
– Ты куда? – спросил я.
– За дверь, – ответила она. – Время уже как бы девять часов, и нам пора начинать игру…
– Не как бы, Ира, не как бы, – сказал я. – Все должно быть натурально.
– Да поняла я, – отмахнулась от меня Ирина.
Она вышла за дверь. Я прошел в комнату. Взял плюшевого мишку, который сидел в кресле и наблюдал за мной блестящими бусинками глаз, и положил его в изголовье дивана. Примерно через минуту раздался звонок. Я прошел к двери и открыл ее.
