— Ну‑с, миссис Бернетт, — бодро улыбнулся он, — можно считать, что все позади. Через несколько дней вам можно будет увидеться с мужем. Доктор Циммерман настроен очень оптимистично. Теперь впереди вас ждет безмятежное счастье.
Однако что-то в его манере насторожило Вэл, и она бросила на него быстрый взгляд.
— Доктор Циммерман уверяет, что Крис будет абсолютно нормален, говорит, что все это из-за избыточного давления…
— Должен быть, — спокойно ответил Густав. — Однако я не целиком разделяю его оптимизм, так как за свою практику был свидетелем многих осложнений после подобных операций. Без них обходится лишь одна нейрохирургическая операция из трех. Хотя это довольно высокий процент, мне бы не хотелось делать поспешных прогнозов до тех пор, пока Крис не выйдет отсюда. Через две недели о его состоянии можно будет судить более определенно. А пока остается лишь надеяться. Многое зависит от силы характера пациента.
— Так вы думаете, что он может остаться… опасным? — запнулась Вэл и почувствовала холодок по спине.
— Я этого не говорил. Пока что мы не знаем. Подождем, понаблюдаем. Две недели — пустяк по сравнению с двумя годами…
Спускаясь по мраморным ступеням санатория, Вэл отчетливо осознала, что страшится грядущей встречи с мужем.
3‑е сентября.
Я уже не писала дневник более месяца. Просто не находила нужным вести каждодневные записи того, что происходило со мной, с того дня, когда Крис выписался из санатория.
Этот старый толстый индюк однажды сказал, что начать новую жизнь — это захватывающее приключение. Но действительно ли это так? И приключение ли это вообще? Если да, то отнюдь не восхитительное. Он пообещал, что Крис будет совершенно здоров. Может быть, это так и есть, но теперь Крис — не тот человек, за которого я выходила замуж. Я не могу избавиться от этого чувства… пытаюсь, но ничего не могу с собой поделать. Постоянно думаю о той женщине, о том, какой ужасной смертью она умерла. Эти воспоминания не дают мне любить его, как прежде… Всякий раз, когда я смотрю на крупные руки с длинными нервными пальцами пианиста, я представляю, как они держали страшное орудие убийства.
Я рада, что он отказался от поездки на Ривьеру. Я бы не перенесла двухнедельного путешествия наедине с ним в каюте теплохода. И когда он сказал, что предпочел бы отдохнуть еще пару недель во Флориде, я встретила это, если не с энтузиазмом, то во всяком случае с облегчением. Мы продолжаем отдыхать здесь вместе вот уже десять дней. Много купаемся, валяемся на солнце. Крис опять увлекся Диккенсом. Уверена, что он знает, что мне известно о том, что он убил ту женщину. Когда мы остаемся вдвоем, то стараемся быть предупредительно-вежливыми. Однако постоянно напряжены и не можем расслабиться, как в добрые старые времена. Улыбаемся, оказываем друг другу мелкие услуги, но каждый думает о своем. Боюсь, что наши прежние взаимоотношения теперь уже никогда не восстановятся…
Крис рассказывает мне, как ему хочется вернуться в Нью-Йорк и вновь приступить к работе. Доктор Густав настаивает еще на неделе отдыха. Он с любопытством посматривает на Криса, когда тот этого не видит. У меня такое подозрение, что он не до конца уверен в успешном эффекте операции, но старается ничем не выдать себя. Да и какой доктор вел бы себя иначе, будь он на его месте? Вчера я проводила его до машины. Крис наблюдал за нами с террасы. Он опять повторял, что не стоит слишком обнадеживать себя. Что он имеет в виду? Может быть, хочет о чем-то предупредить?
Прошлой ночью… (наверное, поэтому я опять принялась за свой дневник…) Крис подошел ко мне на террасе и сел рядом. Некоторое время мы молча наблюдали за отражением луны в воде. Позже он пришел в мою комнату. Принялся ласкать, пытаясь возобновить интимные отношения. Я была ошеломлена, так как он проявил ко мне интерес, как к женщине, впервые за последние два года. Часто ночами, лежа одна в постели, я мечтала о близости с ним, страстно желала, чтобы он обнял меня, прижался лицом к моей груди, слился со мной. Но когда вчера он вошел в мою комнату, освещенный мертвенным светом луны, меня охватил животный ужас. Я вспомнила о том, что он сделал о той женщиной. Его прикосновения заставили сжаться все мое существо. От страха я боялась вздохнуть. Наверное, он прочитал и понял выражение моего лица. Он грустно улыбнулся и прошептал: «Все образуется. Ты вновь привыкнешь ко мне. Я постараюсь быть таким же терпеливым, как ты…» Однако я почувствовала, что он расстроен и огорчен. Когда он ушел обратно в свою комнату, я расплакалась. Я знаю, что никогда не вынесу его прикосновений. Сколько бы ни прошло времени. И это называется начать новую жизнь?
6‑е сентября.
Мы сидели рядом на террасе, когда эта девушка спускалась по ступеням отеля под восхищенными взглядами мужчин. Она действительно была хороша — молодая, стройная, бронзовая от загара, с пышными волосами янтарного цвета. Она ступала с такой уверенностью, которую мне уже никогда не обрести. На ней был какой-то сатанинский купальник, который скорее демонстрировал, чем скрывал. Я невольно позавидовала жизненной силе, струившейся из каждого изгиба ее безупречного тела. Она прошествовала к своей машине и села за руль, прекрасно сознавая, что произвела желаемый эффект.
— Ты видела ту девушку? Интересно, кто она такая? Нет, ты заметила, как двигалась эта Евина дочь? — восхищенно произнес Крис.
— Какая девушка? — глупо притворилась я. — Нет, не обратила внимания.
Конечно же, он сразу распознал мою ложь. Но сделал вид, что поверил, и принялся безучастно листать книгу. Наблюдая за ним исподтишка, я заметила, что он не читает. У меня тупо заныло сердце.
* * *
Это был их последний день пребывания в отеле «Спэниш Бэй». Вэл была занята упаковкой вещей. Завтра утром они вылетают в Нью-Йорк. На террасе Крис читал «Крошку Доррит». Вэл закрывала последний чемодан, когда зазвонил телефон.
— Вэл? Все в порядке, детка? — раздался в трубке голос отца.
— Да, папа. Мы вылетаем в десять утра.
— Отлично. Я встречу тебя в аэропорту. Как Крис?
— Прекрасно. Не дождется, когда вновь займется делом.
— Приятно слышать. Как его самочувствие? С ним действительно полный порядок?
— Ну конечно, отец! Я же говорю, готов хоть завтра за работу, — немного раздраженно ответила Вэл.
— Да? Ну, хорошо… Раз ты так говоришь… Я разговаривал с Циммерманом. Он мне не понравился. Слишком самоуверен. У меня всегда вызывали недоверие чересчур самоуверенные люди. Особенно врачи с их дежурным оптимизмом.
Вэл закрыла глаза. По опыту она знала, что ее отец всегда оказывается прав.
— Не волнуйся, дорогой. Крис в порядке. Завтра сам в этом убедишься.
— А как ты, дорогуля? Как твое настроение?
Неожиданно у Вэл запершило в горле и защипало глаза. Она молчала, не в силах справиться с нахлынувшими слезами.
— Вэл! Почему молчишь? Я спросил тебя о настроении, — встревоженно проговорил отец.
— О… я… у меня тоже все нормально, папочка милый. Я так соскучилась. Спасибо, что позвонил. До завтра! — и она поспешно положила трубку.
В течение нескольких минут Вэл не могла унять непрошеные слезы. Потом промокнула глаза кончиком платка, всхлипнула последний раз и встала. На ум пришли слова, когда-то произнесенные Крисом:
«Твой отец — поразительный человек, Вэл. Неуязвимый, словно покрытый броней. Он не позволяет себе слабостей, не говоря уж о том, чтобы сломаться, как я. Это свойство, присущее лишь исключительным личностям. Оно не доступно посредственностям вроде меня. Пыжишься, думаешь, что ты в порядке, преуспеваешь в жизни, а на поверку оказывается, что внутри тебя — пластилиновый стержень. И на самом деле — ты тряпка…»
И еще он говорил о разводе. Теперь она поняла, что этого не избежать. Мертвая, изуродованная женщина всегда будет стоять между ними. Да, с ним необходимо развестись. Вэл подумала о безрадостных годах, которые ее ожидают. А почему, собственно говоря, безрадостных? Она молода, красива, богата. Жизнь не кончается в двадцать пять лет… Конечно, она вернется в отчий дом. Отец будет ужасно рад. А Крис? Что же будет с ним?
Она встала, подошла к окну и посмотрела вниз на террасу. Привлекательная блондинка в красном бикини сидела рядом с Крисом. Легкий бриз развевал ее пушистые волосы, отливавшие на солнце золотом высшей пробы. Она беззаботно смеялась, что-то оживленно рассказывая Крису, который тоже смеялся, не сводя с нее глаз. Вэл не видела его таким счастливым со времени той страшной аварии.
Вот он упруго встал на ноги и протянул руку девушке. Она взялась за его руку и тоже поднялась. Так, рука об руку, они спустились с веранды и направились к пляжу.
