- У себя дома ты будешь в большей безопасности.
- Наверху я буду в порядке. Позаботься о себе.
- Берегись Керча, - бросил я. - Ты смелая девушка.
- Не заблуждайся. Я боюсь. Но, может быть, есть сермяжная правда в этой байке, которую ты мне рассказал. Мне почему-то хорошо, когда ты рядом.
- Удирай. Приближается машина.
Какое-то мгновение я видел ее удаляющийся силуэт в серых потемках коридора. Затем дверь закрылась, и я опять остался в полной темноте. Быстро вынул из кармана автоматический пистолет Гарланда и спустил предохранитель. Тьма была настолько кромешной, что казалось, в ней трудно дышать. Но мне не нужен был свет, чтобы ясно видеть две вещи. Мне представлялась последняя возможность. Если Керч один, то я его скручу. Если же с ним будет кто-то еще, мне придется убить того человека.
Тяжелый автомобиль проскрипел по гравию, остановился на мгновение, подал задом и окончательно замер возле двери. Резко хлопнула дверца машины. Неторопливые шаги приблизились к двери, и она открылась. Я колебался одной секундой дольше, чем нужно, пытаясь убедиться, что он один, что никто не остался в машине. Он увидел меня и бросился на улицу, захлопнув дверь перед моим лицом и испустив отчаянный вопль:
- Помогите!
И тут я схватил его за шиворот, скрутил, отчего воротник врезался ему в шею. Жемчужно-серая шляпа свалилась с головы и покатилась в грязь. Толстый язык вывалился изо рта, выкатившиеся глаза, казалось, готовы были выскочить из орбит, как живые слизняки. Из горла вырывался резкий хрип свистящего дыхания.
Я частично втащил, частично впихнул его через дверь внутрь здания. Там я несколько ослабил хватку на его шее и приложил пистолет к комку жира, который заменял ему талию. Обыскал его и не обнаружил пистолета.
- Открывай свой кабинет. Нам надо кое-что обсудить.
- У меня нет ключа, - хрипло произнес он.
- Тогда я выломаю дверь твоей дубовой башкой. - Я нагнул его голову и стукнул ею о дверь.
- Я открою дверь. - Он вынул ключ и отпер дверь.
- Зажги свет. - Он зажег, и я закрыл дверь.
- Ты ужасный глупец, Уэзер, - начал он. - У тебя нет никаких шансов, это тебе так не пройдет...
Я саданул ему по скуле достаточно сильно, чтобы сбить его с ног, но не послать в нокаут.
- Не строй из себя порядочного. А теперь поднимайся.
Он сел на полу, расставив ноги, тупо глядя на меня.
- Я сказал - встать! Ты не умеешь выполнять приказы? - Я подсунул руку ему под воротник и рывком поставил его на ноги.
- Это нелепо...
Я врезал ему между глаз, но на этот раз покрепче. Зашатавшись, он отлетел до середины комнаты и свалился на кушетку. Он лежал не шевелясь, с открытыми глазами. Что-то в позе его грузного туловища напоминало мне перекормленного ребенка, но в этой схожести не было ничего трогательного.
- Не воображай и не тяни время. Поднимайся.
Он продолжал лежать в неудобном положении, потрясенный. Я схватил его за шиворот и поставил на ноги. Он стоял покачиваясь. Марлевая повязка на щеке отошла, и рана начинала кровоточить.
- Чего ты хочешь от меня? - спросил он. - Я не убивал твоего отца.
Я его почти не слушал. Да и вообще все, что он мог сказать, не имело значения. За несколько часов я узнал его настолько хорошо, как будто был с ним близок в течение многих лет. Страшная личность, бросавшая тень на весь город, превратилась в моих руках в ничтожество. Пустышка, завернутая в слои из плоти; управляла людьми, подобно порочному ребенку, руководствуясь мерзкими наклонностями и извращенными прихотями. Огромное потеющее тело каждой своей порой источало страх.
- Открой сейф.
- У меня нет комбинации цифр, - сказал он не очень уверенно. - Она у Расти.
Я шлепнул по его губам тыльной стороной ладони. Две тоненькие струйки крови потекли из углов рта и окрасили подбородок. Его большие глаза наполнились слезами.
- Ты можешь бить меня сколько угодно, - сказал он надтреснутым голосом. - Но я не могу открыть сейф.
Еще удар по губам. Он закрыл лицо руками и застонал. Затем вытянул перед собой ладони и, нахмурившись, посмотрел на кровь, которой они были вымазаны. Две слезинки оторвались от краешек его глаз и покатились по обеим сторонам его носа.
- Не могу! - дико воскликнул он. - Я не могу его открыть.
Следующий удар по его физиономии.
- Не могу, - всхлипнул он. - Отстань от меня.
- Пока что я обращался с тобой мягко, Керч. Но ты упорствуешь. - Я вскинул автоматический пистолет и со щелчком взвел курок. - А теперь либо ты откроешь его, либо я тебя шлепну. Живо.
- Я сказал тебе, что не могу открыть, - простонал он.
- Больше ждать не буду. - Я поднял пистолет до уровня своих плеч и прицелился в его голову.
Он с ужасом уставился на круглое отверстие, откуда вот-вот могла прийти смерть, и замер от страха. Я наблюдал, как его взгляд медленно наполнялся осознанием подступающей смерти. Осознанием того, что больше не будет Керча, не будет денег, не будет маленьких пухленьких рук, которые их считали, не будет власти и не будет желания властвовать, не будет средств удовлетворения извращенной похоти и не будет больше мерзких побуждений. Не будет никакого Керча.
Он не мог смириться с собственной гибелью.
- Не стреляй, - пропищал он еле слышным, как сама смерть, голосом. - Я его открою.
- Живей.
Я стоял над ним, пока его пальцы вращали диск. Десять. Два раза четырнадцать по часовой стрелке. Один пропуск тридцати против часовой стрелки и остановка на двадцати четырех. Он потянул за ручку и открыл тяжелую дверцу.
- Подай мне бумаги, которые просила госпожа Уэзер.
- Они теперь не имеют значения, - отозвался он. - Она мертва.
Я заехал ему кулаком в левое ухо.
- Не спорь, давай их сюда.
Он открыл ящичек в верхнем правом углу сейфа, но я увидел пистолет раньше, чем он успел его схватить, и саданул дулом своего пистолета по его пальцам. Он свалился на пол, корчась и подвывая от боли.
- Ты допустил ошибку. Вставай и попробуй еще раз. - Я подтолкнул его голову носком ботинка. - Быстро.
Он поднялся на колени и открыл второй ящичек: в нем в алфавитном порядке стояли учетные карточки. Из глубины ящичка вынул толстый конверт и подал мне. На лицевой стороне конверта было напечатано: "Г-жа Дж. Д. Уэзер".
Я оттолкнул его от сейфа и посмотрел на остальные учетные карточки внутри. Первая фамилия была мне незнакома. Вторая фамилия была Аллистер. На конверте за карточкой было напечатано: "Г-н Фримэн Аллистер".
Керч стоял в центре комнаты, сгибаясь над своей ушибленной рукой. Я сел за его письменный стол и положил перед собой пистолет.
- Садись на кушетку, - велел я ему, что он и сделал.
Конверт Флорейн Уэзер содержал брачное свидетельство, вырезку из газеты и нотариально заверенную доверенность на имя некоего Роджера Керча решать все деловые и правовые вопросы. В брачном свидетельстве говорилось, что женщина по имени Флорейн Уэйлс вышла замуж за мужчину по имени Роджер Керч в Портленде, штат Орегон, 14 мая 1931 года. Заголовок вырезки из портлендской газеты гласил: "Популярная молодая пара связала себя брачными узами". Заметка начиналась так: "Сегодня в баптистской церкви состоялась очаровательная закрытая церемония венчания девицы Флорейн Уэйлс, дочери г-на и г-жи Фредерик Уэйлс из Вентуры, штат Калифорния, и г-на Роджера Керча, сына г-на и г-жи Селби Керч из Трентона, штат Нью-Джерси. Невеста и жених в течение нескольких последних лет работали в области радиожурналистики: мисс Уэйлс в качестве секретаря генерального управляющего, а г-н Керч - директором информационной службы..."
Была также довольно четкая фотография их обоих в верхней части страницы. Флорейн выглядела молодой, привлекательной и невинной в своем свадебном платье; человек, обозначенный как Роджер Керч, не был похож на известного мне Керча. Молодой человек в светлом смокинге, обнимавший Флорейн, был изящен и красив, с романтическими темными глазами и ослепительной улыбкой.
Я посмотрел на человека с лицом лягушки, который сидел на кушетке и зализывал суставы пальцев, а затем опять перевел взгляд на фотографию. Я чуть не проникся жалостью к нему, но вспомнил свою последнюю встречу с Флорейн. Керч изменился, но время и болезни поступили с ним не так жестоко, как обошелся с Флорейн он сам.
Я открыл конверт Фримэна Аллистера и рассмеялся при виде его содержимого.
Первое письмо начиналось словами:
"Моя милая, дорогая Фрэнси!
Оказавшись в немыслимо трудном положении, как политическом, так и семейном, мысленно я постоянно обращаюсь к тебе, как уставшее тело бегуна погружается в прохладную, освежающую воду ручья. Разве я могу продолжать действовать в этом ужасающем городе, принуждаемый законом жить со старой каргой - исчадием ада, которая называет себя моей женой, не обращаясь мысленно к тебе, чтобы поддержать и ободрить себя? О, опять упасть между волшебными, лебедиными волнами твоих бедер, склонить мою измученную голову на твою грудь. Об этом я мечтаю и во сне и наяву. Вернись назад из Чикаго, моя сестра, моя суженая, ибо моя плоть и моя душа истосковались и жаждут тебя в огромной пустыне, где нет другого утешения, кроме тебя..."
