— Я хочу вас познакомить с несколькими очаровательными людьми, — сказал я. — Это, разумеется, художник — только пользуется вместо красок серной кислотой. А эта жемчужина — Труди Хьюлет, та особа, которая звонила мне, чтобы объяснить, как попасть в старый амбар…
— Кажется, мне становится плохо, — прошептала Джорджия.
— Ничего, это быстро пройдет, — сказал я. — Он подарил ей красивые часики…
— Билл, прошу тебя, не надо…
— Вы меня просто убиваете! — с издевкой сказала Труди. — Своей добропорядочностью…
— Мы что–нибудь можем сделать? — прервала ее Джорджия.
— Почему бы вам не вызвать полицию? — предложила Труди. — Это было бы очень остроумно! — К ней понемногу возвращалось самообладание. — В конце концов, что смогут сделать добропорядочные? Ведь они совершенно беспомощны, пока не вызовут полицию!
— У нас есть один шанс, — сказал я Джорджии. — Не бог весть какой, но все же лучше, чем ничего. Обождите снаружи, и если появится машина, предупредите меня, а сами спрячьтесь, чтобы вас не заметили. Сейчас я позвоню но телефону, но у нас очень мало времени.
Она вышла, а я пристроился на углу секретера, вынул из кармана револьвер Редфилда и показал его им.
— Скоро узнаете, что может произойти, когда добропорядочных доводят до крайности. Если кто–нибудь из вас только шевельнется — пристрелю на месте!
Тиджи промолчал. Труди снова издала характерный звук, но с места не сдвинулась.
Я нашел домашний номер телефона Келхауна и позвонил, мысленно молясь всем богам, чтобы он был дома. Звонок… Еще один… Еще один… Я уже приуныл было, но тут он ответил:
— Говорит Келхаун!
— Это Чэтэм…
— Послушайте, я не знаю, откуда вы звоните, да и знать не хочу… Но если вы еще в нашем округе — выбирайтесь из него поживее!
— Я этого не совершал… И вы это знаете.
— Уверен, что не совершили, но дело не в этом; неужели вы не понимаете, что будет, если вас арестуют? Он словно с цепи сорвался! Я пытался заговорить с ним, но это совершенно невозможно. Я только попросил его немного успокоиться, а он в ответ чуть не смазал меня но физиономии.
— Находясь в другом штате, я ничего не добьюсь. А отсюда я могу действовать.
Он вздохнул.
— Не знаю… Они перекрыли дороги, и он убежден, что вы где–то здесь. Он связался с другими городами, и теперь каждый район под прицелом.
— Знаю, — прервал я его. — Но это неважно. Вам удалось сделать что–нибудь из того, о чем я вас просил?
— Конечно! Я позвонил в указанное место. Кстати, проверил и вас… В универсаме сигнализации не было. А в ювелирном магазине была. Поставлена фирмой “Электроника” с базой — в Орландо.
Я вздохнул:
— И была установлена представителем фирмы, имя которого Стрейдер…
— Черт возьми! Вы в этом уверены?
— Да.
— Но постойте. Конечно, сигнализация не сработала, но ведь это мог сделать любой профессионал…
— Я бы мог вам рассказать больше, но времени в обрез. Есть еще какие–нибудь подробности?
— О’кей! Считают, что их было не менее трех, а, может быть, и четверо. Они похитили автоцистерну с бензином со стоянки на шоссе, миль за десять от города. На следующее утро полиция нашла водителя в кустах неподалеку от стоянки. Видимо, они сначала пытались связать его, но этого не понадобилось — слишком уж они его избили.
Электроподстанция, которую они разрушили, находилась сразу же за городской чертой, где шоссе сворачивает и идет под уклон. Они вкатили туда подожженную цистерну. Все трансформаторы, выключатели, провода — все расплавилось. Целых три часа там были пожарники, а главное — вся полиция. В прилегающих к шоссе районах погас свет, а именно там и находились ограбленные магазины. Универсам и ювелирный магазин. Вероятно, у банды был грузовик, на котором они и увезли оба сейфа.
— Такой грузовик мог быть на складе Тэлли, не правда ли? Как и многое другое.
— Конечно! Так оно, возможно, и было.
— А как насчет даты и часа?
— Пожар на станции начался восьмого ноября. Ограбление магазинов было обнаружено утром. Послушайте, у вас есть хоть какие–нибудь доказательства?
— Нет, — сказал я. — Пока еще нет. Но у меня тут очень интересные делишки. И будут еще, если удача меня не покинет.
— Я могу вам чем–нибудь помочь?
— Да, если хотите… Фрэнки Кроссмэн женат?
— Да.
— О’кей! Вы тогда велели ему идти домой, так что он сейчас, наверное, дома. Устройтесь так, чтобы можно было проследить за его домом. Через несколько минут он должен выйти и уехать в машине. Дайте ему отъехать, а потом постучитесь и спросите его. Говорите как можно туманнее, но дайте его жене понять, будто Фрэнки вызывают на допрос по какому–то серьезному делу.
— Понятно!
— Затем поезжайте к Редфилду домой. По телефону вы ему позвонить не можете, я оборвал провода. Дома его, конечно, не будет, но вы ей передайте, что пытались найти его на службе, но не нашли. И попросите передать ему, что я вам звонил; разумеется, я вам не сказал, где я скрываюсь, но звонил я по городскому телефону, следовательно, я где–то в городе, и от всех отрезан. Скажите, что у вас такое впечатление, будто я совсем спятил, что я просил позвонить в ФБР, так как хочу сообщить информацию федерального масштаба, и что как только они возьмут меня под свою защиту, я оправдаюсь от обвинения в изнасиловании. По вашему мнению, скажите вы ей, все это болтовня, но я могу снова попытаться позвонить и тогда можно засечь номер. Или Редфилд сам позвонит в ближайший участок ФБР и договорится, чтобы они засекли телефонный номер, если я попытаюсь с ними связаться.
Он присвистнул:
— Сынок, я не знаю, что получится в конечном счете, но ясно одно: они наверняка узнают, что вы здесь!
— Надеюсь, что так и будет!
— Если бы я только нашел способ остановить Редфилда!
— Не сможете. Тем более, что это — в его юрисдикции, и он за это отвечает.
— Может быть, если бы я действительно позвонил в ФБР…
— Не сейчас! У меня еще нет доказательств.
— Ну ладно. Желаю удачи!
— Спасибо! — сказал я. — Она мне понадобится!
Я повесил трубку и проверил свои часы. 20 минут первого. Надо спешить! И Тиджи, и Труди следили за мной. Я позвал Джорджию. Она быстро появилась.
— Кажется, дело закрутилось! — сказал я. — Но разговаривать некогда. Посмотрите, есть ли на кровати простыня?
Она принесла простыню, и я разорвал ее на полосы. Джорджия следила за мной, не понимая, что я делаю. Я перевернул Тиджи и связал ему руки за спиной. Простыня была полотняная и очень крепкая. Он слабо сопротивлялся и отругивался. Я сунул ему в рот кляп и закрепил полоской от простыни. Труди я связал руки, но оставил свободным рот. Чисто из любопытства: она обзывала меня такими словами, которых я раньше никогда не слышал.
Потом я поднял Тиджи и вытащил у него из кармана ключи от машины. Сунув Джорджии в руку дубинку, я кивком указал ей на Труди, которая лежала на полу перед проигрывателем:
— Если она попробует встать, стукните этой штукой по икрам, и посильнее! Сможете?
Она угрюмо кивнула:
— Смогу! Можете быть уверены… Причем с удовольствием.
Тогда я вытолкал Тиджи за дверь и, ведя его перед собой, притащил к машине. Втолкнув его на заднее сидение, я связал ему ноги остатками простыни и отвел машину за сарай. Когда я вернулся, Труди все еще изрыгала грязную брань, а Джорджия Лэнгстон стояла наготове с дубинкой в руке. Я развязал Труди руки. Джорджия удивленно посмотрела на меня. Я холодно усмехнулся:
— Труди будет нашей секретаршей. Она так хорошо зарекомендовала себя в разговорах по телефону, что я решил дать ей подработать!
С этими словами я поставил девчонку на ноги.
— Вы меня просто потрясаете, — фыркнула она, — страшно, аж жуть…
— Зрелище будет не из приятных, — сказал я Джорджии, не обращая внимания на слова Труди. — Так что вы лучше последите за дорогой.
— Хорошо, — сказала она спокойно. — Но не бойтесь меня шокировать…
Она вышла.
Я взял Труди за руку и подвел ее к секретеру.
— Ну и парочка! — опять фыркнула она. — Настоящие ищейки!
Я не обратил внимания на ее слова и начал искать телефон Фрэнки Кроссмэна в справочнике. Надеясь, что и он, и его жена спят, я набрал номер и стал слушать. Три звонка, четвертый, пятый, шестой… После седьмого звонка кто–то снял трубку. В ту же секунду я повесил свою трубку на рычаг.
— Держу пари, это умнейший ход! — сказала Труди. — Вот уж не думала, что вы способны на такое…
— Думать вам сейчас ни о чем не требуется! — жестко сказал я. — Требуется только делать то, что я вам скажу, — и все! Минуты через две, когда он снова ляжет в постель, вы позвоните ему. Я вам скажу, что говорить.
— Как же! Позвоню! Дождешься, легавый!
Я изо всех сил влепил ей пощечину. Она отлетела и упала на одно колено. Но быстро поднялась и попыталась вцепиться в меня ногтями. Я сжал ее запястья левой рукой, а правой влепил еще две пощечины. Она упала.
