В Индианаполисе старушка в лимонно-желтом брючном костюме очень долго думала. Потом приняла серьезный торжественный вид, сложила на столе руки. «Прошу прощения, — сказала она. — Мы в это не верим».
В Балтиморе накачанный парень, одетый в стиле хип-хоп — футболка туго натянута на груди, джинсы низко спущены, демонстрируя трусы, — буквально шарахнулся от чиновницы в искреннем, почти детском страхе. «Н-нет, мэм, — сказал он. — He-а». Как будто в задней комнате кто-то ждал его с пилой и скальпелем.
Что касается Райана, у него не было никаких возражений. Это приносит пользу обществу, вроде сдачи крови и прочего. Абсолютно правильное дело, думал он, пока не вернулся домой в выходные с пачкой липовых водительских прав.
— Что за хреновина? — сказал Джей. Он был в хорошем настроении, пока не начал просматривать врученные ему Райаном документы. — Олух, ты везде записался на донорство органов, будь я проклят?
— Гм… — сказал Райан. — Ну да.
— Какого хрена, — сказал Джей, побагровев так, как Райан еще не видел. Джей культивировал имидж тунеядца, праздного лодыря — прямые черные волосы до плеч, старая одежда из секонд-хенда. Но тут лицо выразительно отвердело, приняло грозный вид. — О чем думал, черт тебя побери? — сказал он и резко скрипнул зубами. — Совсем рехнулся? Все испоганил!
— Но… — сказал Райан. — Прости, я тебя не понимаю.
— Господи Исусе, — сказал Джей. — Подумай, что будет, когда тебя внесут в общий регистр доноров органов! — Он говорил все громче, все медленнее, риторически подчеркивая слова «органы», «доноры», «регистр». Каждое слово как воздушный шарик, проткнутый булавкой.
— Не знаю, — сказал Райан. Он был ошарашен, старался отвечать легко, небрежно передергиваясь, как бы извиняясь. Но Джей не сводил с него пылающего взгляда.
— Не знаешь, что открыл федеральным властям и официальным представителям штата доступ к твоим личным медицинским и социальным анамнезам? После чего всякая конфиденциальность между тобой и врачами сомнительна. После чего официальным лицам законно позволено знакомиться с текущими и прошлыми медицинскими показателями, лабораторными анализами, сдачей крови…
— Я не знал, — сказал Райан, неуверенно взглянув на Джея, не шутит ли он. — Ты уверен? Как-то не похоже…
— На что не похоже? — бешено крикнул Джей.
— Не знаю, — повторил Райан, подумав, «на правду», но вслух не сказав.
— Не знаешь, — сказал Джей. — Подписал договор, не читая?
— Я никакой договор не подписывал.
— Подписывал, мать твою! — сказал Джей с горячим презрением. Со сдержанным отвращением. — Просто не прочитал, болван, да? Тебе показали, где поставить подпись, и ты подмахнул, правда? Так было?
— Джей, — сказал Райан, — я ведь не своим именем подписался.
— Думаешь, это имеет значение? — сказал Джей. — Имена, указанные в документах, наши. Мы изо всех сил старались их добыть. Эти имена для нас золотые. Теперь они открыты для официальной проверки. Больше никуда не годятся! — Он потряс ламинированной карточкой, с отвращением схватив ее двумя пальцами, большим и указательным, швырнул в противоположную стену, о которую она ударилась с легким стуком. — Абсолютно ни к черту. Вся куча. Полное дерьмо. Дошло, наконец?
Есть что-то в Джее, чего он до сих пор не понял, — непредсказуемые вспышки темперамента, странности философии, факты, смахивающие на выдумку, почерпнутые, по предположению Райана, главным образом с сайтов, посвященных теории заговора.
Неужели Джей действительно верит, скажем, в болтовню про чакры? Серьезно ли консультируется с доской Уиджа на кофейном столике, рассуждает о разнообразных «теневых правительственных организациях» вроде агентства «Омега», о таких тайных обществах, как «группа Билдерберга» или Йельский орден «Черепа и костей», о глобальной сети наблюдения «Эшелон»?..
«Мы понятия не имеем, к чему клонит правительство, — говорил Джей, и Райан неопределенно кивал. — Поэтому я никогда не чувствовал себя преступником, — говорил Джей. — Те, кто правит этой страной, настоящие гангстеры. Тебе это известно, правда? И если играть по их правилам, навсегда останешься рабом».
«Угу», — говорил Райан, стараясь разгадать выражение лица Джея.
Шутит? Слегка свихнулся?
Порой Райан понимает, что принятые им решения показались бы стороннему наблюдателю невероятно рискованными и бесшабашными. Зачем отказываться от надежных любящих родителей и делать ставку на такого типа, как Джей? Зачем менять хорошее университетское образование на жизнь мошенника, профессионального лжеца и вора? Почему он с таким облегчением согласился, что больше никогда не будет членом приличной семьи, никогда не поступит в другое учебное заведение, никогда не будет составлять резюме, проходить собеседования при поступлении на службу, что никогда не женится, не заведет детей, не будет участвовать в разнообразных циклических увеселениях среднего класса, которые так любит Оуэн?
Истина в том, что он фактически больше похож на Джея, чем на родителей — о чем они вообще не догадывались.
Жизнь Стейси и Оуэна, рассуждал он, ничуть не реальнее десятков жизней, созданных им за прошлый год, — виртуальных жизней Мэтью Блертона, Казимира Черневского, Макса Уимберли. У большинства людей, думал он, жизнь настолько пуста, что можно с легкостью жить сразу сотнями таких жизней. Их существование практически не отражается на поверхности Мирового океана.
Конечно, при желании можно внедриться в пару более весомых личностей. При желании, говорит Джей, можно иметь даже семьи. По его словам, он знал одного типа, который был членом городского совета в Аризоне, одновременно вел в Иллинойсе бизнес по торговле недвижимостью и был коммивояжером в Северной Дакоте с женой и тремя детьми.
Вдобавок есть отдельные крупные личности. С ними необходимо работать заранее, может быть с детства. Здесь необходимы тонкая проницательность, сосредоточенность, абстрактные элементы удачи и обстоятельств. Скажем, рок-звезда, которая развивает талант, делает себе имя, добивается внимания и признания публики. Он много думал об этом, ему нравилась мысль о превращении в широко известного и уважаемого исполнителя собственных песен, хотя он сознавал, что большого успеха достичь не удастся. Ощущал пределы своих возможностей, чуял преграды, которые встанут на этом конкретном пути, и, честно сказать, если видишь возможность провала, в чем смысл? Зачем трудиться? Разве десяток мелких жизней не заменит одной выдающейся?
Снова думал об этом, петляя в аэропорту Портленда, штат Орегон. Взятая напрокат машина оставлена в безопасном месте, сотовая трубка растоптана и выброшена в мусорный бак, контролеру предъявлен авиабилет и новенькие водительские права Макса Уимберли; рюкзак, ноутбук, брючный ремень и бумажник засунуты в пластиковую трубу и отправлены на конвейере в рентгеновскую установку; потом и сам Макс Уимберли прошел сквозь дверную раму металлодетектора. Без всяких накладок. Очень просто, никаких проблем, вообще не о чем беспокоиться. Макс Уимберли перемещается по свету гораздо легче и изящнее, чем удавалось когда-нибудь Райану Шуйлеру.
— Порядок, — пробормотал он про себя. — Порядок.
Сел в салоне самолета с замороженным шоколадным йогуртом и журналом «Гитара», бросив рюкзак на соседнее кресло. Просканировал окружающих быстрым скрытным взглядом. Моложавая взвинченная бизнес-леди с наладонником. Пожилая пара держится за руки. Спортивный фанат-азиат в фирменной кепке «Ред Сокс» и прочее.
Никто не напоминает никого знакомого.
В этой поездке никаких галлюцинаций не было — пожалуй, добрый знак. Последние клочки прежней жизни, наконец, разлетелись. Трансформация почти полностью завершена, думал он, вспоминая давно минувшие дни, когда разъезжал в машине, мысленно сочиняя письмо родителям.
Дорогие мама и папа, — мысленно писал он, — я не тот, кем вы меня считали.
Я не тот, — думал он, припоминая стадии Кублер-Росс, о которых ему рассказывал Джей. Вот что значит окончательное признание. Это не просто признание, что Райан Шуйлер мертв, а в первую очередь признание, что его никогда не было. Райан Шуйлер был просто раковиной, которую он использовал, возможно, даже не таким реальным, как Макс Уимберли.
Он взглянул на свой посадочный талон и почти ощутил, как из него испарились последние клубы Райана Шуйлера: вылетела крошечная летучая мышка с человеческим лицом, рассыпалась на крошечных мошек, которые разлетелись в разные стороны.
— Порядок, — сказал он и на миг зажмурился. — Порядок.
Была теплая поздняя ночь, когда он прибыл в Детройт в 1:44 после пересадки в Финиксе и целенаправленно продвигался по суетливому терминалу к долгосрочной гаражной стоянке, где его ждал старый фургон Джея. Остановился на заправке, купил тонизирующий напиток и выехал на межштатное шоссе, совершенно спокойный, по его мнению, слушая музыку. Опустил стекла и пел какое-то время.
