— Понимаете, — тем временем говорил инспектор Блаунт, — мы запросили все аптеки в округе и сейчас… э… установлено, что ни один из членов семьи покойного ни в какой форме не приобретал стрихнин. Разумеется, его могли приобрести в более отдаленных аптеках, мы еще продолжим проверку в этом направлении, но предварительно должны предположить, что убийца позаимствовал некое количество отравы для крыс, которую вы храните у себя в гараже.
— Убийца? Значит, вы исключаете, что это было самоубийство или несчастный случай? — спросил Карфакс.
— Вам известны какие-либо причины, по которым ваш компаньон мог покончить с собой?
— Нет, конечно. Я просто размышляю.
— У него не было каких-либо затруднений? Например, финансовых?
— Нет, дела в гараже идут довольно прилично. В любом случае я пострадал бы гораздо больше, чем Рэттери, если бы мы разорились. Вы знаете, ведь это я внес полную цену, когда мы его приобретали.
— В самом деле? Вот как!
Уставившись на кончик своей сигареты, Найджел неожиданно спросил:
— Вам нравился Рэттери?
Инспектор Блаунт сделал руками отстраняющий жест, словно отделяя себя от такого неприятного вопроса. Казалось, Карфакса это менее покоробило.
— Вас интересует, почему я участвовал с ним с общем деле? — сказал он. — Дело в том, что во время войны он спас мне жизнь; и когда мы снова с ним встретились — приблизительно семь лет назад, — он был… ну скажем, в некотором затруднении. Его мать потеряла все свои сбережения, и самое малое, что я мог для него сделать, это помочь ему встать на ноги.
Не ответив прямо на вопрос Найджела, Карфакс дал понять, что его компаньонство с Рэттери было лишь делом возвращения долга, а не дружбы. Блаунт снова вернулся к намеченной линии. Разумеется, это лишь обычный вопрос, предусмотренный рутинной работой, но он вынужден спросить мистера Карфакса о том, что он делал днем в последнюю субботу. С покорным насмешливым огоньком в глазах Карфакс сказал:
— Да, конечно, я понимаю. Ну, приблизительно без четверти три я направился в дом Рэттери.
У Найджела от удивления выпала изо рта сигарета: он поспешно наклонился и поднял ее. Блаунт вкрадчиво продолжал, как будто он не впервые слышал об этом визите.
— Это был просто частный визит?
— Да, я шел навестить старую миссис Рэттери.
— Надо же, — мягко сказал Блаунт, — я об этом не знал. Слуги — мы их допрашивали — ничего не сказали о вашем приходе в тот день.
Карфакс прямо смотрел ясным, немигающим, как у ящерицы, взглядом. Он сказал:
— Да, они не могли этого сказать. Я поднялся прямо наверх к миссис Рэттери — она попросила меня так сделать, когда назначала встречу.
— Встречу? Следовательно… гм… у вас было с ней нечто вроде деловой встречи?
— Да, — несколько более мрачно сказал Карфакс.
— Имело это какое-либо отношение к случаю, который я расследую?
— Нет. Хотя кто-то может подумать, что имело.
— Это я буду решать, мистер Карфакс. Вы сделаете гораздо лучше, если будете совершенно…
— О, я знаю, знаю, — нетерпеливо сказал Карфакс. — Проблема в том, что это затрагивает третьего человека. — Некоторое время он раздумывал, затем сказал: — Послушайте, надеюсь, это не пойдет дальше вас двоих, верно? Если вы поймете, что это не имеет никакого отношения к…
Найджел вступил в разговор:
— Не беспокойтесь, все равно обо всем этом написано в дневнике Феликса Лейна.
Он внимательно наблюдал за Карфаксом. Мужчина был полностью озадачен или искусно притворялся.
— Дневник Феликса Лейна? Но что он знает…
Игнорируя яростный взгляд Блаунта, Найджел продолжал:
— Лейн обратил внимание, что Рэттери… как бы это выразиться? Что он был поклонником вашей жены. — Найджел нарочно говорил несколько оскорбительно, надеясь разозлить и вывести из равновесия Карфакса. Однако тот оказался равнодушным к его уколам.
— Вижу, что у вас есть передо мной преимущество, — сказал он. — Хорошо. Я постараюсь не задержать вас. Я расскажу вам действительные факты и могу только надеяться, что вы не сделаете из них ошибочных выводов. Джордж Рэттери уже некоторое время делал авансы моей жене. Она была увлечена, заинтригована, польщена этим, как любая женщина; Джордж обладал своеобразной мужественной красотой. Возможно, она даже позволила себе некий невинный флирт с ним. Я не укорял ее: если человек боится доверять собственной жене, он вообще не имеет права жениться. Во всяком случае, такова моя точка зрения.
«Силы небесные! — подумал Найджел. — Или этот человек слепой, но прекраснодушный Дон Кихот, или он искуснейший лжец, которого я только встречал. Или можно допустить предположение, что Феликс намеренно приукрасил отношения между Рэттери и Роудой Карфакс в своем дневнике». Между тем Карфакс продолжал, вращая на пальце кольцо с печаткой, слегка прищурив глаза, словно его слепил свет:
— В последнее время ухаживания Джорджа стали слишком откровенными. Кстати, в прошлом году казалось, что он совсем потерял к ней интерес — тогда он ухаживал за свояченицей, во всяком случае, так говорили люди. — Губы Карфакса искривились в гримасе отвращения. — Извините за все эти слухи. Очевидно, в январе между ним и Леной Лаусон произошла какая-то ссора, и как раз после этого Джордж… э… удвоил внимание к моей жене. Я все еще не вмешивался. Если Роуда действительно предпочтет его мне — я имею в виду, на всю жизнь, — мне не было смысла устраивать сцены. К несчастью, в это дело вмешалась мать Джорджа. Именно об этом она и хотела переговорить со мной в субботу днем. Она откровенно обвиняла меня, что это я довел до того, что Роуда стала любовницей Джорджа, и спрашивала, что я намерен делать. Я сказал, что в настоящее время ничего не собираюсь предпринимать; но, если Роуда попросит у меня развода, разумеется, я его дам. Старая леди — она действительно очень неприятная старуха, боюсь, я ее никогда не переваривал — закатила мне жуткую сцену. Дала мне понять, что находит меня самодовольным рогоносцем, поносила Роуду, которая кокетничала с Джорджем — что я считаю преувеличением, ну и все в таком духе. Напоследок она чуть ли не приказала мне положить этому конец. Самым лучшим для обеих сторон будет, если Роуда вернется в семейный круг и все дело затихнет; со своей стороны она будет следить, чтобы в будущем Джордж вел себя пристойно. По существу, это был ультиматум, а я не люблю ультиматумов, особенно если они исходят от властной старой леди. Я повторил, на этот раз более твердо, что, если Джордж хочет соблазнить мою жену, это его дело и, если она и в самом деле захочет жить с ним, я соглашусь на развод. Миссис Рэттери стала распространяться о публичном скандале, о чести семьи и тому подобных вещах. Мне это надоело. И на середине фразы я просто покинул ее и ушел из их дома.
Карфакс все больше обращался к Найджелу, который сочувственно кивал. Блаунт почувствовал себя не у дел и несколько растерялся, что придало его голосу недоверчивую интонацию, когда он сказал:
— Очень интересная история, мистер Карфакс. Гм… Но вы должны признать, что ваше поведение было… несколько… э… нешаблонным.
— Да, пожалуй, — безразлично сказал Карфакс.
— Вы сказали, что вы сразу вышли из дома?
Блаунт, чьи глаза холодно поблескивали за стеклами пенсне, подчеркнул слово «сразу».
— Если вы хотите сказать, что по дороге я сделал крюк, чтобы подсыпать стрихнин в лекарство Рэттери, мой ответ будет отрицательным.
Блаунт тут же налетел на него:
— Как вы узнали, что он был отравлен таким образом?
Увы, Карфакс не дрогнул под его напором.
— Слухи, видите ли. Слуги все рассказывают друг другу, вы же знаете. Горничная Рэттери сказала моему повару, что полиция с ног сбилась в поисках пропавшей бутылочки из-под его тоника, так что я сложил два плюс два, вот и все. Для этого необязательно быть старшим инспектором полиции, — добавил он с явной язвительностью.
Блаунт торжественно и официально заявил:
— Нам придется проверить ваше заявление, мистер Карфакс.
— Возможно, вы сбережете свой труд, — возразил удивительный мистер Карфакс, — если я укажу вам на два факта. Не сомневаюсь, вы уже думали о них. Во-первых, даже если вы не совсем понимаете моего отношения к жене и к Рэттери, вы не можете думать, что я лгу на этот счет: старая миссис Рэттери подтвердит эту часть… гм… моего заявления. Во-вторых, вы можете подумать, что это просто прикрытие — подобное отношение, — чтобы скрыть истинные свои чувства, скрыть свое намерение положить конец этой истории между Джорджем и Роудой. Но прошу вас понять, что у меня не было необходимости предпринимать в отношении Джорджа такую жестокость, как убийство. Ведь это я финансирую гараж; и если бы я захотел задушить Джорджа, я просто мог бы ему сказать, чтобы он оставил Роуду в покое или я выкину его из компании. То есть деньги или любовь, вот так.
