* * *
Дверь офиса мисс Уинтур резко отворилась, едва я с ней поравнялся, и два холодных, как Арктика, глаза воззрились на меня.
— Эй, вы! — бросила она. — Давайте сюда!
Я поспешно шагнул внутрь, она быстро затворила дверь и повернула ключ в замке. Затем скрестила руки под навесом пышных грудей, натянувших при этом до предела тонкую ткань халата, и полыхнула на меня огненным взглядом.
— Решение подрядить вас — это, пожалуй, первая трагическая ошибка, допущенная им за всю его жизнь, — холодно заявила мисс Уинтур.
— Вы что, ясновидящая? — опешил я.
— Я его личная ассистентка, и между нами нет секретов, — ровным голосом ответила она. — Кроме того, он случайно оставил нажатой клавишу внутренней связи, поэтому я слышала весь ваш разговор. Сделанного не исправишь, но я все же не исключаю и такое — каким бы смешным это ни казалось, — что вам удастся с успехом выполнить порученную миссию. Но лишь ради него допускаю такую возможность — ради желания его блага, и только!
— У вас что, дисфункция в связи с Лэнделом? — справился я участливым тоном. — Горечь неразделенной любви? Одинокие ночи, проводимые в безысходной тоске и томлении по его мускулистому телу, накачанному в спортивных залах, и представительной внешности?..
— Заткнитесь, — почти прошипела она, — или я задушу вас голыми руками! — Тут последовал глубокий вздох, и я в который раз подивился прочности ткани, выдерживающей натяжение столь рельефно выступающих грудей. — Есть некоторые вещи, которые вам необходимо знать, прежде чем обрушитесь на обеих женщин, иначе ваши шансы на успех уже с самого начала будут сведены к нулю.
— И какие же это вещи?
— Во-первых, причина, которая привела их в клинику. Во-вторых, насколько успешным оказалось лечение. Есть еще и в-третьих, и в-четвертых, и так далее.
— О'кей, — согласился я. — Видите, я само внимание!
— Ну, начнем с Беверли Гамильтон. Понадобилось три развода, прежде чем ее осенила мысль, что должна же быть какая-то иная причина, нежели не правильный выбор спутника жизни, — причина для неудач, постигших нашу мадам во всех трех замужествах. — Голос Джейн Уинтур звучал профессионально бесстрастно, когда она перешла к фактам. — Наконец до нее дошло, что она фригидна, в чем и оказалась совершенно права. Беверли Гамильтон оставалась у нас, пока не прошла полный курс терапии — целый месяц, — и покинула клинику около шести недель назад, преисполненная уверенности, что теперь может рассчитывать на успех в четвертом замужестве.
— Выходит, вылечилась? — вежливо поинтересовался я.
Мисс Уинтур выразительно пожала плечами:
— Будущее покажет. С квалифицированной помощью назначенного для ее случая мужского суррогата она определенно сумела бы преодолеть климакс. Но я не стала бы категорически утверждать, что и с другим мужчиной ей удастся добиться столь же впечатляющих результатов.
— А так как Бэйкер был тем самым суррогатом, с которым ей так повезло, то не значит ли это, что она все еще готова вешаться ему на шею?
— Я не гадаю на кофейной гуще, — с издевкой сообщила мисс Уинтур и добавила:
— Надеюсь, не все, сказанное мной, влетело вам в одно ухо и вылетело в другое?
— Что еще вы можете добавить существенного? — Я скрипнул зубами.
— Немногое, — ответила она. — Да вот беда — не знаю, какими словами это выразить, чтобы даже до вас дошло... Эллен Драри была нимфоманкой. Есть надежда полагать, что сейчас-то она в состоянии контролировать свою слабость в большей степени, чем до поступления в клинику, но по сути своей она так и осталась нимфоманкой. Не зная этого и не будучи настороже, вы обнаружите себя в ее постели уже через пару минут, вместо того чтобы заниматься тем, ради чего вас наняли. Иными словами, берегитесь ее!
— Ей-богу, Джейн, — уважительно ответствовал я. — Не знаю уж, какими словами выразить, как высоко ценю я то, что вы сумели объясниться со мной на столь доступном языке. А то впору начать чувствовать себя полным олухом, если не дебилом.
Ее губы скривились в подобие улыбки, от которой кровь могла бы свернуться в жилах.
— Мне несвойствен метод обращения с людьми доктора Лэндела. Докажите, что у вас голова не для шляпы, и я стану говорить с вами другим языком.
— Знаете что, мисс Уинтур, — вымолвил я с ностальгическими нотками в голосе. — Мне больше понравилось, как мы общались с вами в самом начале.
Когда нам так легко удалось найти общий язык, называя друг друга запросто Байрон и Джейн.
— Не напоминайте мне то, за что теперь я презираю себя, Бойд, — огрызнулась она. — Есть, кстати, и еще кое-что, что вам следует знать. Если вы все же найдете Пола Бэйкера, в чем сильно сомневаюсь, то не думайте, что легко нагоните на него страху. — Теперь на ее губах играла вполне натуральная улыбка. — Помимо того, что он не робкого десятка, — радостно сообщила она, — у него черный пояс дзюдоиста.
С этой-то «приятной» новостью напоследок мне и предстояло удалиться восвояси.
Эллен Драри проживала в многоквартирном доме на Пятой авеню. Я поднялся на десятый этаж, нажал кнопку звонка и постарался убедить себя, что мой выбор первого визита именно к ней не имеет никакого отношения к тому, что, по словам мисс Уинтур, Эллен Драри — нимфоманка.
Дверь приоткрылась где-то на фут, затем в отверстие медленно высунулась голова блондинки. Длинные волосы цвета выдержанного бурбона подчеркивали ее высокие скулы, а затем и шейку, когда в живописном беспорядке рассыпались по плечам, после того как она тряхнула головой. Рот был широким и подвижным, а нижняя губа выпячивалась, как бы провоцируя мужчин на активные действия. Глубокие голубые глаза, полуприкрытые тяжелыми веками, окинули меня оценивающим взглядом, а затем она улыбнулась, с целью произвести на мою скромную особу эффект неотразимой женщины.
— Привет, — произнесла она едва ли не шепотом. — Я только что собиралась приготовить себе выпивку, перед тем как одеться. Почему бы вам не войти и не составить мне компанию?
— Уф! — Я судорожно сглотнул и сделал попытку заговорить. — Вы Эллен Драри?
Она шире открыла дверь, давая мне возможность увидеть ее в полный рост, — и это зрелище стало воплощением снов детектива Бойда в явь. Я узрел ее стоящей в просвечивающей ночной рубашке бледно-лимонного цвета, еле доходящей до округлых плотных ягодиц. Будучи ошарашен видом прелестной попки, я даже не сразу заметил явственно проглядывающие через прозрачную ткань зрелые груди с розовыми сосками и чисто символические узенькие трусики. Зрелище было из тех, что захватывают дух, и я вдруг обнаружил, что едва могу дышать.
— Надеюсь, вы получили ответ на свой вопрос — кто я такая? — промурлыкала она и, повернувшись ко мне спиной, направилась в гостиную.
Следуя за ней, я мог наблюдать, как она колышет бедрами и как при этом поочередно подрагивают ягодицы, начиная от того места, где их туго стягивала резинка трусиков; мое разыгравшееся воображение начало рисовать настолько восхитительные картины, что у меня засвербило в паху и началась эрекция. Затем, примерно через пару секунд, эти восхитительно подрагивающие округлости исчезли за стойкой бара.
— Желудок подсказывает мне, что гремя пить мартини, — твердо заявила она, — а гости должны пить то же самое, что и я.
— Согласен, — не стал я спорить, — и виски тоже.
— А потом вы еще, пожалуй, потребуете вермут?
— Лишь затем, чтобы придать выпивке цвет и аромат, — успокоил я, добавив:
— Между прочим, меня зовут Дэнни Бойд, может быть, вы...
— Какого черта!.. Чего ради вам взбрело в голову называть свое имя? Я что, спрашивала?
— Ухм, — вот все, что я успел сказать до того, как у меня отвисла челюсть.
— Да знаете ли вы, что только что сделали? — В ее взгляде вспыхнула ненависть. — Испортили мне все удовольствие, будьте вы прокляты! И это после такого многообещающего начала. Пара выпивок, сделанных в темпе, — и мы могли бы запрыгнуть в постель безо всяких проблем. Но вы все испортили, назвав свое дурацкое имя.
— Да что такого в моем имени? — недоуменно пробормотал я.
— Да то, что я знать его не хочу. Мне до лампочки как вы, так и весь этот дурацкий мир с его чертовыми условностями. — В ее голосе послышалась горечь. — У меня никогда не возникало никаких проблем, когда доходило до того, чтобы переспать с незнакомым мужчиной. Куда лучше, чем лечь в постель со знакомым, так как в последнем случае разговоров не оберешься. Но раз вы назвали мне свое имя, вы перестали быть для меня посторонним мужчиной.
— Чертовски сожалею о своей оплошности, — попробовал я подбить клинья.
— На кой черт мне ваши извинения? — Она слегка пожала плечами. — Думаю, ничего уже не исправить. — Она нацедила из шейкера две щедрые дозы спиртного и протянула один стакан мне. — Да не сидите же сиднем, Дэнни Бойд, скажите хоть что-нибудь. — Она нехотя улыбнулась. — Все, что вам теперь светит, — это задушевная беседа.
