Он поднялся на ноги, дергая за пояс брюк. Он толстел, и у него появился живот, которого я раньше не замечал. Что ж, я и сам не становился моложе.
— Позвони, если твои патрульные машины что-нибудь обнаружат, хорошо? — сказал я.
— А почему я должен? Ты сказал, что то, чем ты занимаешься, не имеет никакого отношения к делу мексиканцев и пропавшей женщины.
— И всё же мне хотелось бы знать.
Он склонил голову набок и пожал плечами.
— Может, позвоню, а может, и нет, — сказал он.
— В зависимости от чего?
— От того, как я себя буду чувствовать. — Он ткнул меня пальцем в грудь. — От тебя одни неприятности, Марлоу, ты это знаешь? Я должен был прищучить тебя по делу Терри Леннокса, когда у меня был шанс. [68]
Терри Леннокс был моим другом, который бежал от обвинения в убийстве — женщина, которую убили, была его женой, — а затем застрелился в гостиничном номере в Мексике, во всяком случае, так полагали люди вроде Берни Олса. Тогда ко мне тоже не за что было прицепиться, и Берни это знал. Он просто пытался влезть мне под кожу. Я не собирался ему этого позволять.
— Спокойной ночи, Берни, — сказал я.
Я протянул ему руку. Он посмотрел на неё, потом на меня и пожал.
— Тебе повезло, что я терпимый человек, — сказал он.
— Я знаю это, Берни, — кротко проговорил я. Не было смысла снова выводить его из себя.
* * *
Берни сел в машину и направился к поворотному кругу в конце дороги, когда с противоположной стороны показались ещё одни фары. Когда Берни проезжал мимо второй машины, он притормозил и попытался разглядеть водителя, затем поехал дальше. Я уже начал закрывать входную дверь, когда машина подъехала и остановилась у подножия моей лестницы. Я потянулся к кобуре на поясе, но потом вспомнил, что у меня нет пистолета. Во всяком случае, это не мексиканцы нанесли мне визит. Машина была красная спортивная, иностранная, «альфа-ромео», и в ней сидел только один человек. Я понял, кто это, ещё до того, как она открыла дверь и вышла.
Вы когда-нибудь замечали, как женщина поднимается по ступенькам? Клэр Кавендиш делала это, как и все остальные, опустив голову и не сводя глаз с ног, которые она аккуратно ставила одна перед другой на каждой ступеньке. Это было похоже на то, как конькобежец крошечными восьмёрками движется вперёд.
— Ну, привет, — сказал я. Теперь она была на одном уровне со мной и подняла голову. — Она улыбнулась. На ней было светлое пальто, платок и тёмные очки, хотя на улице было темно. — Я вижу, вы замаскировались.
Её улыбка слегка дрогнула.
— Я не была уверена, — сказала она в замешательстве. — Я имею в виду, я не знала, будешь ли ты… я не знала, будете ли вы дома.
— Что ж, как видите, я здесь.
Она сняла очки и внимательно посмотрела мне в лицо.
— Что с вами случилось? — спросила она с хриплым надрывом.
— А, это? — спросил я, дотрагиваясь пальцем до щеки. — Вошёл в дверь шкафа. Заходите. Я отступил, и она прошла мимо меня, все ещё с беспокойством глядя на пурпурно-желтый синяк под моим глазом. Я закрыл за нами дверь. Она сняла платок, и я помог ей снять пальто. Я почувствовал запах её духов. Я спросил её, как они называются, и она ответила, что это «Кружево Лэнгриш». На тот момент времени я был убеждён, что узнаю их где угодно.
— Не хотите выпить? — спросил я.
Она повернулась ко мне. Она покраснела.
— Надеюсь, вы не возражаете, что я пришла, — сказала она. — Я ждала от вас вестей, но не дождалась…
Когда этого не произошло, подумал я, ты решила сесть в свою маленькую красную спортивную машину и поехать узнать, что поделывает Марлоу, чтобы отработать деньги, которые ты ему платишь — или не платишь, как это было на самом деле.
— Извините, — сказал я. — У меня не было ничего такого, чем стоило бы поделиться. Я собирался позвонить утром, просто чтобы отметиться.
— Хотите, я уйду? — спросила она неожиданно безнадежным голосом.
— Нет, — ответил я. — Что навело вас на эту мысль?
Она немного расслабилась, улыбнулась и прикусила губу.
— Знаете, я не часто теряюсь. Но, вы, кажется, так на меня действуете.
— Это хорошо или плохо?
— Я не знаю. Я пытаюсь привыкнуть к этому, чтобы иметь возможность решить.
Тогда я её поцеловал, или она поцеловала меня, или, может быть, нам обоим одновременно пришла в голову одна и та же мысль. Она прижала руки к моей груди, но не для того, чтобы оттолкнуть меня, а я придвинулся, прижал руки к её спине и почувствовал её лопатки, как пару аккуратно сложенных тёплых крыльев.
— Выпьем? — сказал я. Мой голос, как я заметил, был не слишком ровным.
— Может быть, немного виски, — сказала она. — С водой, безо льда.
— По-английски, — сказал я.
— Вы имеете в виду по-ирландски? — Она улыбнулась. — Но только капельку, правда?
Она прижалась щекой к моему плечу. Интересно, знает ли она о моем разговоре с её матерью? Может быть, именно поэтому она и пришла, чтобы узнать, что сказала старушка.
Я отодвинулся от неё и пошёл налить ей выпить. Себе я тоже налил виски, неразбавленного. Он был мне нужен, хотя и не был уверен, насколько хорошо он сочетается с бренди, который я выпил раньше. Когда я снова вернулся к ней, она осматривалась, оценивая всё вокруг — потёртый ковер, тусклую мебель, безымянные картины в дешёвых рамах, шахматы, расставленные для одиночной игры. Вы не осознаёте, насколько мало пространство, в котором вы живёте, пока в него не войдёт кто-то другой.
— Итак, — сказала она, — это ваш дом.
— Я его арендую, — сказала я и услышал, что это прозвучало, как будто я защищался. — У миссис Палуза. Она переехала в Айдахо. Большая часть вещей принадлежит ей или покойному мистеру Палузе.
Заткнись, Марлоу, ты много болтаешь.
— И у вас есть пианино, — сказала она.
Он стоял в углу, старый прямой «стейнвэй». Я так привык к нему, что перестал его замечать. Она подошла и подняла крышку.
— Вы играете? — спросил я.
— Немного. — Она снова слегка покраснела.
— Сыграйте мне что-нибудь.
Она повернулась и удивленно посмотрела на меня.
— О, я не могу этого сделать.
— А почему бы и нет?
— Ну, это было бы… это было бы вульгарно. Кроме того, я не настолько хорошо играю, чтобы играть для кого-то, кроме себя самой. — Она закрыла крышку. — И я уверена, что он не настроен.
Я отпил немного виски.
— Почему бы нам не присесть? — сказал я. — Диван не так уж недружелюбен, как кажется.
Мы сели. Она скрестила ноги и поставила стакан на колено. Она едва притронулась к виски. Вдали завыла полицейская сирена. Я закурил сигарету. Бывают моменты, когда вы чувствуете, что вас подвели к краю обрыва и сбросили туда. Я откашлялся, но потом мне пришлось сделать это снова, потому что это стало действительно необходимо. Я всё гадал, откуда у неё мой адрес. Я не мог припомнить, чтобы отдавал его ей — да и с чего бы? Я почувствовал лёгкое беспокойство. Может быть, потому, что прямо за краем утеса передо мной зияла вся эта пустота?
— Я знаю, что моя мать говорила с вами, — сказала Клэр. Она снова покраснела. — Надеюсь, всё обошлось. Она может быть немного… подавляющей.
— Она мне понравилась, — сказал я. — Но я не уверен, что понимаю, как она узнала обо мне.
— О, Ричард, конечно же, рассказал ей. Он рассказывает ей всё. Иногда мне кажется, что он женат на ней, а не на мне. Что она сказала? Вы не возражаете, если я поинтересуюсь?
— Совсем не возражаю. Она хотела знать, зачем вы меня наняли.
— Вы ей не сказали? — В её голосе прозвучала тревога. Я холодно посмотрел на неё и ничего не ответил. Она опустила глаза.
— Извините, — сказала она, — это было глупо с моей стороны.
Я встал, подошёл к бару и налил себе ещё виски. Больше я не садился.
— Знаете, миссис Кавендиш, — сказал я, — я тут совсем запутался. Может быть, мне и не следовало бы в этом признаваться, но это так.
