Я сказал:
— Н-да?
— Ты хочешь убить моего старика, — сказал Рассел.
— Н-да.
— А он — тебя.
— Да.
— Он в Буасе, — сказал Рассел. — Со своей старушкой. Они там с того самого времени, как ты вломился в «Крепость».
— В Буасе? В Айдахо? — спросил я.
— Ага. Там есть древний серебряный рудник, который он восстановил.
— Восстановил?
— Да, превратил в настоящую цитадель. Если возьмешь его там, значит, ты самый крутой человек, когда-либо живший на свете.
— Он знает, о чем ты мне сейчас говоришь? — спросил я.
— Нет.
— А ты тоже там? — поинтересовался я.
— Буду.
— Увидимся в Буасе, — сказал я.
Он повесил трубку. Несколько секунд я слушал гудки. Затем тоже положил трубку на место. Сюзан сидела на кровати, спиной прислонившись к подушке, а ноги подтянув к груди. Разглядывала коленки. Правой рукой я принялся массировать ей шею.
— Все очень плохо, — сказала она.
Я ничего не ответил. Левой рукой она потянулась за спину, взяла мои пальцы и приложила к щеке.
— Я с тобой, детка, — успокоил я.
Она кивнула и прижалась к моей руке изо всех сил.
Когда я пришел к Хью Диксону, дверь мне открыл какой-то азиат. Он без всяких колебаний произнес:
— Пожалуйста, мистер Спенсер, — и я вошел в баронское фойе.
Здесь ничего не изменилось со времени моего последнего визита. Полированный каменный пол, по центру — огромный рояль. Я видел не так много фойе, в которых мог бы запросто разместиться рояль. Например, «Трамп Тауэр»... и все.
— Я сообщу мистеру Диксону о вашем приходе, — сказал азиат так, словно мои посещения этого дома были регулярными. А ведь в последний раз я был здесь в семьдесят шестом.
— Благодарю.
Он отсутствовал секунд девяносто, затем снова объявился и сказал:
— Сюда, пожалуйста.
На сей раз меня провели не на террасу, как раньше, а в рабочий кабинет, или в библиотеку, или в офис — в общем, не знаю, как это называют люди с диксоновскими доходами. Книжные шкафы, обитая кожей мебель, восточные ковры, огромный резной стол красного дерева, на котором стояли телефон и банковская лампа под зеленым абажуром. За столом в инвалидном кресле сидел сам Диксон.
— Приятно снова с вами увидеться, — сказал он, когда я вошел.
Азиат бесшумно удалился.
— Сэр, мне нужна помощь.
Диксон кивком головы указал мне на одно из обитых кожей кресел:
— Присаживайтесь.
— Боюсь, могу в нем заблудиться, — сказал я. — Мне случалось жить в домах поменьше этого кресла.
— Как угодно, — кивнул он. — Что нужно?
Выглядел Диксон получше, чем восемь лет назад. Лицо поспокойнее, в глазах поменьше ярости, побольше жизни. Но массивный торс все так же громоздился над креслом-каталкой — грозно, неколебимо. Взрыв в Лондоне отнял у него семью и ноги.
— Деньги, — сказал я. — Много.
Диксон кивнул. Волосы здорово поседели со времени нашего последнего рандеву.
— Запросто, — промолвил он. — Этого добра у меня больше, чем нужно.
— Лучше будет вам не знать, на какие нужды они пойдут, — отозвался я.
— Меня это не касается, — заметил Диксон. — Когда не о чем больше заботиться, заботишься о себе — или по крайней мере пытаешься. Тебя начинают волновать другие проблемы. Данное когда-то слово, например.
— Да, сэр, — согласился я.
— Я когда-то сказал, что, если вам когда-нибудь понадобится моя помощь, вы ее получите. Вы и тот негр.
— Да, сэр, это было в Монреале.
— Негр все еще жив? — спросил он.
— Да, сэр, он тоже замешан. Деньги требуются нам обоим.
— Сколько?
— Десять тысяч долларов.
Диксон спросил:
— Выпьете?
Вошел азиат. Он вытащил из шкафчика поднос и поставил на стол перед Диксоном. На подносе высился графин из резного стекла и два стакана под бренди.
— Разумеется, — сказал я.
Азиат налил два стакана бренди и подал один мне, второй Диксону, а графин поставил на поднос.
— Лин, — сказал Диксон. — Мне нужно десять тысяч долларов в... — он взглянул на меня: — мелких купюрах?
— Десятками, двадцатками и сотнями, — уточнил я.
Диксон кивнул Лину:
— Можешь идти.
Лин вышел. Мы с Диксоном выпили бренди.
— Я не смогу вернуть их вам, сэр, — произнес я.
— У вас может и не быть такой возможности, — сказал Диксон. — Я не жду от вас возврата этих денег.
Мы выпили еще.
— Как ваши дела, сэр? — спросил я.
— Получше, — сказал он. — Время лечит. И, — он сделал еще глоток бренди и почти что улыбнулся, — я снова женат.
— Мои поздравления, — сказал я. — Приятно это слышать.
— Жизнь идет своим чередом. А как у вас?
— Довольно сложно в последнее время, но... — Я пожал плечами. — Сложность должна вот-вот упроститься. Я, по крайней мере, на это надеюсь.
Диксон поднял графин и махнул им в мою сторону. Я подошел к столу, и он подлил мне бренди. Затем налил и себе, закрыл графин пробкой.
Мы выпили.
— Вероятно, я не увижу вас до тех пор, пока вам снова не понадобятся десять тысяч долларов, — сказал Диксон по-прежнему с полуулыбкой.
— Вполне возможно, сэр, — сказал я. — Я не очень общителен.
Диксон сказал:
— Человек с подобным количеством денег привыкает к тому, что люди поддерживают с ним отношения только на тот случай, если им вдруг понадобятся десять тысяч. Поэтому приятно видеть человека, который не лицемерит.
— Верю вам на слово, сэр.
— Так все говорят. Но вы, похоже, и в самом деле верите. Надеюсь, вы не каждому верите на слово.
— Нет, сэр, не каждому. И не каждой. Только тем, кому можно верить.
— Как же вы различаете, кому можно верить, а кому нельзя? — спросил Диксон.
Я постучал пальцем по лбу:
— С помощью могучего интеллекта.
— Или удачи, — предположил Диксон.
— Она не мешает, — сказал я.
Солнце заглянуло в комнату справа. Оно садилось, и в том месте, где лучи падали на край ковра, краски его переливались. Мы беззвучно потягивали бренди. В доме было тихо. Он был настолько огромен, что казался бы тихим даже тогда, когда кому-нибудь в голову пришла бы мысль построить в соседнем крыле атомную подводную лодку.
Вернулся Лин. В его руках был пакет величиной с картонку из-под обуви, завернутый в коричневую бумагу и аккуратно перевязанный бечевкой. Он отдал мне его и вышел.
— У меня, — сказал Диксон, — кроме денег в мелких купюрах, есть еще и иные ресурсы.
Из ящика стола он вытащил небольшую карточку. На ней стоял только телефонный номер, и больше ничего. Диксон протянул ее мне, я взял и положил в карман рубашки.
— Благодарю, — сказал я и выпил оставшееся бренди.
Диксон произнес:
— Удачи.
Я еще раз поблагодарил вышел.
Шахта находилась к северу от Буасе по Пятьдесят пятому шоссе, если ехать к Плейсервиллю. Мы припарковали взятую напрокат машину на пустынной обочине дороги и посмотрели в долину, раскинувшуюся у наших ног.
— По карте это здесь, — сказал Хоук.
Он держал топографическую карту США со скрупулезными инструкциями, выписанными округлым и аккуратным почерком Рейчел Уоллес. Долина простиралась на север и на юг, а дорога извивалась по гребню восточного склона. По дну долины текла речушка, а бегущая по ее западному берегу узкая тропа, загибаясь, исчезала в роще сосен, скрывающих северную половину дола.
— Там, — уточнил Хоук. — За рощей.
Он сидел рядом со мной. Сюзан — на заднем сиденье в огромных солнцезащитных очках с бледно-лиловой оправой. Я тронул автомобиль и проехал по гребню. Наконец долина завернула на восток вместе с дорогой, и мы смогли заглянуть за деревья.
Я остановил машину, и мы обозрели вход в рудник, находящийся примерно в полумиле под нами. Квадратный и темный, даже с такого расстояния он выглядел заново обшитым деревом и аккуратно подчищенным. Справа находилась площадка для вертолетов, а слева — широченная автостоянка. В ста ярдах от нас, ближе ко входу, протянулась высокая сетчатая ограда, украшенная сторожкой. На асфальте перед воротами были сделаны бетонные бугры, расположенные в некоем подобии лабиринта, — так, чтобы машина могла проехать, но только очень медленно. Вокруг входа в рудник вся поверхность холма была освобождена от растительности. Обнаженная порода вздымалась примерно на тысячу футов и была затянута металлической проволочной паутиной — меры против эрозии. Рядом со сторожкой находился огромный щит, но мы были слишком далеко и не могли прочитать, что именно на нем написано.
— Бьюсь об заклад, что не «Добро пожаловать», — сказал я.
— Может быть, «Заходите, гостями будете»? — предположил Хоук.
Мы посидели, вглядываясь во вход в рудник.
— Можно спуститься по скале, — выдал идею я.
— Можно, если наверху нет охраны, — ото звался Хоук.
— Можно и с охраной, если ее убрать, — сказал я.
