— На страховую сумму, — ответил я. — Супруг этой Цинтии ухитрился сесть в ванну, держась за электронагреватель…
— О, боже ты мой! Неужели еще до сих пор ими пользуются?
— Сумма страховки была пять тысяч. А если иметь в виду статью о двойной компенсации, то все десять.
— Да, возможно, бар был куплен на страховку.
— Но этого никто не докажет… Однако, у нас свои заботы. Что–нибудь еще?
— Еще одна подробность. Я узнал, что он делал для фирмы “Электроника” в Орландо: распространял оборудование для сигнализации. У него, помните, был некоторый опыт по части электроники; так вот, он продавал это оборудование и руководил его установкой. В Джорджии, Алабаме и Флориде. Главным образом — в ювелирных магазинах… А теперь скажите: вам еще что–нибудь нужно? Как я понял, вы уже нашли эту женщину?
— Да, — ответил я. — Нашел. Может быть, мне не удастся этого доказать, но я знаю, кто она.
Я помолчал, хмуро глядя на пустую стенку телефонной будки:
— Есть еще одно, в чем вы можете мне помочь… Какая из ваших газет самая распространенная и уважаемая — не только у вас, но и за пределами штата?
— “Геральд”.
— Если возможно, я хотел бы иметь ноябрьский номер — от 8–го числа за прошлый год, — в котором былопервое сообщение об убийстве Лэнгстона. Пришлите мне его авиапочтой.
— Сообщение об убийстве Лэнгстона вышло 9–го ноября. “Геральд” — утренняя газета и к тому же не печатает непроверенных сообщений.
— Ну, тогда пришлите оба этих номера.
— Хорошо. Но, может быть, вы скажете точнее, что вас интересует? Я бы просмотрел еще какие–нибудь документы.
— Вся гнусность этого чертова дела как раз в том, что я сам не знаю, что меня заинтересует. Во всяком случае, вышлите счет, и я пришлю вам чек.
— Непременно, мистер Чэтэм. С вами очень приятно иметь дело.
— Вы хорошо поработали. Если мне доведется быть в Майами, загляну к вам, и мы вместе раздавим стаканчик.
— Добро пожаловать!
Я вышел из аптеки и сел в машину. Теперь я точно знал, кто была любовница Стрейдера. Однако я не мог доказать этого. Даже если просто сказать это вслух, мне оторвут голову.
Кроме того, Цинтия никак не связывалась с убийством Лэнгстона и не была той женщиной, которая посылала меня на смерть. Во всяком случае, пока сведений нет.
Было без четверти пять, когда я свернул на подъездную дорогу, ведущую к “Магнолии Лодж”, и остановился перед главным зданием. Джорджия Лэнгстон стояла на стремянке и подкрашивала столбики, поддерживающие крышу галереи.
— Я снимаю с себя всякую ответственность за ваше здоровье! — сказал я.
Она улыбнулась и спустилась вниз. На ней была кубинская или мексиканская соломенная шляпа с лохматыми краями.
— Можете снять… — сказала она, продолжая улыбаться. — Сегодня я была у доктора Грэма. Он сказал, что я совершенно здорова. Мне нужно было два дня отдыха, и я их получила.
— Чудесно! — сказал я. — Мы отпразднуем ваше выздоровление обедом в ресторане. Но сначала войдем в дом: я вам кое–что расскажу.
Джози уже ушла домой. Я смешал пару мартини, и мы устроились в столовой.
— А теперь держитесь крепче на стуле! — сказал я. — Старая любовь Стрейдера — Цинтия Редфилд. В 1954 году она шесть месяцев прожила с ним в Новом Орлеане. После того, как ее первый муж погиб в результате несчастного случая, который, возможно, совсем не был несчастным случаем…
После этого я рассказал ей все, что мне удалось узнать. Она поставила свой бокал на стол. На лице ее ясно читался страх:
— Но… но это же невероятно… И почему тогда никто не узнал об этом?
Я закурил:
— По целому ряду причин. Первую вы только что сами назвали: потому что это кажется невероятным. Она — не тот тип женщины. Почему бы ее стали подозревать? Единственное, что ей пришлось скрыть, это знакомство со Стрейдером. Все остальное известно и вполне невинно. Полиция выяснила кое–что насчет Стрейдера, но это относилось к его деятельности в других штатах. Если бы им занялось ФБР, оно бы до чего–нибудь докопалось. Но ФБР этим делом не занималось. Единственный вопрос, который мог заинтересовать ФБР, касался его прошлого — не привлекался ли он раньше к суду. Но ничего такого не было. Кроме того, Цинтия замужем за Редфилдом. Так что кому могло бы прийти в голову ее заподозрить?
— И вы думаете, что это была она? В ту ночь?
— По–моему, в этом нет сомнения.
— Но какие у вас доказательства?
— Никаких.
— И никогда не будет? Это ужасно!.. И просто невероятно…
— Знаю., Мы могли бы представить свидетелей из Нового Орлеана — что, поверьте, совсем не так легко, — но все, что можно доказать, свелось бы к тому, что она знала Стрейдера. Если прийти с таким материалом к окружному прокурору, он просто рассмеется мне в лицо. А если к Редфилду — он меня убьет.
Она беспокойно повела руками:
— Что же мы можем сделать?
— На основании того, что мы знаем, — ничего. Нужно больше фактов, больше улик…
— Больше улик?
— Любая улика уже означает “больше”. Нужно знать больше, чем роман со Стрейдером. Ведь очевидно, что это не имеет никакого отношения к убийству вашего мужа, а он был убит! Почему?
Она устало покачала головой:
— С ума можно сойти!
— Послушайте! — сказал я. — Я уже вас как–то спрашивал, но вынужден спросить еще раз, так что не набрасывайтесь на меня… Существует ли шанс, что ваш муж все–таки был с ней связан?
— Нет! — ответила она. — Это полностью исключается!
— Постарайтесь отнестись к этому объективно, — настаивал я. — Скажем, ему просто удалось обнаружить, что представляет из себя эта женщина, разве это невозможно? Может быть, он видел ее со Стрейдером, или она пыталась его соблазнить?
— Нет! — сказала она твердо. — Такого я просто не могу предположить, Билл!
— Расскажите о нем.
Она мрачно смотрела на кончик сигареты. Потом начала:
— Это был человек, который потерпел полный крах, — во всяком случае, физический. И он уже почти полностью перестроил свое отношение к жизни. Я говорю “почти”, потому что кое–что для него еще все–таки оставалось… Он старался не злоупотреблять этим немногим. Все вокруг считали, что он идеально счастлив — живет спокойно, имеет приличный доход от мотеля и массу времени для рыбной ловли, но ведь не так–то просто подавить в себе честолюбие и отказаться от желания и устремлений. Мне кажется, я помогала ему, и он нуждался в моей поддержке.
Раньше он жил, как паровой двигатель с закрытым предохранительным клапаном. Разумеется, это его чуть–чуть не убило. Мы с ним повстречались у врача, точнее, в клинике. Я работала в лаборатории больницы, а он лечился у кардиолога.
Мы встретились как раз после его разрыва с женой. Вы можете подумать, что я поймала его в минуту слабости? Но только это не была минута слабости, а настоящая катастрофа: скандальный развод, потеря большой части имущества, инфаркт и проигранное дело в суде, которое привело к финансовому краху. Если у вас складывается впечатление, что я подобрала обломки и постаралась их склеить — ну что ж, против этого я ничего не смогу возразить. Его сильно потрепало, но человек в нем еще не погиб. Он сохранил чувство юмора и способность видеть жизнь в перспективе. Но был осужден на существование, которое считал уделом старых леди. И такое существование он должен был вести всю оставшуюся жизнь, конечно, если хотел жить. И я просто помогала ему… Мы понравились друг другу с первой же нашей встречи и сумели приноровиться к нашим возможностям. Ну, например, он больше не мог заниматься спортом, как бывало в прошлом, но выяснилось, что нам обоим нравится выходить в море на маленьких парусниках. Мы любили устраивать себе маленькие пикники, а также лежать на воде, надев маски, и наблюдать за подводной жизнью Музыка его утомляла, но мы оба любили читать… Да, я бы могла рассказывать вам об этом бесконечно, Билл, да что толку! Он был просто неспособен на то, в чем его подозреваете. У него было сильно развито чувство порядочности. И к тому же Редфилд был его другом…
Я улыбнулся ей.
— Я же не обвиняю его, — сказал я. — Просто в таких случаях, как этот, приходится подходить к делу со всех сторон. И, видит бог, у нас этих сторон совсем не так много…
Я встал и прошелся по комнате. Меня мучило беспокойство — все было чертовски неясно…
— Вы уверены, что не забыли сказать, что Редфилд не сможет поехать с ним на рыбную ловлю?
— Конечно, уверена.
— И он вас правильно понял?
— Билл, ну а кто мог не понять такую простую вещь?
— Может быть, он был рассеянный? Или забыл о ваших словах?
Она покачала головой:
— Нет… тем более, что уже непосредственно перед уходом он обещал мне быть осторожным — я опасалась, что он едет один… Не понимаю, что вы стараетесь выяснить?
