— Как же! Позвоню! Дождешься, легавый!
Я изо всех сил влепил ей пощечину. Она отлетела и упала на одно колено. Но быстро поднялась и попыталась вцепиться в меня ногтями. Я сжал ее запястья левой рукой, а правой влепил еще две пощечины. Она упала.
В ее взгляде, устремленном на меня, впервые промелькнуло какое–то сомнение.
— Ты что, спятил, подонок?
— Встать! Дешевая потаскушка!
Она поднялась, настороженно наблюдая за мной, готовая отпрянуть в любую секунду. Я молча влепил еще пощечину и почувствовал, что у меня уже тошнота подступает к горлу, — ведь ей было около восемнадцати. Но действовать иначе я не мог. Они сами вынудили меня применять подобные методы.
— Может быть, кончите? — сказала она уже не нагло, а просто хмуро.
— Вы всю жизнь доили послушных меланхоликов и никогда не сталкивались с отчаянными людьми. Мне больше нечего терять… Усекли?
Я вытащил из кармана револьвер и взвел курок.
— Не посмеете, — сказала она нервно и облизала пересохшие губы.
— Не хотите, не надо! В таком случае мы это предложим Тиджи. Кстати, он наверняка будет сговорчивее!
— Это почему?
— А вы попробуйте отгадать!
Она сразу раскололась. Вся ее бравада исчезла:
— Что мне нужно делать?.. Что вы хотите?
— Вот так–то уже лучше! — сказал я. — Хочу, чтобы вы позвонили Фрэнки. Если подойдет его жена, молчите. Я тогда сам попрошу позвать его — ваш голос она узнает. Но когда подойдет сам Фрэнки, говорить будете вы! И вот что вы скажете… — Я объяснил ей, что именно она должна сказать. — Поняли?
Она кивнула.
— Вот и хорошо! — сказал я с мрачным видом. — И помните, если вы попытаетесь дать ему какой–нибудь намек, то вам не поможет и сам господь бог!
Я набрал номер и повернул трубку таким образом, чтобы она могла говорить, а мы оба — слушать. Кроссмэн сам снял трубку.
— Послушай, Фрэнки! — сказала она торопливо. — Только что звонил Перл… Он едет домой, сюда. Он сказал, что звонил тебе, но ты не ответил…
— Он повесил трубку до того, как я успел добраться до телефона, — буркнул Фрэнки. — А в чем дело?
— Не знаю… Но, кажется, что–то заело. Он только сказал, что выезжает, и попросил меня позвонить тебе и дозвониться, хотя бы мне пришлось обзвонить весь город. Никому ничего не говори — даже своей жене, — но сразу выезжай сюда. И как можно быстрее!
— Я — мигом! — ответил Фрэнки. — Сейчас буду.
Я нажал на рычаг и посмотрел на часы. 47 минут первого. Времени оставалось совсем мало — она сказала, что Перл иногда приезжает домой к часу ночи. Фрэнки минуты за две оденется, а потом Келхаун выждет еще две–три минуты…
В комнате было очень тихо. Мне было жарко в куртке, пот градом катился по лицу. Руки одеревенели, я почти не мог сжать пальцы в кулак.
— Вы давно живете с Перлом? — спросил я.
— Месяца три–четыре, — ответила она с вызовом. А потом захныкала: — Но я ни в чем не замешана! Я приехала из Тампа.
— А когда появился Тиджи?
— Примерно в это же время. Он во что–то влип в Джорджии…
“Мелкие сошки, — подумал я. — А мне нужны трое главных, и кое–какие доказательства. Но даже и в этом случае неизвестно, сумею ли я выпутаться”.
— А в этом сейфе что? — спросил я.
— Не знаю, — с мрачным видом ответила она.
— Что в этом сейфе? — резко переспросил я, делая шаг в ее сторону.
— Честное слово, не знаю. — У нее снова стал кислый вид. — Он никому не показывает, что там… И ни при ком не открывает. Эта миссис Редфилд обещала мне триста долларов, если я выкраду код… — Труди внезапно замолчала.
— Зачем? — сразу спросил я. — Зачем это ей нужно?
Она промолчала, лишь с тупым видом взглянула на меня. А потом сказала угрюмо:
— Не знаю. Перл держит этот код в голове. Его никто не знает и никогда не узнает…
Я снова взглянул на часы “12.55. Сейчас Келхаун, должно быть, разговаривает уже с миссис Кроссмэн. А Фрэнки вот–вот будет здесь”. Я повернулся к Труди:
— Когда позвонит миссис Кроссмэн, скажите ей, что Фрэнки здесь нет, и Перла тоже. Понятно?
Она кивнула, и мы начали ждать, окруженные жарким и ослепительным молчанием.
Наконец зазвонил телефон. Я кивнул, и она взяла трубку. Я стал рядом, приложив к трубке ухо.
— Говорит Бесси Кроссмэн, — послышался женский голос. — Труди, Фрэнки у вас?
— Нет, — ответила Труди. — Его здесь нет и не было.
— А вы не знаете, где Перл?
Я отрицательно покачал головой, и она сказала, что не знает.
— Я очень беспокоюсь… Ему позвонили и он сразу сорвался с места и куда–то поехал. А через несколько минут приехал Келхаун — хотел его видеть…
“Сработало!” — подумал я и знаком велел Труди повесить трубку на рычаг.
В ту же минуту в боковое окно заглянула Джорджия Лэнгстон и спокойно сказала:
— К дому свернула машина, Билл.
— Так и должно быть! — ответил я. — Спрячьтесь и не появляйтесь, пока я не позову!
Я стал в углу за дверью.
— Оставайтесь на месте! — сказал я Труди. — И молчите!
Машина подъехала к дому и остановилась под деревом, неподалеку от парадного крыльца. В прихожей послышались шаги, и вошел Фрэнки:
— Эй, Труди! Разве Перла еще нет?
Я толкнул его в спину:
— Вы — первый, Фрэнки! Входите!
Он круто обернулся. Темное костлявое лицо позеленело, когда он увидел меня. Губа была вся вздутая — результат моего удара.
Я заставил его повернуться к стене и сесть на пол. Нож у него все–таки оказался.
Взгляд его переходил с меня на Труди и снова на меня:
— Что это значит, черт вас возьми! И где Перл?
— Скоро прибудет, Фрэнки! — ответил я. — И Цинтия, надеюсь, тоже. Только вот плохо, что Стрейдер не может явиться. Тогда бы вы могли отпраздновать воссоединение друзей!
На секунду на его лице промелькнул страх, а потом он повернулся к Труди:
— Ну, потаскуха, погоди же!
Она презрительно вскрикнула:
— Это он заставил меня позвонить к тебе!
— Кто убил Лэнгстона? — резко спросил я.
— Не знаю, о чем вы говорите.
— Кто избил водителя до смерти?
— Вы, должно быть, совсем рехнулись!
— Правда, теперь это не имеет значения, — сказал я. — Вы обо всем знаете, и вы за все ответите, независимо от того, кто нанес смертельный удар…
Я лишь терял время, разговаривая с Фрэнки. Он уже понял, что Труди мне ничего не выдала.
— А ну, повернитесь! — сказал я. — И — к стене!
Он злобно вскинул на меня глаза, готовый к прыжку. А я чувствовал себя слишком усталым, чтобы драться с ним. Вытащив дубинку, я просто повертел ее в руках.
— Повернитесь к стене, Фрэнки! — Повторил я,
Он повернулся. Я связал ему руки тесьмой, скрученной из той же простыни, и сунул ему в рот кляп. Толкнув его на диван, я повернулся к девушке.
— Позвоните в “Силвер Кинг” и вызовите Перла! — Я объяснил ей, что она должна сказать Перлу. — Поняли?
Она расплакалась:
— Он меня за это убьет.
— Не успеет… Звоните же!
Она колебалась — до смерти напугана.
— Звоните! — резко повторил я. У меня самого нервы были напряжены до предела.
Она подняла трубку и набрала номер.
— Скажите все слово в слово, — предупредил я и прижал ухо к трубке.
Нам повезло. Я услышал, как бармен ответил:
— Кажется, он еще здесь. Одну минутку!
Должно быть, он положил трубку прямо на стойку, потому что сквозь гул голосов и звуки проигрывателя я отчетливо услышал мужской голос: “Не хотел бы я оказаться на месте этого сукина сына, когда Редфилд до него доберется!”
Наконец послышался голос Перла Тэлли. Я кивнул девушке.
— Перл! — воскликнула она. — Кажется, что–то случилось! Бесси Кроссмэн звонила сюда несколько минут назад…
— Что ей было нужно?
— Пыталась найти Фрэнки… Говорит, что ему кто–то звонил с час назад, и он сорвался и уехал, не сказав куда. И сразу после этого приехал Келхаун. Он ищет Фрэнки. Но его жена не знает зачем. Келхаун вел себя очень сухо, так что она поняла, что дело серьезное.
— Видимо, Фрэнки опять с кем–то подрался.
— Нет. И это еще не все! Фрэнки тоже звонил… Только что повесил трубку. Он сказал, что уезжает из города. Он так волновался, что я не все разобрала, что он говорил. Что–то вроде того, что все летит ко всем чертям. Сказал, будто узнал, что приезжий — это частный детектив, и что он нанят страховой компанией. Я не поняла, что он имел в виду, но мне страшно, Перл! Тиджи тоже боится, и мы хотим отсюда удрать.
— Ни шагу из дома! — сказал он сурово. — Это худшее, что вы можете сделать. — Тут до него, видимо, дошло, что его слышат все присутствующие в баре, ибо он закончил беспечным тоном: — Все это пустяки! Сидите и не рыпайтесь. Я сейчас приеду!
С этими словами он повесил трубку.
Я тоже нажал на рычаг, чувствуя, как растет во мне напряжение. В нашем распоряжении было самое большее 7–8 минут.
