Холмен служит тут старшим ревизором, и вид у него соответствующий: рубашка, способная ослепить своей белизной, и желтые подтяжки в тон галстука. Полгода назад этот парень работал на Рассела Нэша, в бухгалтерии казино. Интересно, подумал Тоцци, он и тогда выглядел таким счастливым? Нэшу нравилось, когда его окружали счастливые люди. Только, упаси Бог, не такие счастливые, как он сам. Может, Холмен был излишне счастлив? Может, поэтому его и вытурили из казино?
Майк поглядел на Гиббонса, но его напарник внимательно изучал дипломы Холмена, развешенные на стенах. Упрямый сукин сын. Ему непременно нужно докопаться до сути. Но даже если Холмену было известно, в каком шкафу Нэш прячет скелет, у них все равно не было времени, чтобы пойти по указанному следу. Вероятно, Холмен мог бы дать им компромат на Нэша, но разве такое случается при первой беседе?
Разумеется, Тоцци был бы не прочь представить государственному прокурору материал на Нэша, чтобы тот смог зажать миллиардера в угол и заставить его рассказать кое-что существенное про Сэла Иммордино. Было бы славно посадить Сэла задницей на горячие угли. Но времени у них в обрез. Им не удастся получить материал прямо сегодня. Всего один день еще просуществует на свете парень по имени Майк Томаззо, а потом все будет кончено. Томаззо уйдет в небытие, а Нэш и Сэл будут и дальше спокойно проворачивать свои темные делишки.
Через пару недель он позвонит Валери, постарается объяснить, кто он на самом деле, и сделает все возможное, чтобы возобновить их отношения. Они встретятся раз или два, и он будет по возможности уклоняться от ответов на неприятные вопросы. Потом она, может быть, разочек приедет к нему в Хобокен, и вскоре они поймут, что так дело не пойдет, потому что они живут слишком далеко друг от друга и свободные дни у них постоянно не совпадают. И все будет кончено, ибо их отношения обречены. Тоцци взял со стола чашку с кофе и осушил ее.
Холмен повесил трубку.
– Извините, что отвлекся. – Он выпрямился в кресле и положил руки на столешницу. – Итак, что вы хотели узнать про старину Расса?
Гиббонс уперся ногами в пол, готовый действовать.
– Вы работали у Рассела Нэша в Атлантик-Сити. Не так ли, мистер Холмен?
– Угу. Я был одним из главных бухгалтеров в «Плазе». Заведовал отделом, который вел бухгалтерию отеля. В казино была своя бухгалтерия, с большим числом сотрудников. Оба отдела работали совершенно независимо друг от друга. Таковы правила Комиссии по игорному бизнесу.
Гиббонс кивнул, подбадривая его. Чего он так старается? Холмена вовсе не нужно подстегивать, он и без того расскажет им все что угодно. Успокойся, Гиб, незачем давать ему фору. Этот парень в ней не нуждается.
– Верно ли, что вы были уволены с этой должности?
– Совершенно верно.
Холмена ничуть не смутил вопрос Гиббонса, в его ответе не было ни горечи, ни смущения. Может, он сидит на наркотиках или успел пропустить рюмочку в ванной во время перерыва на кофе?
– За что вас выгнали с работы? – спросил Гиббонс мрачным, загробным голосом.
Холмен откинулся в кресле и покачался взад и вперед.
– За что меня выгнали? На это трудно ответить в двух словах. Мне пришлось бы прежде объяснить вам методы работы Рассела Нэша.
Гиббонс скосил глаза на Тоцци и пожал плечами.
– Я не спешу. Просветите меня.
О Боже. Что ты наделал, Гиб. Теперь мы получим «Историю моей жизни» в исполнении Дэвида Холмена. Мы проторчим тут несколько часов. Тоцци глянул на часы. Когда он вернется в Атлантик-Сити, Вэл уже будет на работе. Проклятье.
– Что ж, – начал Холмен, но потом замолчал, вперив взгляд в пустоту. – Нет, лучше рассказать о другом. Рассел Нэш – крайне ненадежная личность. Я хотел сказать, что он безумец, но это лишь одна сторона дела.
– Что значит «ненадежный»?
– Рассел Нэш одержим маниакальным желанием проворачивать самые крупные дела в Атлантик-Сити. Как только он узнает, что кто-то заключил крупную сделку, он непременно затевает что-нибудь покрупнее. Совсем немного найдется людей, которым удавалось загнать его в угол и кому он завидовал. Как правило, его подстегивал Дональд Трамп. Это всем бросалось в глаза. Трамп начал строительство «Тадж Махала», Расс стал носиться с проектом «Парадиза». Трамп устраивает боксерские матчи в своем казино. Расс вляпался в безумную затею с поединком Уокера и Эппса.
– Почему «безумную»? – спросил Гиббонс, впившись в Холмен а взглядом.
– Потому что, скажу вам по секрету, я не уверен, что у Расса хватит денег на такой сумасшедший приз. – Холмен чуть скривил уголки рта и покачал головой. – Семнадцать миллионов победителю? Как мне представляется, что-нибудь тут не сработает. Уокеру придется тащить Расса в суд, чтобы получить обещанные денежки. Увидите, так оно и будет.
– Вы точно знаете, что у Нэша нет денег, чтобы выплатить такой приз?
Холмен нахмурился. Счастливое выражение мгновенно улетучилось с его лица.
– Нет... не совсем точно. Когда затевался этот бой, я уже там не работал.
– В таком случае откуда вам известно, что у Нэша нет денег?
– Я знаю, как обычно действует Расс, – сказал Холмен, наклоняясь вперед. – Мне известно, как идут дела в отеле. Комиссия по игорному бизнесу не спускает глаз с казино, там у Расса руки связаны. Другое дело отель. Расс постоянно запускает руку в кассу, снимая деньги с одного счета и переводя на другой, прокручивая их-то так, то эдак, но никогда ни с кем не расплачивается. Мы постоянно имели дело с кредиторами, предоставляли им бесплатно номера на уик-энд в отеле, ублажали что было сил, лишь бы отделаться от них на какое-то время.
– То есть Нэш брал в долг у Петра, чтобы расплатиться с Павлом? Таков механизм?
– Нет, скорее он брал в долг и у Петра, и у Павла, а затем оставлял в дураках обоих.
– Как же ему это удавалось?
Глаза Холмена снова засияли.
– Все дело в обещаниях.
– В обещаниях? – недоверчиво переспросил Гиббонс.
– Конечно. Скажем, есть пекарня, которая поставляет в отель ежедневно – не знаю точно, – предположим, пятьдесят дюжин круассанов. С первого же дня поставок Нэш приказывает мне не оплачивать их. Счета накапливаются, из пекарни начинают звонить нам, мы извиняемся, говорим, что нам очень нравится их продукция, может быть, даже несколько увеличиваем заказ, чтобы вселить в них надежду, но так ничего и не платим. Через пару месяцев такой волокиты терпение поставщиков лопается, и они начинают названивать как сумасшедшие, требуя деньги. Расс говорит им все что угодно, вешает им лапшу на уши, но денег не платит. Наконец они обращаются к юристу и грозятся судебным иском. И тут на сцену выступает несравненный Расс.
Он садится в свой шикарный лимузин и едет в пекарню. Заявляется туда без звонка и говорит, что хотел бы повидать босса. Босс выходит к нему, и Нэш начинает заливаться соловьем, утверждая, что этот парень – лучший пекарь в мире, что он печет самые лучшие круассаны на всем белом свете, куда лучше, чем их пекут в Париже, что только такие круассаны и могут подаваться в отеле Нэша. Хозяин пекарни знает, что все это просто дерьмовая болтовня, и Расс знает, что хозяин знает, что он морочит ему голову. Но у Расса есть особый шарм в таких ситуациях. Обаяние, основанное на жестком расчете, но в его случае оно неизменно срабатывает. Вам кажется, что вы видите Расса насквозь, но ему только того и нужно. Думая, что вы видите его насквозь, вы ощущаете себя умнее его. Вот и хозяин пекарни говорит себе: «Ну и дела, я стою и разговариваю сейчас с миллиардером, которого показывают по телеку и о котором постоянно кричат газеты, и он думает, что обвел меня вокруг пальца, но он ошибается, потому что я вижу его насквозь».
Таким вот манером Расс добивается того, что бедняга пекарь начинает расти в собственных глазах, полагая, что он и впрямь парень не промах. Теперь Нэш переходит к следующей стадии беседы, которая называется «обещания». Словно лучшему другу, он доверительно рассказывает пекарю о своих грандиозных замыслах, связанных с «Парадизом», самым большим казино-отелем в мире, который будет в два с половиной раза больше, чем «Тадж». Он распинается перед ним так, словно беседует с министром финансов, жалуется на высокую стоимость строительных работ и материалов, потом говорит бедняге, что тот, вероятно, постоянно сталкивается с такими же проблемами в пекарном деле, чем как бы поднимает несчастного пекаря до своего уровня, отчего тот, разумеется, пыжится еще больше.
Затем Расс рассказывает бедняге про временные материальные затруднения из-за строительства «Парадиза» – мол, только поэтому он не смог в последние месяцы расплатиться с пекарней за круассаны, но, если пекарь будет так любезен и потерпит еще немного, Расс готов поклясться памятью своей матери, что каждый круассан, который будет подаваться в «Парадизе», будет выпечен именно в этой пекарне, и никакой другой. Честное бойскаутское. Потом он ухмыляется пекарю, как бы намекая, чтобы тот сам решал, вляпываться ему по уши в дерьмо или не вляпываться. Но к этому моменту бедняга уже всерьез полагает, что они с мистером Нэшем партнеры по бизнесу. Ему кажется, что с Рассом вполне можно иметь дело, что его пекарня пойдет в гору, он уже видит себя королем круассанов. И он соглашается на предложение Расса, будучи уверен, что такие сделки на дороге не валяются. Бедняга пребывает наверху блаженства, мечтая о роскошном доме, черном «мерседесе», детишках в Гарварде, яхте, каникулах в Европе, а тем временем Расс задарма получает миллионы круассанов. – Холмен покачал головой. – Я видел, как он проделывает это с сотнями людей. И каждый раз срабатывало. Просто невероятно.
