— Пройдет и так. Да что ты встал? Садись, садись. У вас в Баку бывает такая мерзкая погода? — показал Карранти на окно.
— У нас свыше трехсот солнечных дней в году, — вздохнул Мехти.
— А паленту у вас едят?
Палента была местной крестьянской едой, — грубо размолотая кукурузная мука заливалась водой или молоком и кипятилась. В зависимости от достатка хозяев, каша заправлялась и маслом. Этой пищей не гнушались и партизаны бригады.
— Есть нечто похожее, — сказал Мехти, — только у нас это называется хашил. А молдаване готовят ее по-своему и называют мамалыгой.
— А в общем, это одно и то же: бурда! — весело сказал Карранти.
Время было выиграно. Он уже знал теперь, что ему делать. Пачка сигарет продолжала лежать на столе, и он решил применить свой излюбленный прием. Нужно сбить противника с толку, проявив к нему доверчивость: занять его внимание пустяками, задать ему загадку, и пока он будет поглощен разгадкой, самому заметать следы. Сейчас ему должны помочь сигареты. У него, у Карранти, в кармане лежит пачка сигарет, в одной из которых спрятана кассета. И уж если сам Карранти заговорит о том, что в сигаретах иногда прячут кассеты, то Мехти наверняка запутается: решит, что Карранти хочет отвлечь его этими паршивыми сигаретами и, конечно, ему и в голову не придет, что именно в сигаретах нужно искать интересующие их доказательства. Карранти же только этого и надо: приблизив противника к истине, он тем самым отдалит его от нее.
Карранти взял со стола сигареты.
— А знаешь, Михайло, — задумчиво произнес он, — после допроса я предложил нашим ребятам хорошенько обыскать твоего гостя, но не подумал о сигаретах.
— Об этих?
— В сигаретах очень часто бывают скрыты интереснейшие сведения, — пояснил Карранти. — Нам в штабе армии попадались такие.
Он достал из ящика ручную лупу и тщательно обследовал одну из сигарет, потом размял ее, высыпал на стол табак и проверил каждую крошку.
— А мы уже выкурили несколько! — сокрушенно сказал Мехти.
— Да, поторопились, — кивнул Карранти.
Он собрал со стола табак и обрывки бумаги и выкинул все в камин.
— Страшного ничего, конечно, нет, но надо было все-таки просмотреть пачку, хотя бы для успокоения совести. Люблю аккуратность.
Карранти поправил повязку на лбу. Мехти явно любовался начальником штаба.
— Как внимательны вы к каждой мелочи! — не удержавшись, восхищенно сказал Мехти.
Карранти, как человек, не любящий лести и не привыкший к ней, пропустил его слова мимо ушей.
— Ну что ж, попросим, чтобы нам принесли покушать. Нет возражений? — но тут же, будто спохватившись, Карранти досадливо щелкнул пальцами. — Оказывается, чрезмерная аккуратность имеет и свои неприятные стороны. Мы искрошили все папиросы и остались без курева.
— Я принесу свои, — сказал Мехти.
— Что ж, неси, — согласился Карранти.
Мехти направился было к двери, но Карранти остановил его.
— Собственно, зачем тебе лишний раз бегать? — сказал он и стал натягивать на ногу сапог. — Пойдем на кухню, там пообедаем, а заодно возьмем и табаку.
Предложение было вполне разумным, и Мехти стоя терпеливо ждал, пока Карранти кончит возиться с сапогами и накинет на плечи куртку.
В кухне, помещавшейся почти рядом с комнатой Карранти, стоял оглушительный треск сырых дров.
Над двумя громадными котлами поднимались облака вкусно пахнувшего пара.
Повар — худой, костлявый, сварливый старик — покрикивал на подростка в болотных сапогах. Это был Сильвио. Он сегодня дежурил по кухне и никак не мог угодить повару. Старик был не в духе: он скорее согласился бы готовить обед под пушечными выстрелами, чем под выстрелы этих мокрых, не желавших разгораться дров.
Карранти и Мехти сели за неструганый стол, стоявший в углу кухни.
— Дайте нам поесть! — крикнул Карранти повару.
Сильвио, поскользнувшись на мокром цементном полу, побежал к другому столу, взял с него две тарелки, ложки, кружки и поставил перед начальником штаба и Мехти. Мальчуган сиял от счастья: так приятно было сделать что-нибудь для начальника штаба и, в особенности, для Михайло, бесстрашного, сильного, доброго Михайло! Может случиться, что он приметит его и в один прекрасный день возьмет с собой. И он, Сильвио, бывший мойщик гаража во Флоренции, тоже совершит выдающийся подвиг: взорвет дом или казнит кого-нибудь из фашистских главарей… А потом, когда город освободят, он начнет ходить в школу, и все будут знать, что он, Сильвио, рисковал собой… ради счастья народа. Размечтавшийся Сильвио чуть было не пролил паленту, снова поскользнувшись на мокром полу.
Карранти ел не спеша, но с аппетитом. Все идет как по маслу. Дверь, ведущая из кухни в каптерку, открыта. Значит, Крайнев там. Теперь надо пройти к нему и отдать пачку.
Карранти не без тайного умысла всюду водил с собой Мехти. Он решил делать все на виду у Мехти, чтобы этим снять с себя могущие возникнуть подозрения. «Лучше всего прятаться в доме преследователя».
— Кто в каптерке? — обратился он к Сильвио, стоящему возле них и упоенно следящему за каждым движением Мехти.
— Димо Крайнев, товарищ начальник штаба, — отрапортовал Сильвио.
Карранти положил ложку, выпил молоко. Из кружки на его грудь упала синеватая капля. Он вытер ее ладонью.
Мехти, видя, что начальник штаба собирается встать из-за стола, заторопился с едой.
— Не спеши, ешь! — бросил Карранти.
Он поднялся и, ковыряя в зубах спичкой, зашел в каптерку. Димо Крайнев, взвешивавший ручным безменом кулек с остатками муки, обернулся на шаги.
Мучная пыль осела ему на голову, и его жесткие всклокоченные волосы казались седыми. От уха к подбородку Крайнева тянулся глубокий рваный шрам, два зуба спереди были выбиты. Он рассказывал, что это следы побоев жестокого и своенравного отца, мелкого землевладельца с побережья, полукрестьянина, полупомещика, смертным боем бившего жену и сыновей за то, что не были вовремя подоены козы или заросла сорняком грядка на огороде.
Карранти вытащил из кармана пачку, протянул ее Крайневу и громко сказал:
— Мне две пачки сигарет.
Крайнев положил поданную ему пачку на куль с мукой, а сам потянулся к полке и взял с нее две пачки сигарет.
Карранти спросил:
— Когда едешь за продуктами?
— Сейчас поеду. — Крайнев понимающе оскалил в улыбке щербатый рот.
Карранти забрал у него сигареты в таких же пачках, какую он передал Крайневу, и вышел в кухню.
Мехти уже покончил с обедом. Карранти отдал ему одну из пачек, открыл свою, угостил повара и Сильвио.
Сильвио не курил. Но, решив, что настоящий партизан-воин не может не курить, тоже протянул руку за сигаретой.
В дверях каптерки показался Крайнев.
Он ждал, что Карранти угостит и его, но начальник штаба повернулся, собираясь уйти. Тогда Мехти полез за своей пачкой, но Карранти остановил его.
— Ему я разрешил взять для себя целую пачку, — смеясь, сказал он. Повернувшись к дверям каптерки, он погрозил Крайневу пальцем:
— Но смотри, только одну!
Все это выглядело вполне естественным. Запасы курева в бригаде были на исходе, и отпуск табака или сигарет производился лишь с разрешения командования бригады.
Крайнев признательно наклонил свою всклокоченную голову.
Он вернулся в каптерку, и через раскрытую дверь Мехти увидел, как он взял с мучного куля пачку сигарет и с довольным видом опустил ее в карман.
Карранти и Мехти вышли из кухни.
У дверей своей комнаты Карранти остановился.
— Ну, а теперь можно и поспать часок. Мне по праву раненого, а тебе как отдыхающему, — улыбнулся он.
— Есть спать! — весело откликнулся Мехти.
— По возвращении полковника я соберу у себя сменившихся начальников постов. Придешь и ты…
— Есть!
Мехти щелкнул каблуками и стал подниматься по лестнице.
На площадке лестницы находилось высокое, от пола площадки до потолка, окно. Цветные стекла окна были выбиты, и струи дождя свободно проникали на площадку.
