— Ты счастливчик, парень.
— Все врачи говорили мне это.
— На полдюйма влево или вправо — и ты был бы мертв.
— Все хорошо, что хорошо кончается. — Я посмотрел на полицейского, который сидел в углу с газетой. — Я видел медные пуговицы, когда револьвер чуть не вышиб у меня мозги.
Полицейский оторвался от чтения.
— Ты нарушил общественный порядок. Ты совершил нападение с попыткой убийства.
— Я требую адвоката. Немедленно.
— Суд назначит тебе его.
— К черту. Я требую моего адвоката. Кто приказал задержать меня?
Врач вытряхнул на стол около кровати несколько таблеток.
— Я бы не советовал вам сейчас так нервничать. Вам необходим покой, хотя бы несколько дней.
— Ерунда. Я обращусь к своему врачу, если захочу, и вы чертовски хорошо знаете, что я имею на это право. Я хочу вырваться из этой мышеловки.
Я увидел, как врач посмотрел на полицейского и пожал плечами.
— Ему решать, — сказал он.
Полицейский положил газету и вышел. Через пять минут он вернулся. С ним был Линдс. Мой старый знакомый опять выглядел довольным. Даже счастливым. Я обозвал его сукиным сыном и попытался лягнуть в живот. Он искоса посмотрел на меня, как на моль, на которую глупо сердиться за то, что она вертится вокруг лампочки. Голова у меня разболелась пуще прежнего.
— Ты уже знаешь, почему ты здесь? — Линдс усмехнулся.
— Он знает, — ответил за меня коп в углу. — Я сказал ему. Он думает, что он умный.
— Да, очень умный, я знаю.
Он достал из кармана блокнот, развалился на стуле, вытянув ноги, и ждал, что я еще скажу.
Он бы долго так просидел, если бы в камеру не ввалилась пресса. Логан, собственной персоной. Полицейский у двери в нерешительности смотрел на Линдса, ожидая его приказаний.
Логан протянул капитану конверт и сказал бесстрастно:
— Это предписание. Все по закону, как полагается. Макбрайд освобождается под залог, так что можешь убрать свой блокнотик.
Лицо Линдса налилось кровью, которая, казалось, сейчас начнет сочиться через кожу. Но по тому, как он разговаривал, вы бы никогда не подумали, что он взбешен. Его голос был спокоен, как замерзшая в луже вода, и так же холоден.
— Я слышал, что ты спутался с ним, Логан. Я не хотел верить этому, потому что ты был хорошим парнем.
— Как и ты, Линдс, — Логан был не менее суров.
Линдс медленно повернул голову, его глаза уперлись в меня.
— Теперь у тебя появились друзья, Джони. У тебя появились друзья, которые могут заявиться рано утром и вытащить из кармана предписание об освобождении из-под стражи, потому что судья боится портить отношения с прессой. Кто-то еще остался небезразличен к твоей судьбе и внес залог в десять тысяч.
Его глаза метнулись на Логана и опять впились в меня.
— Им, может, и удастся оттянуть час расплаты, но не удастся спасти тебя, приятель!
Врач и другой коп вышли из камеры, прикрыв дверь. Я попытался сесть, и это мне удалось со второй попытки. Чтобы не завалиться на бок, я ухватился за краешек кровати. Линдс подошел вплотную к Логану, ненависть горела в его глазах.
— Не подходи никогда ко мне, Логан. Никогда, понятно?!
Потом он круто развернулся и взялся за ручку двери.
Логан остановил его:
— Линдс!
Коп чуть скосил на него глаза.
— Когда-то мы были друзьями, — сказал Логан.
— С этим покончено.
— Ты же был хорошим полицейским.
— С этим покончено, — вставил я, и Линдс чуть не свернул шею, оглянувшись на меня, все еще держась за ручку двери.
— Когда ты наконец признаешься себе, что и ты можешь ошибаться, возможно, мы опять станем друзьями. Я не хуже тебя разбираюсь во всякой уголовщине и заявляю, что Макбрайд никогда не убивал Минноу. На досуге подумай над моими словами.
Он думал секунды три. Потом распахнул дверь, вышел и хлопнул так сильно, что она чуть не слетела с петель.
Логан печально пожал плечами и повернулся к моим останкам.
— У тебя найдутся силы, чтобы убраться отсюда?
— Если я не выберусь, меня оставят последние. Помоги мне встать.
Он обхватил меня, как борец, собирающийся провести бросок через голову, и поставил на ноги. Убедившись, что я качаюсь, но все-таки не падаю, он достал мою одежду из шкафчика и помог мне напялить ее. Вся эта процедура не отняла много времени. Полицейские за столом внизу протянули мне конверт с моими личными вещами, и на этом дело закончилось. Логан помог мне устроиться на переднем сиденье своего автомобиля, прикурил пару сигарет и протянул одну мне.
Когда-нибудь он должен был сказать это. Я ждал, и он не обманул моих ожиданий.
— Из всех ненормальных ты самый ненормальный.
Надо же умудриться навлечь столько неприятностей на одну голову.
— Это еще цветочки.
— Не тянет поговорить?
— Не особенно, но если тебе любопытно, валяй. Что тебя интересует?
— Так, некоторые детали, о которых копы, кажется, даже не подозревают. Во-первых, мертвец за городом. Это ведь не просто несчастный случай. Он и два его друга входили в банду, которая специализировалась на мокрых делах. Двух недавно выловили из карьера. Красивые такие трупики.
— Ну и что?
— А то, что он стал третьим. Я убежден, что это не случайность.
— Это случайность. Во всяком случае, он не был убит. Я преследовал его, и он вылетел на повороте в кювет. Он умер, не сказав ни слова о том, кто послал его. Твой следующий вопрос?
Логан затянулся и кивнул.
— Незадолго перед этим погибшего видели в заведении Эдди Пэкмена. Потом на глазах у копов ты набросился на Эдди. Почему?
— Скажем, потому, что у погибшего в бумажнике было десять новеньких сотенок. Эдди заплатил за невыполненную работу. Они ругались, погибший вышел от него просто взбешенным.
— Так вот из-за чего ты гонялся за Пэкменом!
Я осторожно покачал головой.
— Это еще не все. Примерно за полчаса до встречи с Пэкменом кто-то стрелял в меня, но, видать, черт вздумал подшутить над ним, и он промахнулся. Кто бы это ни был, он ждал недалеко от «Корабля», разрядил в мою машину свой револьвер и исчез. Никто не пострадал, но я просто взбесился. Когда я увидел машину Эдди, она показалась мне похожей на ту, из которой стреляли.
— Нет, — сказал Логан.
— Что?
— Эдди торчал в сосисочной добрых два часа, прежде чем там появился ты. Я проверил.
Я вспомнил все ругательства, которые слышал от великих матерщинников, и у меня получилось, наверное, самое длинное предложение в мире. Словно пар выпустили из котла. Мне полегчало, я докурил сигарету и выбросил окурок на тротуар.
— Логан, — сказал я, — ничего более запутанного я не видел. Многие хотят, чтобы я умер. Но смотри, что получается. Серво оставался у меня за спиной, когда я выходил из «Корабля», и не мог, естественно, стрелять в меня из машины. Пэкмен торчал в это время в сосисочной. Кто бы ни стрелял в меня у ресторана, это был тот же самый человек, который пытался убить меня у библиотеки, и если вчера это были не Серво и Пэкмен, значит, у библиотеки это тоже не их рук дело. Нет, они, во всяком случае раньше, не хотели моей смерти.
— Зато сейчас, — Логан не отрывал глаз от дороги, — Пэкмен грозится убить тебя, как только увидит, а Серво очень не понравится, что тебя опять отпустили оттуда, где до тебя легко было бы добраться.
— Ты имеешь в виду тюрьму?
— Совершенно верно.
— Там он может купить кого угодно?
— У тебя зрение лучше, чем я думал.
— Кому же я обязан своим освобождением? Какой благодетель внес за меня десять тысяч залога?
Логан швырнул окурок на асфальт.
— Это убьет тебя. Их внес твой прежний босс. Хэвис Гардинер.
— Отлично, но я не понимаю.
— Поймешь. Твоя танкопроломная система, кажется, сработала. Он думает, что ты невиновен. По крайней мере, он стал подозревать твою подружку. Агенты страховой компании нащупали ниточку к Вере Вест.
— Отлично, — опять сказал я. На этот раз мой голос дрогнул.
— Ничего отличного, голубок. Они подозревают, что она мертва.
— А, черт! Когда же это кончится?!
Логан повернул ко мне голову и посмотрел пустыми глазами.
— Когда кто-нибудь выяснит, почему умер Роберт Минноу, вот когда.
Он повернул ключ зажигания и завел машину.
— Я прощупывал его жену.
— Да?
— Мы душевно поговорили.
— Расскажи мне.
Я пересказал ему все, что услышал от миссис Минноу, и по мере того, как он слушал, его лицо все больше и больше каменело, а глаза, казалось, проваливались в череп. Он не задавал вопросов. Когда я закончил, он не произнес ни слова. Прошло десять минут, а он продолжал молчать и только хмурился. Что ж, подумал я, пусть молчит, раз ему хочется.
Через некоторое время я спросил:
— Куда едем?
— Ты останешься со мной, пока я не доставлю тебя к Гардинеру.
