Джо наклонился вперед и затушил в пепельнице сигарету, затем откинулся на спинку кресла и поднял глаза к потолку.
— Сам понимаешь, на что это все похоже, — объявил он.
— И все-таки объясни.
— Клиент подал жалобу, потребовал защиты и добился ее, адвоката привлек и все такое прочее. По его словам, ты постоянно преследуешь его. На следующий день являешься ты, вид у тебя такой, как будто только что с лестницы свалился, и, в свою очередь, подаешь жалобу на Мотли; из твоих слов выходит, что вы столкнулись с ним примерно в полночь в одном из самых мерзких районов Манхэттена, на Атторней-стрит, и у тебя нет абсолютно никаких доказательств: ни свидетелей, ни данных таксиса, ни медицинского заключения — ничего.
— Можно проверить путевые документы — тогда можно будет добраться до таксиста.
— Конечно, проверить можно все что угодно. Для этого потребуется человек двадцать, не меньше — у меня ведь нет более серьезных дел.
Я снова промолчал.
— Кстати, что он имел в виду тогда, двенадцать лет назад, в зале суда? Обещал расквитаться с тобой за что-то, да? За что именно?
— Он психопат. Его слова не значат ровным счетом ничего.
— Да, конечно, но что заставило его это сказать?
— Из-за меня он отправился за решетку; этого достаточно.
— Небось отправился за что-то такое, чего никогда не совершал?
— Ну конечно, — ответил я. — Ты же знаешь, они все невинны и чисты, как младенцы.
— Да, все тайное рано или поздно становится явным. Он, помнится, говорил, что ты подставил его, верно? Он не стрелял в тебя, и даже оружие было не его. Ты подставил его по всем статьям.
— Послушать его, он вообще ни в чем не виновен. От него чистосердечного раскаяния ждать бесполезно.
— Да-да, конечно! Так подставил ты его или нет?
— Что это ты имеешь в виду?!
— Ничего такого; просто спрашиваю, — ответил Деркин.
— Нет, конечно.
— Ясно.
— Все было, как в учебниках описывается: преступник трижды выстрелил в полицейского, который пытался арестовать его. В принципе он мог получить не десяток лет, а гораздо больше.
— Возможно, — ответил Джо. — Я просто подумал о том, какое это все производит впечатление.
— Ну и какое же?
Джо отвел взгляд в сторону.
— Ты понимаешь, эта Марделл, — произнес он. — Она была осведомителем, не так ли?
— И очень неплохим.
— Ага, ясно. И Куперман — тоже?
— Я ее почти не знал — видел несколько раз, и все. Она была подругой Элейн.
— И все подруги Элейн были и твоими подругами, да?
— Ты что...
— Помолчи-ка, Мэтт!.. — оборвал он меня. — Я не хотел начинать этот разговор.
— А я, думаешь...
— Да, наверное, тоже нет. Они платили тебе?
— Кто?
— Ну, кто-нибудь?
— Задай вопрос прямо.
— Я имел в виду Куперман и Марделл. Ну что, платили?
— Конечно, Джо, как ты сразу не догадался? Я ведь одевался в роскошные костюмы, носил бриллианты и водил розовое «эльдорадо» с салоном из шкуры леопарда!
— Перестань!
— Нет, не перестану! Я-то думал, ты мне друг.
— Я к тебе так же относился. Относился и отношусь.
— Рад слышать.
— Ты был отличным полицейским, — сказал Джо, — я знаю, что говорю. Полицейским и детективом. Несколько твоих дел были просто блестящими.
— Что, ты уже в моем личном деле порыться успел?
— Оно находится в компьютере, и чтобы добраться до него, нужно всего лишь нажать несколько кнопок. Рекомендации у тебя замечательные, но я знаю, что, помимо этого, у тебя были серьезные проблемы с алкоголем — да и какой полицейский всегда действует строго по закону, а? — Он тяжело вздохнул. — Сам посуди: все, что у тебя есть, — это убийство в другом штате и женщина, выпавшая из окна за пять кварталов от твоего отеля. Судя по твоим словам, это все дело его рук.
— Не по моим, а по его собственным словам.
— Да, конечно, но ведь никто не слышал их, кроме тебя. Мэтт, кто знает — может, ты говоришь мне святую правду; может, и нашумевшее убийство венесуэльцев — тоже на его совести. Вполне возможно, что в той истории двенадцатилетней давности ты ни на йоту не отступил от закона, чтобы позволить этому подонку посидеть подольше. — Джо повернулся, и наши взгляды встретились. — Но не пытайся сейчас выдвинуть против него обвинение и требовать от меня защиты. И ради всего святого: прекрати выслеживать его, иначе тебя арестуют на следующий же день в соответствии с правом на защиту преследуемого. Ты же сам знаешь наши законы; лучше всего — держись от него подальше.
— Славное дельце!..
— Таков закон. Ты можешь с ним вдвоем хоть в кабинке сортира запираться, но сейчас не самый подходящий момент для этого. Запомни: в проигрыше окажешься именно ты.
Не произнося ни слова, я встал и направился к двери.
— Ты думаешь, я тебе не друг, — сказал Джо, когда я был уже в дверях, — но ты ошибаешься. Если бы это было не так, я просто не вылил бы на тебя все это дерьмо. Теперь ты знаешь все и можешь попытаться сам найти выход.
— Да нет, в «Гардинге» его нет, — сказал я Элейн. — Он зарегистрировался в нем вечером, а выехал утром на следующий день — сразу после того, как я якобы ворвался туда и стал угрожать ему. Даже не знаю, жил ли он на самом деле в том номере. Зарегистрировался он под своим настоящим именем — наверняка специально для того, чтобы его адвокат смог выбить право на защиту.
— Ты в самом деле ходил туда? — удивилась Элейн.
— Да; после того как побывал у Деркина. На самом деле нельзя сказать, чтобы я искал там Мотли, — я прекрасно понимал, что не найду его там. — Я ненадолго задумался. — Даже не знаю, хотел ли я на самом деле увидеть его. Мы виделись прошлым вечером, и я до сих пор не вполне отошел от этой встречи.
— Бедняжка!.. — пробормотала Элейн.
Беседовали мы у нее дома, в спальне. Я лежал на кровати, лицом вниз, в одних трусах; Элейн делала массаж — ее руки двигались мягко, но настойчиво, снимая напряжение с одеревенелых мышц, и боль постепенно отступала. Особое внимание она уделяла шее и плечам, которые были будто каменные. В этом она была настоящей профессионалкой.
— Замечательно! — искренне похвалил ее я. — Ты что, на специальных курсах занималась?
— Да нет, никогда, — ответила Элейн. — Просто мне делали однажды массаж, неделю или две, и я внимательно наблюдала за тем, как работает массажистка. Будь у меня руки посильнее, было бы еще лучше.
Я тут же вспомнил про Мотли — вот у того руки что надо.
— У тебя силы тоже достаточно, — возразил я. — Да и сноровка есть. Ты настоящий мастер.
Элейн захохотала, и я поинтересовался, что ее так развеселило.
— Ради Бога, не рассказывай об этом никому, — ответила она сквозь смех. — Если клиенты об этом проведают, мне уже не отвертеться!
* * *
Затем мы перешли в гостиную. Я с чашечкой кофе встал у окна, наблюдая за оживленным движением по мосту на Пятьдесят девятой; под ним пара буксиров, крутившихся вокруг баржи, пыталась бороться с течением. Элейн сидела на диване, подобрав под себя ноги, и расправлялась с разрезанным на четыре части апельсином.
Я отошел от окна и уселся на стул перед Элейн, поставив чашку на кофейный столик. Роскошного букета уже не было — Элейн выкинула цветы сразу после того, как я ушел от нее в воскресенье, после очередного звонка Мотли. Мне, однако, по-прежнему казалось, что они в комнате.
— Ты не хочешь уехать из города? — на всякий случай еще раз поинтересовался я.
— Нет, — сухо ответила Элейн.
— В другом месте ты была бы в безопасности.
— Возможно. Но уезжать я не хочу.
— Если он сможет проникнуть в здание.
— Я же говорила тебе, что предупредила охранников. Служебный выход заперт на замок изнутри. Его открывают только в присутствии одного из служащих, а после этого сразу же запирают вновь.
Ну что же, это было уже кое-что, хотя полагаться на других не следовало. Кроме того, существует много других способов проникнуть в многоквартирные здания, даже если они обеспечены очень неплохой охраной.
— А как же ты, Мэтт? — вдруг спросила Элейн.
— Что я?
— Что ты собираешься делать?
— Не знаю еще, не решил, — ответил я. — Чуть было не устроил скандал прямо в кабинете Деркина. Он чуть было не обвинил меня... Впрочем, я уже рассказывал тебе об этом.
— Да.
— Я пришел к нему по двум причинам: во-первых, чтобы подать обвинение против Мотли — подлец разделал меня в ту ночь подчистую; что же еще остается делать простому обывателю? Если вы подверглись нападению, нужно идти в полицию и сообщить об этом.
— Да, этому нас еще в школе учили.
— Меня тоже. Я даже и не предполагал, что это может оказаться настолько бесполезным занятием.
Сказав это, я отправился в туалет; в моче опять была кровь, и когда я вернулся обратно, в почках еще продолжала пульсировать боль. Наверное, это отразилось на моем лице, потому что Элейн с беспокойством спросила, что случилось.
— Я просто задумался, — ответил я. — И во-вторых, я хотел, чтобы Деркин помог мне в оформлении разрешения на пистолет, но после такого приема я предпочел даже не заикаться об этом. — Я неопределенно пожал плечами. — А может, и не было бы в этом никакого толку. Они могли дать мне разрешение лишь на владение оружием, но не на его ношение, и мне оставалось бы хранить его в тумбочке у кровати и ждать, когда Мотли пожалует ко мне на чай.
