– Все это очень интересно, – кивнул Гиббонс.
Тоцци машинально взял со стола чашку, потом мрачно заглянул в нее. Он совсем забыл, что уже допил кофе. Итак, Гиб полагает, что это очень интересно. Может, интересно, но уголовно ненаказуемо. Люди, морочащие другим голову, еще не преступники. Гиб, мы попусту теряем время. Это же глупо.
Гиббонс перестал кивать и посмотрел Холмену прямо в глаза.
– Итак, за что вас все-таки выгнали?
Холмен глотнул кофе, глаза его искрились весельем.
– Честно говоря, я сам до сих пор толком не понимаю. – Он пожал плечами. – Может, я стал ему не по карману. Я ведь проработал у него почти четыре года. Может, он решил, что подыщет себе парня помоложе, менее опытного, и сэкономит двадцать – тридцать тысяч.
– Не слишком большая экономия для миллиардера, – заметил Гиббонс, отхлебывая кофе.
Тоцци раздраженно почесал подбородок. Гиб, этот парень увиливает от ответа. Неужели ты не видишь?
Холмен прищурился и поднял вверх палец.
– С Рассом все не так просто. Да, он миллиардер. Но только на бумаге. Лишь очень незначительная часть его вложений подкреплена наличными.
– Как такое возможно?
– Потому что Нэш заключает все новые и новые сделки. И каждая крупнее и сложнее предыдущей. Я говорил вам, он помешан на этом. Сам не может ничего с собой поделать. Он должен деньги всем на свете, и на него давят со всех сторон. Теперь ему приходится заключать новые сделки хотя бы для того, чтобы не платить долги.
Гиббонс внимательно поглядел на Холмена.
– Это же бессмысленно. Рано или поздно кредиторы разозлятся и привлекут его к суду.
– Кроме того, он пообещал всем на свете кусочек «Парадиза». Понимаете, сейчас все ставки сделаны на «Парадиз». На нем основывались все обещания Расса, с тех пор как он его придумал. Я даже рад, что он выгнал меня. Когда этот монстр будет достроен и все приятели начнут требовать свою долю, вот тогда и начнется... настоящая... комедия, – сказал Холмен, делая ударения на последних словах.
Комедия уже началась, мрачно подумал Тоцци. Холмен вешает им лапшу на уши – так до сих пор и не сказал, за что его выгнали с работы, – а Гиббонс, вместо того чтобы потребовать четкого ответа, задушевно глядит в его сияющие глаза.
Тоцци хотел уже сам спросить Холмена, но ему помешал Гиббонс.
– Когда вы работали у Нэша, – поинтересовался он, – вы вели две разные финансовые отчетности?
Холмен громко расхохотался.
– Две? Пятьдесят две. Я не шучу. У меня в отеле были люди, которые делали финансовые отчеты согласно тем невероятным сценариям, которые сочинял Расс. Совершеннейшая чепуха вроде того, что прибыль отеля – восемьдесят процентов каждые пять дней, что зал сдается в аренду, когда на самом деле там ничего не происходило, и прочая галиматья. Как-то я спросил его, зачем он заставляет нас вести бухгалтерские книги, которые указывают большую прибыль, чем есть на самом деле. Я-то полагал, что люди обычно делают прямо противоположное на случай, если налоговое управление потребует ревизии. Он ответил, что эти отчеты не для ревизии. Ему просто хотелось видеть, как все это выглядит на бумаге. – Холмен кивнул. – Клянусь, он так и сказал. Думаю, Рассу действительно нравились эти невероятные отчеты; читая их, он чувствовал себя похожим, ну, скажем, на Дональда Трампа. Да нет, даже выше Трампа. Однажды он сказал мне, что любит пролистывать эти книги в постели перед сном, для него они вроде добротного триллера, в котором главный герой – он сам. – Холмен снова пожал плечами.
Тоцци вконец надоела его болтовня. К черту Гиббонса. Теперь он сам возьмется за дело.
– Но почему...
– Извини, – прервал его Гиббонс. – Я боюсь сбиться с мысли.
Да обожрись ты своими дерьмовыми мыслями.
– Все эти махинации с прибылью и неуплатой долгов – кто еще знал о них?
– Кое-кто из сотрудников моего отдела... Думаю, больше никто.
– А партнеры?
Холмен покачал головой.
– Расс – единственный владелец отеля.
– А как насчет его жены? Она что-нибудь знала?
Холмен замолчал, глаза его потухли.
– Сидни? – Он постукал себя кулаком по подбородку. – Сидни, – повторил он и снова замолчал. – Если вы хотите убедиться в том, что Расс не вполне нормален, вам нужно познакомиться с Сидни.
Я уже это сделал, подумал Тоцци, уставившись на Холмена.
– Что вы имеете в виду? – спросил Гиббонс.
– Это самый безумный брак, какой я только видел.
– А в чем дело?
Холмен снова замолчал, глядя в никуда.
– Понимаете, – начал он, – их отношения строятся не на любви, это ясно. Они едва выносят друг друга.
– Так почему они не разводятся?
Холмен пожал плечами.
– Они оба со странностями. Постоянно играют в свою дурацкую игру – он не говорит ей ни слова о своих делах, а она шпионит за ним, чтобы узнать, чем он занимается. Если ей удается откопать какую-нибудь информацию – ну, понимаете, что-то такое, что может неприятно удивить его, – она принимается его шантажировать. В сущности, она только шантажом заставляет его сохранять этот брак. Они играют в очень изощренную игру. И очень извращенную.
– А как она добывает информацию?
Холмен опять замолчал, потом вяло ухмыльнулся, глаза его совсем потухли.
– Она спит со всеми подряд; Должно быть, ей неплохо удается выуживать секреты в постели. Безумно сексуальная стерва, если бы вы только видели ее...
– Откуда вы знаете, что она...
– А вот еще кое-что о ней, – оборвал его Холмен. – До меня доходили слухи, что всякий раз, когда ей посчастливится добыть важную информацию, которую она не может использовать против Нэша, но которая может оказаться ему полезной, она просто продает ее мужу. Вы слышали про ее лиловую яхту? Плата Нэша за какие-то действительно важные сведения. – Холмен снова покачал головой. – Вероятно, она сущая Мата Хари в постели.
Тоцци почувствовал, как кровь прилила к лицу. Вот сука! Он не мог поверить в это. Все время, пока он полагал, что доит ее, она бегала к Нэшу, сообщая ему о своих дневных удовольствиях и о тех вопросах, которые он задавал ей. Паскуда. Не исключено, что Нэш давно уже понял, что его телохранитель – агент ФБР. А поняв это, держал его на расстоянии, чтобы он не мог услышать ничего лишнего...
А что он вообще слышал за последние недели? Черт...
Тоцци почувствовал спазм в желудке. Но откуда Сэл пронюхал, что он фэбээровец? Неужели ему сказал Нэш? Чего ради? Неужели они оба замыслили такое крупное дело, что готовы рискнуть убить фэбээровца? Значит, дело того стоит. У Тоцци засвербело в заду. Он должен узнать, что там затевается. Ему плевать на эту суку Сидни. Он терпеть не мог, когда им манипулировали.
– Джентльмены, я был рад содействовать вам по мере возможности, но у меня мало времени, и если у вас больше нет вопросов...
Тоцци взорвался.
– Всего один, мистер Холмен, но я хотел бы получить конкретный ответ хотя бы напоследок. Вы увиливали от него с самого начала. За что Рассел Нэш вытурил вас из отеля?
Холмен даже не посмотрел на него. Он мрачно постукивал кулаком по подбородку.
– Ну, что скажете?
– Прежде чем удовлетворить ваше любопытство, я хотел бы знать, придется ли мне подтверждать под присягой то, что я скажу. Мне не хотелось бы, чтобы об этом узнала моя жена.
Теперь он был похож на жалкого зачуханного бухгалтера.
– Мистер Холмен, я же говорил, что вам не предъявлено никакого обвинения, – успокоил его Гиббонс. – Отвечайте на вопрос, пожалуйста.
Хватит, Гиб, довольно.
Холмен беспомощно воззрился на Тоцци.
– Он выгнал меня потому... потому что я... ну, понимаете, с его женой. Я рассказал ей кое-что про ведение дел в отеле; думаю, Расс не хотел бы, чтобы ей это было известно, а она швырнула эти сведения ему в морду. – Холмен немного помолчал. – Он сказал, что я ненадежен, что мне нельзя доверять... Понимаете, моя жена была тогда беременна, а... а Сидни очень привлекательная женщина. Не из тех, перед кем может устоять заурядный парень вроде меня.
Тоцци кожей почувствовал, что Гиббонс ухмыляется, глядя на него. Он не желал поднимать глаз на Гиббонса, ни к чему доставлять этому сукину сыну такое удовольствие. Это всего лишь версия Холмена. Тоцци хорошо знал Сидни. Она никогда не снизойдет до жалкого бухгалтера. Этот парень все выдумал. Потискал ее в лифте, урвал поцелуй в задней комнате, только и всего. А изображает это так, будто они с Сидни Антоний и Клеопатра.
– "Черный «мерседес», где же ты теперь?" – вдруг промурлыкал Холмен.
– Что такое?
Холмен поглядел на Тоцци.
– Да так, просто вспомнил... В постели Сидни обычно напевала какую-нибудь песенку из старых телешоу. Чаще всего "Черный «мерседес». – Холмен грустно хохотнул и покачал головой. – Странная дамочка.
Тоцци хотелось разбить что-нибудь, встать и уйти. Он посмотрел на часы. Еще не было одиннадцати. Все, пора уходить. У них еще было время, чтобы разобраться с этой мерзкой компашкой – с Нэшем, Иммордино... и Сидни.
