Полковник побелел как мел, лицо его съежилось. Он сказал:
— У каждого есть цена. Назовите вашу.
— Скажите спасибо, что после этого у вас остались зубы и челюсти, — сказал Могильщик. — Но раз вы задали прямой вопрос, то я даю на него прямой ответ. Восемьдесят семь тысяч.
Блондин снова открыл рот и залился краской. Но полковник только пристально посмотрел на Могильщика, пытаясь понять, шутит он или нет. На его лице написалось недоверие, потом удивление.
— Невероятно! Вы хотите вернуть им деньги?
— Именно. Пострадавшим семьям!
— Невероятно. Это потому, что вы негры и они негры, да?
— Именно.
— Невероятно! — Полковник говорил так, словно получил главный сюрприз в его жизни. — Если это так, то ваша взяла. А что я с этого буду иметь?
— Двадцать четыре часа, — сказал Могильщик.
Полковник уставился на него так, словно увидел ребенка о четырех головах.
— Вы сдержите слово?
— Да. Джентльменское соглашение.
На лице полковника появилось подобие улыбки.
— Джентльменское так джентльменское, — отозвался он. — Я дам вам чек.
— А мы подождем здесь, за закрытыми шторами, пока утром не откроются банки и вы не принесете наличные, — сказал Могильщик.
— Я пошлю моего ассистента, — сказал полковник. — Вы ему доверяете?
— Вопрос в другом: доверяете ли вы ему? — отозвался Могильщик. — На карту поставлена ваша жизнь.
Прошел вторник. Полковник Калхун как в воду канул. Могильщик и Гробовщик тоже исчезли. Их искала вся полиция. Грузовичок обнаружили на 155-й улице возле кладбища, но в нем никого не оказалось. Жены были в отчаянии. Лейтенант Андерсон лично возглавлял поиски.
На самом деле они бросили грузовик, дохромали до отеля «Линкольн» на Сент-Николас-авеню, принадлежавшего их старому приятелю, заказали соседние номера и завалились спать.
Утром в среду они сел и в такси и прибыли в участок. Они были в тапочках, с забинтованными ступнями.
Капитан Брайс увидел их и полиловел. Казалось, его сейчас хватит удар. Он не пожелал с ними разговаривать. Он даже не мог на них смотреть. Велев им ждать в следственном отделе, Брайс позвонил комиссару. Детективы смотрели на Могильщика с Гробовщиком, сочувственно улыбались, но помалкивали, опасаясь брякнуть что-то не то.
Когда приехал комиссар, их вызвали к капитану. Комиссар излучал холод, но держал себя в руках. Они стояли, а он сидел и читал их отчет. Затем он пересчитал сданные ими деньги — ровно восемьдесят семь тысяч.
— Мне нужны факты, — сказал он с видом человека, которому нужны совершенно определенные факты. — Как это полковник Калхун сбежал, когда вы охраняли его?
— Вы не совсем верно прочитали наш отчет, сэр, — сказал, с трудом сдерживая себя, Могильщик. — Мы ждали его возвращения, чтобы поймать на месте преступления. Но когда они стали открывать дверь, племянник что-то ему сказал, они бросились к лимузину и уехали. Мы пытались их догнать, но у них оказалась слишком мощная машина. Больше мы их не видели. Наверное, на замке было какое-то приспособление, показавшее, что его открывали чужие.
— Какое такое приспособление?
— Мы не знаем, сэр.
Комиссар нахмурился.
— Почему же вы не подключили к погоне полицию? У нас есть специальные подразделения, неплохо подготовленные для решения таких задач… Или вы иного мнения? — иронически спросил он.
— Так-то оно так, сэр, — сказал Могильщик. — Но эти подразделения не поймали двух подручных Дика, хотя у них было два дня до того, как эти подонки напали на участок, убили двух полицейских и освободили Дика.
— Мы решили, что лучше попробовать самим, — добавил Гробовщик с бесстрастным выражением лица. — Мы решили, что рано или поздно они вернутся за деньгами и угодят в нашу засаду.
— Вы провели там целый день.
— Да, сэр, но это не важно, — отозвался Могильщик.
Капитан сердито прокашлялся, но не сказал ни слова. Комиссар, багровый от гнева, повысил голос:
— В нашей полиции не место тем, кто любит эффектные позы!
— Мы нашли Дика и двух его головорезов, так? — жарко заговорил Могильщик. — Кто вернул Айрис? Мы. Кто нашел деньги? Мы. Кто нашел улики против полковника? Мы. За это нам и платят зарплату. Какие же тут эффектные позы?
— Но как вы все это проделали?! — снова вспыхнул комиссар.
— Мы поступили так, как считали лучшим в сложившихся обстоятельствах, — заговорил быстро Могильщик, чтобы Гробовщик не успел наломать дров. — Вы же сказали, что предоставляете нам свободу действий.
— М-м-м! — простонал комиссар, проглядывая их отчет. — А как хлопок попал к этой танцовщице?
— Не знаем, сэр, мы ее не спрашивали, — сказал Могильщик. — Разве Айрис не созналась? Ее ведь допрашивали вчера весь день.
— Айрис ничего не сказала, — смущенно отозвался капитан. — И мы ничего не знали о Билли.
— Где она живет? — спросил комиссар.
— Недалеко, на 115-й улице, — сказал Могильщик.
— Доставьте ее сюда, — велел комиссар.
Капитан отправил за ней двух белых детективов, радуясь, что так легко отделался.
Билли не успела накраситься, как она красилась для сцены, и потому вид у нее был юный, скромный, даже невинный — как у многих лесбиянок. Ее полные, мягкие губы были естественного розового цвета, глаза без туши выглядели ярче, меньше и круглее. На ней были черные полотняные брюки, белая блузочка, и, глядя на нее, никак нельзя было сказать, что это исполнительница эротических танцев. Держалась она раскованно.
— Это был просто каприз, — сказала она. — Я ехала мимо моста посмотреть на мою яхту и увидела, как дядя Бад мирно спит в своей тележке. Его белая шевелюра напомнила мне хлопок, я остановилась и спросила, не может ли он достать кипу хлопка для моего танца «Коттон». Он сказал: «Дайте пятьдесят долларов, и я достану хлопок, мисс Билли». Я дала ему деньги — знала, что клуб мне возместит расходы. И в тот же вечер он доставил хлопок.
— Куда? — спросил комиссар.
— В клуб, конечно, — недоуменно ответила Билли. — Зачем мне кипа хлопка дома?
— Когда? — спросил Могильщик.
— Не знаю. — Ее порядком раздражали идиотские вопросы. — До моего прихода в десять. Он оставил хлопок у входа на сцену, и мне пришлось велеть перетащить его ко мне в уборную.
— Когда ты после этого виделась с дядей Бадом? — спросил Гробовщик.
— Нам незачем было видеться. Я же ему заплатила.
— Но ты его потом видела? — не унимался Могильщик.
— Да с какой стати?
— Подумай, — сказал Могильщик. — Это важно.
Она подумала, а потом ответила:
— Нет, с тех пор не видела ни разу.
— Тебе не показалось, что с хлопком что-то уже делали? — спросил Гробовщик.
— Откуда ей знать? — удивился Могильщик.
— Я вообще впервые в жизни видела настоящий хлопок, — призналась Билли.
— Как об этом узнала Айрис? — спросил комиссар.
— Даже не знаю. Она вроде как слышала мой телефонный разговор. Я прочитала объявление в «Сентинеле» и позвонила. Мне ответил человек с южным акцентом. Сказал, что он полковник Калхун из организации «Назад на Юг» и хлопок ему нужен был для собрания. Я решила, что он хохмит, и спросила, где же он собирается проводить собрание. Когда он сказал — на Седьмой авеню, я совсем убедилась, что он шутит. Я сказала, что у меня самой хлопковое собрание в Коттон-клубе на Седьмой авеню, и пригласила его прийти. Он согласился. Я-то, конечно, пошутила, когда запросила за хлопок тысячу долларов…
— Где была Айрис, когда вы говорили по телефону? — спросил комиссар.
— Я думала, она еще в ванной, но она, похоже, прокралась в гостиную бесшумно, босиком. Я была в гостиной, сидела на диване спиной к столовой. Она вполне могла подслушивать незаметно для меня. — Она снова улыбнулась своим мыслям. — Очень похоже на Айрис. Я бы и так ей все рассказала, но она предпочла подслушивать.
— Вы не знали, что она сбежала из тюрьмы? — мягко спросил комиссар.
Наступило молчание, зрачки Билли расширились.
— Она сказала мне, что детективы Джонс и Джонсон выпустили ее искать Дика. Я этого не одобряла, но, в конце концов, это не мое дело.
Воцарилось гробовое молчание. Комиссар тяжело посмотрел на капитана, тот потупил взор. Гробовщик хмыкнул, но Могильщик сидел с серьезным выражением лица.
Билли заметила все эти странные перемены и спросила невинным голосом:
— А что это за кипа хлопка?
— В ней было восемьдесят семь тысяч долларов, похищенных у Дика, — пояснил весело Гробовщик. — Они были спрятаны внутри.
— О-о-о! — простонала Билли, падая на пол, но Могильщик успел ее подхватить.
Прошла неделя. Гарлем прочно занял первые страницы бульварных газет. Сексапильные девицы, обезумевшие убийцы, а также южные полковники и психи-детективы как могли развлекали почтеннейшую публику. Кровавые описания убийств и грабежей изображали Гарлем преступным адом. Дик О'Хара и Айрис проглатывались ньюйоркцами на завтрак вместе с овсянкой, обоим были предъявлены обвинения в мошенничестве и убийстве второй степени. Айрис вопила со страниц газет жирными черными строками заголовков, что ее надула полиция. Движение «Назад в Африку» состязалось с движением «Назад на Юг» за газетное пространство и читательские симпатии.
