— Он не болен, — отозвалась Аламена.
— Я не болен, — подал голос преподобный Шорт.
— Он просто пытается устроить скандал.
— Я ушибся, — сказал Шорт. — Вы бы тоже ушиблись, если бы вас выбросили из окна.
Мейми взяла Аламену за руку и попыталась увести.
— Пойди позвони доктору.
Но Аламена стояла на своем:
— Полно ребячиться, Мейми Пуллен! Если бы он выпал из окна, то разве смог бы подняться на третий этаж? Он еще скажет, что упал на колени Всевышнему.
— Я упал в корзину с хлебом, — сообщил преподобный Шорт.
Гости облегченно рассмеялись. Теперь им стало ясно: преподобный шутит. Даже Мейми не удержалась от улыбки.
— Ну, теперь вам все ясно? — спросила Аламена.
— Преподобный, как вам не совестно нас обманывать? — сказала Мейми негодующим тоном.
— Не верите — сходите посмотрите на корзину, — предложил преподобный.
— Какую корзину?
— Ту, в которую я упал. Она на тротуаре перед входом в бакалею. Господь поставил ее, чтобы избавить меня от гибели.
Мейми и Аламена переглянулись.
— Я пойду взгляну, а ты вызови доктора, — сказала Мейми.
— Я тоже хочу взглянуть.
Взглянуть захотели все.
Громко вздохнув, словно покоряясь воле безумца, Мейми пошла первой.
Дверь спальни была закрыта. Открыв ее, Мейми воскликнула:
— А свет-то горит!
С нарастающим волнением она подошла к окну и глянула вниз. К ней подошла и Аламена. Остальные с трудом втиснулись в небольшую комнату. Не многим счастливчикам удалось просунуть голову над плечами Мейми и Аламены.
— Ну что, есть там корзина? — спросил кто-то сзади.
— Увидели, да?
— Какая-то корзина и правда стоит, — сказала Аламена.
— Но вроде хлеба в ней нет, — дополнил мужчина, выглядывая из-за ее плеча.
— Она не похожа на хлебную корзину, — сказала Мейми, близоруко вглядываясь в утренние сумерки. — Скорее это из тех корзин, в каких уносят покойников.
К тому времени острое зрение Аламены приспособилось к потемкам.
— Это действительно хлебная корзина. Но в ней лежит человек.
— Пьяный! — облегченно вздохнула Мейми. — Его-то и увидел преподобный и решил немного поморочить нам голову.
— Не похож он на пьяного, — возразил мужчина. — Он лежит прямо, а пьяный лежит скрючившись.
— Господи! — испуганно воскликнула Аламена. — Из него торчит нож!
Мейми испустила долгий, протяжный стон.
— Господи, защити нас! Ты не видишь его лица, детка? А то я такая старая, что ничего не могу разобрать в потемках.
Аламена обняла Мейми за талию и медленно отвела ее от окна.
— Это не Чинк, — сказала она. — Это, кажется, Вэл.
Гости ринулись к двери, чтобы поскорее оказаться внизу. Но не успели Аламена и Мейми выйти, как зазвонил телефон.
— Кто это так поздно? — удивилась Аламена.
— Спускайся, я сниму трубку, — сказала Мейми.
Аламена молча вышла.
Мейми зашла в спальню и сняла трубку с телефона на ночном столике.
— Алло! — сказала она.
— Вы миссис Пуллен? — спросил мужской голос, причем такой неотчетливый, что она так и не разобрала, кто это.
— Да.
— Перед вашим домом лежит покойник.
Мейми была готова поклясться, что в голосе послышалась усмешка.
— Кто вы? — подозрительно спросила она.
— Никто.
— Ничего в этом смешного нет, это не повод для шуток.
— Я не шучу. Не верите — подойдите к окну и убедитесь.
— Почему, черт возьми, не позвать полицию?
— А может, вы бы не хотели, чтобы об этом узнала полиция?
Внезапно разговор утратил всякий смысл для Мейми. Она попыталась собраться с мыслями, но так устала, что у нее гудела голова. Сначала преподобный Шорт выкинул фортель, потом выяснилось, что Вэл лежит с ножом в груди. А Джо лежит в гробу. Этого ли не достаточно, чтобы рехнуться?
— Почему, черт возьми, я могу не хотеть, чтобы об этом узнала полиция? — свирепо спросила она.
— Потому что он из вашей квартиры.
— Откуда вам это известно? Я его у себя сегодня не видела.
— Зато я видел. Я видел, как он выпал из вашего окна.
— Что? А, так это преподобный Шорт. И вы видели, как он подал?
— Ну да. А теперь лежит в корзине у бакалеи. Он погиб.
— Ничего подобного. Он даже не ушибся. Преподобный Шорт поднялся обратно.
Собеседник промолчал, и она продолжала:
— Это не Шорт, это Вэл. Вэлентайн Хейнс. Его зарезали ножом.
Она подождала ответа, но в трубке было лишь молчание.
— Алло! — крикнула она. — Алло! Вы слушаете? Если вы такой приметливый, как же вы этого не заметили?
Она услышала тихий щелчок.
— Подлец повесил трубку, — пробормотала она себе под нос. — Странно все это — ни в какие ворота не лезет.
Мейми постояла некоторое время, пытаясь понять, что к чему, но мозги упорно отказывались работать. Затем она подошла к туалетному столику и взяла коробку с нюхательным табаком. Понюшка немного привела ее в порядок, и острое чувство паники прошло. Из уважения к гостям она не нюхала табак весь вечер, хотя обычно постоянно прибегала к этому средству.
«Господи, если бы был жив Джо, он бы знал, что делать», — подумала она, медленной шаркающей походкой двинувшись в гостиную.
Комната была заставлена грязными стаканами, тарелками с остатками еды, пепельницами, полными тлеющих окурков. На вишневом ковре была невообразимая грязь. Сигареты прожгли дырки в обивке стульев, оставили отметины на столешницах. На рояле лежала тлеющая сигарета. Это было похоже на ярмарку, когда уехал цирк. Пахло смертью, ландышами, едой, потом, и все это в совокупности создавало в душной комнате невообразимую атмосферу.
Мейми проковыляла через комнату и остановилась у бронзового гроба, где лежал ее супруг.
Большой Джо был одет в кремовый летний костюм, светло-зеленую крепдешиновую рубашку, шелковый коричневый галстук с ангелами и подковообразной заколкой с брильянтами.
Его крупное широкое коричневое лицо было чисто выбрито, от большого рта лучами разбегались морщины. Похоже, ему недавно был сделан массаж. Жесткая седоватая курчавая шевелюра Джо была после его смерти коротко острижена, и теперь он был тщательно причесан. Это сделала Мейми. Она же обрядила его в последний путь. Руки Джо были сложены на груди так, что виднелись алмазный перстень на левой руке и масонский с печаткой на правой.
Мейми сняла кольца, положила их в глубокий передний карман своего длинного черного шелкового платья, которое волочилось по полу. Затем закрыла гроб.
— Ну и поминки! — сказала она вслух.
— Он отошел в мир иной, — скрипучим голосом произнес преподобный Шорт.
Мейми вздрогнула. Она его не заметила.
Он сидел, ссутулившись в пухлом кресле, уставясь в противоположную стену.
— А что вы думаете?! — вспыхнула она. Смерть Вэла заставила ее забыть всю светскость. — По-вашему, я бы похоронила его и живым?
— Я это видел, — произнес преподобный Шорт, не обращая внимания на ее слова.
Она удивленно уставилась на него.
— Это вы про Вэла? — догадалась она.
— Женщина, полная похоти и блуда, поднялась из геенны огненной и ударила его ножом в сердце.
Не сразу Мейми поняла смысл его фразы.
— Женщина? Вы это видели?
Мейми почувствовала, как комната накренилась.
— Да смилуется Господь, — сказала она.
Она вдруг увидела, как Большой Джо в гробу, рояль, а также телевизор с радиолой начали медленно возноситься к небесам. Темно-красный ковер тоже стал подниматься, он раскинулся перед ее взором словно бескрайний вишневый океан, куда она и рухнула лицом вниз.
— Грех, похоть, мерзость перед лицом Всевышнего, — прохрипел преподобный Шорт, а потом добавил уже шепотом: — Она всего-навсего шлюха, о Господи!
Автоматический лифт стоял на первом этаже, и большинство скорбящих гостей не стали дожидаться, пока он поднимется, а ринулись вниз по лестнице. Но их уже успели опередить.
По обе стороны корзины с трупом стояли Дульси и Чинк и смотрели друг на друга. Чинк был крупным желтым мужчиной, несмотря на молодость, уже сильно располневшим. На нем был бежевый летний костюм. Он склонился над корзиной.
Первый из гостей услышал, как Дульси воскликнула:
— Тебе незачем было его убивать.
На что Чинк ответил страстно:
— Даже из-за тебя? — Но тут он осекся и процедил сквозь зубы: — Замолчи и оглохни.
Она больше не сказала ни слова, пока гости не окружили корзину, высказываясь насчет того, кто в ней находится:
— Это же Вэл!
— Если это не он, то тогда святой Петр.
Аламена протиснулась поближе, чтобы лучше разглядеть покойника. Официант вагона-ресторана сказал:
— Убили вроде бы одним ударом, причем прямо тут…
Голос за спиной Аламены отозвался:
