– Это я, месье,– ответил Антуан.– Наступил носком ботинка на какой-то продолговатый предмет, и он катапультировал.
– Продолговатый предмет?
– Да.
Я принялся шарить по полу лучом от фонаря. Он вырывал из темноты уже знакомый разгром, не высвечивая ничего нового.
– Надо что-то делать со светом,– проворчал я.– Карманных фонарей явно недостаточно.
– Осмотрите счетчик,– приказал Фару шоферу.
Шофер удалился. Навострив уши, мы ждали его возвращения. Но кроме звука его шагов по истертому ковру на лестнице, не услышали ничего подозрительного. До нас доносился отдаленный гул зенитных орудий, да с ближайшей железнодорожной ветки – прерывистые свистки паровоза. Вернулся Антуан. Не найдя счетчика, он прихватил с собой из багажника переносную лампу.
Лампа оказалась мощной, и мы приступили к основательному осмотру.
Какое-то разоренное сооружение, напоминающее комод, обнажило перед нами пустоту своих вывороченных ящиков. Его мраморная верхняя часть была демонтирована и лежала рядом. Вся мебель была сдвинута. На месте висевших на стенах картин торчали гвозди. Сами же картины с разбитыми стеклами и искореженными рамами валялись в углу. Книги были разбросаны по паркету.
– Черт-те что,– выругался инспектор, выражая общее мнение,– настоящий ураган…
– Неужели?– возразил я.– Как будто вы сами во время обысков не устраиваете такие же натюрморты. Но раз уж вы придерживаетесь версии урагана, то имя ему – «заядлый курильщик». Это он бросил окурок, запаливший поначалу лист бумаги, от которого огонь перекинулся на занавеску. А так как процесс возгорания требует известного времени, мы можем заключить, что визитер исчез отсюда задолго до нашего приезда. Моя недавняя предосторожность оказалась излишней. Можете вложить в кобуру свои хлопушки.
– В поисках счетчика я осмотрел комнаты на первом этаже,– громко сказал Антуан.– Там такой же разор.
– Ничего удивительного. Обыск проводился по всем правилам.
Роясь в мусоре, я нашел молоток, на плоской поверхности которого сохранились следы какого-то порошка. Вскоре, тщательно осматривая стены, мы заметили, что их простукивали молотком и что порошок оказался штукатуркой, просыпавшейся через лопнувшие обои. Было ясно, что простукивание преследовало цель обнаружить потайную полость в кирпичной кладке. Мы воздержались от дальнейшего использования этого инструмента, на котором, по словам Фару, могли сохраниться отпечатки пальцев. Что, на мой взгляд, было маловероятно.
Наконец мне попался и продолговатый предмет, вылетевший из-под ноги шофера. Им оказалась гильза от браунинга.
Вскоре мы нашли еще две гильзы, на вид разного калибра. Пока Фару молча прятал их в карман, я рассматривал тяжелую, гранатового цвета бархатную занавеску, драпировавшую, по всей видимости, вход в какой-то кабинет. Направляясь к ней, я обогнул кресло. И остолбенел, увидев торчащую из-под складки туфлю на высоком каблуке, женскую туфлю.
Резким движением я отдернул занавеску. На полу тесного помещения, рядом с упавшей настольной лампой, держа окровавленную руку на груди, с закрытыми глазами лежала девушка. На ней был хорошего покроя плащ из бежевой замши. Покрывавший ее голову пестрый шарф съехал набок, обнажив пышные черные волосы. Мертвенно бледная, без признаков жизни, это была девушка с Перрашского вокзала, загадочная девушка в макинтоше, фотографию которой я обнаружил в доме Жоржа Парри.
– Она еще жива,– сказал, выпрямляясь, Фару.– Сердце едва бьется, но она жива. Самое разумное, что мы можем сейчас сделать, так это отвезти ее в госпиталь.
– Глубокая мысль,– ответил я.– Что с того, что вы из полиции, все равно мы столкнемся там с непреодолимыми препятствиями. Лучше уж препоручим ее такому доку, который будет держать язык за зубами и позволит нам допросить ее прежде, чем она окончательно выздоровеет.
– Не иначе как он у вас в кармане? – съязвил Фару.
– Вот именно.
Я полистал записную книжку, где у меня был записан адрес Дорсьера.
– Вилла Брюн, это недалеко отсюда… в конце Ботанической улицы.
– В таком случае едем. Что у нее там в сумочке, Антуан?
– Это некто Элен Пармантье,– ответил шофер.– Студентка…
– Хм…
По всей видимости, люди этого социального положения не внушали инспектору никакого доверия.
– Бумагами займемся позднее,– решительно заявил я.– Сейчас речь идет о…
– Но это весьма интересно.
– Я охотно пожертвовал бы всем содержимым этой сумочки в обмен на пятнадцатиминутную беседу с девушкой. Если мы промедлим еще немного, ее примет уже не доктор, а морг. Хватит болтать, едем. Обещаю, что, как только она приоткроет хотя бы один глаз, я пущу в ход все свое умение, чтобы ее расколоть.
– Экий Дон Жуан,– не удержался Фару.
При свете фонаря Антуана мы вынесли наш нежный, по-прежнему пребывающий в бессознательном состоянии груз и расположили его со всеми возможными удобствами на заднем сиденье лимузина. Фару оставил шофера присматривать за таинственным домом и сам сел за руль. Стоило нам тронуться с места, как рев сирены возвестил об окончании воздушного налета.
В пути, почувствовав бедром что-то твердое, я просунул руку в карман плаща своей раненой спутницы. И извлек из него автоматический пистолет. Обнюхав дуло, я установил, что он давно уже не был в употреблении. Это было то самое оружие, которое я увидел в ее руках на Перрашском вокзале. Но я уже знал, что и там она им не воспользовалась. Я переложил его в свой карман. Мы подъехали к вилле Брюн.
Мой бывший солагерник холил свою драгоценную и элегантную особу чуть ли не в особняке. Слуге, открывшему нам дверь, не было доподлинно известно, дома ли хозяин.
– И все же передайте ему, что Нестор Бюрма, его старый товарищ по концлагерю, хочет поговорить с ним по весьма неотложному делу,– громко настаивал я.
– Равно как и инспектор полиции Фару,– присовокупил Флоримон.
Слуга исчез и тут же возвратился. Увы, очень жаль, но хозяина нет дома. Он избегал смотреть нам в глаза.
Я отвесил ему тумака, освободив тем самым проход, тогда как Фару, ринувшийся следом за мной, распахнул дверь, через которую этот холуй принес нам свои завирушки.
Ворвавшись в уютное жилище, мы увидели, как какой-то человек в дорогом домашнем халате бросился к шкафу и выдвинул один из ящиков.
– Еще одна мизансцена,– крикнул я, бросаясь ему наперерез.– Осторожнее, Фару, смотрите, как бы он не подпалил вам усы.
Ребром ладони, твердым, как секира, я ударил Дорсьера по запястью; пистолет упал на ковер. Носком ботинка я отбросил его как можно дальше.
– Надеюсь, у вас есть разрешение на хранение оружия,– сказал я.– Этот господин – полицейский.
– Что все это значит? – возмутился Дорсьер.
– Поверьте, ничего страшного. Небольшое недоразумение, которое вы сами же, несомненно, и рассеете. Впрочем, объяснения отложим до другого раза. Внизу вас ждет тяжелораненая, месье Дорсьер. И мы здесь с единственной целью препоручить ее вашим заботам.
Юбер Дорсьер провел ладонью по глазам и, казалось, пришел в себя. Его рот нервно подергивался. Он сказал:
– Простите. Я не узнал вас, Бюрма. К тому же вы вошли таким необычным способом… Мне неловко… что я до такой степени утратил контроль над собой, но… за эти дни я сильно переутомился… Ваше имя мне уже ни о чем не говорило, к тому же вы оба в таком виде… Я принял вас за переодетых грабителей… Вы, конечно же, знаете, что эти мерзкие типы все еще напоминают о себе… К примеру, в сегодняшних утренних газетах… А поскольку я являюсь владельцем кругленькой суммы… то живу в постоянном страхе стать их очередной жертвой.
Он поднял свои ясные глаза на Фару. Нервный тик оставил его.
– Разумеется, инспектор не верит ни единому моему слову?
– Гм…– проворчал Фару.
Он поднял пистолет и недоверчиво вертел его в руках.
– У вас есть разрешение?– спросил он.
– А как же иначе?
Он собрался уже было предъявлять его. Но тут вмешался я.
– Отложим бумажные дела на потом. Я ручаюсь за порядочность доктора. Моего слова должно быть для вас достаточно, Фару. Займемся более серьезными вещами.
Я объяснил хирургу, чего мы от него хотим. Время подгоняло.
– После всего случившегося боюсь, что буду не в состоянии вам помочь,– пустился он в извинения.– Нет необходимой твердости в руках. Доставим пострадавшую в клинику; мои ассистенты обладают не меньшим мастерством, чем я, а в настоящий момент, возможно, даже и большим.
Он сбросил домашний халат, велел обалдевшему слуге принести пиджак и зимнее пальто с меховым воротником. Пять минут спустя мы были в его клинике. Дежурные врачи засуетились. Они взялись извлечь пулю, застрявшую недалеко от сердца. Однако не дали никаких гарантий в отношении исхода операции.
