Его квартира своими размерами не отличалась от моей — гостиная, кладовая, ванная комната и маленькая кухонька. Широкая незастеленная кровать у южной стены была завалена выстиранным бельем со следами от корзинок прачечной, совсем как на желе из формочек. Я насчитал три гитары: две электрические на полу в открытых футлярах и черная двенадцатиструнная «Овейшн»[111] в углу на стойке. Роль кофейного столика исполнял ящик «Сирз»,[112] на котором горой лежали гитарные колки, пакеты со струнами, несколько пустых банок пива и стояла здоровенная птица Фанки с рыжими перьями, в шляпе и с большой задницей, качающейся вверх и вниз. Вместо стульев Кэм использовал гитарные усилители. На стенах висели рекламные плакаты как в магазине — девушки в бикини демонстрировали последние модели микшерных пультов, микрофонов или ударных установок. По-настоящему Кэм заботился только о коллекции компакт-дисков, аккуратно расставленных на полках.
Пока Кэм доставал пиво, я изучал названия. Здесь было все: рок, джаз, гитаристы, исполнявшие музыку «кантри», слишком много Эрика Клэптона и Чета Аткинса, и явно не хватало Слепого Вилли Мактелла[113] — на мой вкус. Диски стояли в алфавитном порядке за исключением верхней полки, отданной собственным записям Кэма. К моему несказанному удивлению, их оказалось не менее пятнадцати. Я вытащил одну с не слишком удачной фотографией Кэма, его именем и заголовком «Американский ковбой» и что-то кириллицей. Русский, чешский? Я просмотрел другие названия. Большинство вышло за границей. Только один диск, называвшийся «Избранное Кэма Комптона», пять лет назад выпустила студия «Сплит рейл рекордс». Наверное, «платиновый».[114]
Кэм откупорил для себя пиво и подошел к кровати — он двигался так, словно испытывал боль. Сбросив белье на пол, он медленно сел, вытянув локти вперед, будто осторожно опускался в слишком горячую ванну.
— У тебя забинтованы ребра, — сказал я. — Кто-то с тобой поговорил вчера вечером?
— А тебе какое дело?
Я взял стопку его собственных дисков, подошел к гитарному усилителю, сел лицом к Кэму и принялся рассматривать свою добычу.
— Интересная дискография, — заметил я. — Болгария, Румыния, Германия. Должно быть, там тебе сопутствовал успех.
Кэм с опаской посмотрел на меня. Один его глаз был полузакрыт, но я видел, что зрачок окружает красный ободок. Необходимость молчать боролась в нем с желанием поговорить о себе. Наконец он принял решение.
— В Европе хороший рынок, — сообщил мне Кэм. — В особенности с тех пор, как открылся Восток. В Югославии записывалось по десять моих песен в неделю, пока она не распалась на части.
— В самом деле?
Он печально кивнул, словно политические встряски являлись заговором, направленным лично против Кэма Комптона, чтобы изгнать его из списков «горячей десятки».
— В Германии любят все, что связано с Техасом, — лошадей, ковбойские шляпы, музыку «кантри». Им не хватает этого дерьма. Шекли четыре или пять раз устраивал мне турне по барам «Хонки тонк»,[115] и я заработал хорошие деньги.
— Да? — Я показал ему компакт-диск, который сразу привлек мое внимание. — Этот вышел в России?
Кэм крякнул и сделал еще несколько глотков пива. Он постепенно разогревался.
— Одна поклонница прислала мне его с удивительно теплым письмом. Она написала, что его играют неправильно, и попросила прислать американский оригинал. Кстати, очень симпатичная девушка.
— И ты его послал?
— Не смог. Оригинала не существует. Это пиратская копия моего выступления в Мюнхене. Половина названий отсюда ворованные. Проклятье, половина всех названий в Европе пиратские. Так ты собираешься рассказать мне про Алекса Б.?
Я отложил диск в сторону.
— Я пришел, чтобы помочь тебе, Кэм.
Тот застыл с банкой пива в руках, потом опустил ее, так и не сделав даже глотка.
— Неужели? Сначала меня из-за тебя увольняют, а теперь ты собираешься мне помочь?
— Алекса Бланксигла застрелили.
Он заморгал и на секунду закрыл глаза.
— А какое это имеет отношение ко мне?
— Он поговорил с человеком по имени Сэмюель Баррера о бизнесе Шекли. В частности о партии товара, которую ты помогал пропускать через «Индиан пейнтбраш».
Кэм с трудом улыбнулся и потер синяк на лбу.
— Я уже давно не занимаюсь никакими делами с Шеком, сынок. Последний раз я помогал ему, когда пел с группой Миранды. И к чему это привело? У Шека свои проблемы, и ко мне они не имеют отношения.
— А у меня совсем другие сведения, Кэм. Сэмюель Баррера раньше работал в ЦРУ, он хорошо знает свое дело. Рано или поздно он доберется и до тебя. Свяжется с таможенной службой, главным прокурором штата и окружным прокурором. Если тебя интересует мое мнение, скажу тебе, что Шек и его дружки понимают, что ситуация обостряется. Им известно, что благодаря Лесу Сент-Пьеру возникла утечка, и они пытаются обрубить концы — Джули Кирнс, Алекс Бланксигл и ты. На твоем месте я бы задумался.
Кэм посмотрел на свое пиво, секунд пять подумал и решил рассмеяться.
— Чушь.
— Спроси у Алекса Бланксигла, какая это чушь. — Я открыл рюкзак, вытащил «монтгомери уорд» калибра 0,22 и положил рядом с собой на усилитель. — Ты мог убить Джона Креа, Кэм. Такой исход был не слишком вероятен, но вполне возможен.
Кэм посмотрел на пистолет, и у него задергалось веко.
— Ты о чем?
— Я думаю, что демонстрационная запись находится где-то здесь. У тебя явно не хватило ума ее выбросить. Ты считаешь, что мне следует отнести пистолет в полицию и рассказать, где я его нашел? Я могу сообщить им, на какого идиота он зарегистрирован и что тот почти наверняка забыл стереть свои отпечатки с магазина. Копы сопоставят все, что знают, с обстоятельствами убийства Джули Кирнс — как ты думаешь, кого они обвинят?
Кэм так отчаянно покраснел, что не спасли даже синяки. Он очень медленно поднялся, держа банку с пивом так, словно собирался ее отшвырнуть.
— Проклятье, подожди минутку…
— Когда дело доходит до помощников Шекли, ты занимаешь одно из последних мест, Кэм. Могу спорить, он тебе даже не платит; просто Шек знает, как тебя взбесить и внушить то, что он хочет сделать. Ему совершенно нечего терять, когда он тебя использует; если же за ним придут с более серьезными обвинениями, он первым делом пожертвует тобой. Шекли очень грамотно тебя подставил.
Глаза Кэма сузились, в нем клокотал гнев. Он опустил банку с пивом.
— И что мне теперь делать, сынок? Сидеть здесь и ждать ножа в спину? Ты думаешь, это приятно? Еще совсем недавно я был на стороне Миранды Дэниелс, даже после того, как она связалась с мистером Сент-Пьером. Я возил ее в «Пейнтбраш» каждый вечер, и все было хорошо и по-доброму. Мы разговаривали с ней о музыке и понимали друг друга. Я собирался приглядывать за ней; она обещала стать моим билетом в будущее, чтобы я получил возможность убраться отсюда. — Он обвел рукой свою квартиру. — Посмотри, разве тут можно жить?
— Ты считаешь, что Миранда тебе должна? — спросил я.
— Черт побери, конечно.
— Ты уверен, будто весь мир тебе что-то должен. Твое эго так непомерно раздулось, Кэм, что ты собираешь собственные пиратские копии. Наверное, еще и ставишь на них автограф. Боюсь, твое представление об обещаниях Миранды не соответствует действительности.
Он сделал шаг вперед.
— Если ты напрашиваешься, сынок, то ждать осталось недолго.
— Прекрати, Кэм. Я хочу освободить Миранду от Шекли и дать ей возможность заключить договор с «Сенчури рекордс». И ты можешь мне помочь.
Кэм хрипло рассмеялся.
— Я это уже слышал.
— От Леса?
Кэм с отвращением потряс головой, кое-как доковылял до кухни и вернулся с новой банкой пива.
— Спроси у крошки мисс Дэниелс. Спроси, что я ей говорил, когда она первый раз пришла ко мне в слезах, чтобы рассказать о контракте с Шекли. Я предвидел, что она заинтересует «Сенчури рекордс». Проклятье, Миранда обещала взять меня с собой! И мы бы с ней были в полном порядке. Я сказал ей тогда: если кто-то захочет слегка надавить на Шека, то достаточно взглянуть на шоу, которые он записывает для радио. Может быть, стоит поближе сойтись с Джули Кирнс, попросить ее скопировать несколько файлов с компьютеров «Пейнтбраш», расспросить о путешествиях в Европу вместе с Алексом Б.
Я стоял совершенно неподвижно. Тишину нарушало лишь гудение холодильника и шум автомобилей с Перрин-Бейтел.
— Ты все рассказал Миранде.
— Именно.
— И если кто-то начал копать там, где ты указал…
Кэм улыбнулся своей скупой улыбкой.
— Любой разумный человек, когда-либо работавший на «Пейнтбраш», знал, что вытворяет Шекли. Известные артисты тоже, сынок. Это мучило их долгие годы. Вот только никто ничего не мог доказать. Я ведь уже говорил тебе: у меня нет улик.
— Я познакомлю тебя с Сэмюелем Баррерой и позабочусь, чтобы он заключил с тобой честную сделку.
