Декан кашлянул в кулак. Впрочем, едва ли это можно было назвать кашлем. Он не прочищал горло, а скорее тянул время, собираясь с мыслями.
— Прошу вас, входите, — наконец сказал он. И попятился в кабинет.
На сей раз Майрон не ощутил никакого всасывающего эффекта, но тем не менее охотно последовал за деканом. Они миновали стол секретарши и несколько кресел. Пишущая машинка была прикрыта чехлом цвета хаки. Возможно, на случай войны.
Декан Гордон трудился в стандартном кабинете университетского чиновника. Деревянная отделка. Дипломы в рамках. Старинные гравюры с изображениями часовни университета Рестон. На столе под стеклом — газетные вырезки и почетные грамоты. На полках — всевозможные научные труды, к которым никто никогда не притрагивался. Бутафория, призванная создать атмосферу древних традиций, оставить впечатление высокоучености и преданности делу. А вот и семейная фотография — Мадлен с девочкой лет двенадцати-тринадцати. Майрон взял снимок в руки.
— Милое семейство, — сказал он и подумал: «Милашка жена».
— Благодарю. Садитесь, пожалуйста.
Майрон сел.
— Где работала Кэти?
Декан как раз усаживался в кресло, но, услышав вопрос, так и застыл на полусогнутых.
— Прошу прощения?
— Где стоял ее письменный стол?
— Чей?
— Кэти Калвер.
Декан Гордон наконец уселся — медленно, будто в горячую ванну.
— У нее был стол в соседней комнате, она делила его с другой студенткой.
— Весьма удобно, — заметил Майрон.
Декан насупил брови.
— Извините, я не расслышал вашего имени.
— Делуиз. Дом Делуиз.
Декан позволил себе мимолетную холодную улыбку. Он был так напряжен, что, казалось, мог бы извлечь из бутылки пробку, зажав ее между ягодицами. Причиной его испуга наверняка был присланный по почте журнал, а Джейк своим вчерашним набегом, несомненно, затянул гайки еще туже.
— Что же я могу для вас сделать, господин Делуиз?
— Думаю, вы и сами это знаете, — ответил Майрон и опять лукаво улыбнулся, сопровождая улыбку честным взглядом синих глаз. Будь декан Гордон женщиной, он уже давно остался бы в чем мать родила.
— Боюсь, что не имею ни малейшего представления об этом, — заявил он.
Майрон твердо держался тактики лукавых улыбок. Однако он чувствовал себя последним дураком или диктором, читающим утренний прогноз погоды, что почти одно и то же. Чтобы заставить собеседника разговориться, ему приходилось применять старый трюк — притворяться, будто он знает гораздо больше, чем это было на самом деле. Импровизация. Экспромт.
Декан сплел пальцы и положил руки на стол, делая вид, будто владеет собой.
— Очень странный разговор у нас получается, — сказал он. — Может, объясните, зачем вы здесь?
— Думал, посидим, поболтаем.
— О чем?
— Для начала — о вашем факультете филологии. Вы до сих пор заставляете студентов зубрить «Беовульфа»?
— Слушайте, как вас там, у меня нет времени играть в бирюльки.
— У меня тоже. — Майрон достал из кармана «Укус» и бросил его на стол. Журнал уже поистрепался и был захватан руками, словно принадлежал подростку, переживавшему пору полового созревания.
Декан скользнул по нему взглядом.
— Что это такое?
— Так кто же из нас играет в бирюльки?
Декан Гордон откинулся на спинку кресла и принялся теребить пальцами подбородок.
— Кто вы? — спросил он. — Кроме шуток.
— Это не важно. Я лишь служу посланником.
— От кого?
— Кому. Служат кому-то, а не от кого-то, — поправил его Майрон. — Вы как-никак декан колледжа.
— Не умничайте, молодой человек.
Майрон взглянул на него.
— Спуститесь на землю.
Декан вдохнул полной, грудью, будто собирался нырять в воду.
— Чего вы хотите?
— Мне вполне достаточно радости общения с вами.
— Мне не до шуток.
— А это и не шутки.
— Вот и сделайте одолжение, перестаньте дурачиться. Что вам от меня нужно?
Майрон снова нацепил улыбочку — знак некоего высшего знания. Декан Гордон на миг растерялся, но потом улыбнулся в ответ, причем не менее лукаво.
— Или, может, лучше спросить, сколько вы хотите? — добавил он.
Похоже, самообладание мало-помалу возвращалось к Декану. Удар он выдержал и принял бой. Возникла сложная проблема. Но вполне разрешимая. Решение всегда можно найти. Деньги.
Гордон извлек из верхнего ящика чековую книжку.
— Ну-с?
— Не так-то все просто, — ответил Майрон.
— Что вы имеете в виду?
— Вам не кажется, что кто-то и впрямь должен заплатить?
Гордон передернул плечами.
— Давайте поговорим о цифрах.
— А не думаете ли вы, что деньгами тут не отделаться?
Декан вытаращил глаза, словно Майрон отрицал существование силы тяжести.
— Не понимаю вас.
— Как насчет справедливости? — спросил Майрон. — Кэти ее заслуживает по самому большому счету.
— Согласен и готов заплатить. Но что ей проку в мести? Вы сказали, что служите посланником, верно?
— Верно.
— Тогда отправляйтесь восвояси и убедите Кэти принять деньги.
У Майрона екнуло сердце. Этот человек, наверняка имевший отношение к событиям той давней ночи, всерьез полагал, что Майрона прислала Кэти Калвер, которая жива. Осторожнее, славный Майрон. Не спугни его.
Но как повести игру?
— Кэти не знала счастья с вами, — рискнул он.
— Я не желал ей зла.
Майрон прижал ладонь к груди и театрально вскинул голову.
— Что б ни замыслил ты, добро иль зло, тебе, друг мой, опять не повезло.
— Что это вы несете?
— Люблю сдобрить свою речь выдержкой из Шекспира. От этого создается впечатление, будто у меня ума палата. Или нет?
Декан поморщился.
— Не могли бы мы вернуться к обсуждаемому вопросу?
— Конечно.
— Вы говорите, деньги Кэти не нужны.
— Ага.
— Тогда чего она хочет? Хороший вопрос.
— Она хочет сделать истину всеобщим достоянием.
Такой ответ ни к чему не обязывал, был весьма туманен и оставлял простор для дальнейших переговоров.
— Какую истину?
— Хватит косить под дурачка, — рявкнул Майрон, весьма достоверно разыгрывая раздражение. — Вы же не собирались выписать чек ее любимой благотворительной организации, правда?
— Но я же ничего не сделал! — едва ли не проскулил декан. — Кэти исчезла, и с той ночи я ее больше не видел. Что мне было делать, что мне было думать? Ума не приложу.
Майрон недоверчиво взглянул на него, поскольку и сам не знал, как быть. Он принялся играть в любимую игру шерифа Джейка — молчанку — в надежде, что собеседник сам сунет голову в петлю. Такой прием был особенно действенным при общении с политиканами, в которых от рождения заложен порочный хромосом, не дающий им долго хранить молчание.
— Кэти должна понять, — причитал декан, — я сделал все, что мог. Она исчезла. Как я должен был поступить? Пойти в полицию? Неужели она хотела этого? Ведь я ничего толком не знал. Я о ней же и заботился. Может, она передумала, почем мне было знать. Я пытался соблюсти ее интересы.
После этой фразы Майрону стало легче разыгрывать недоверие. Чертовски жаль только, что он не знает, о чем ведет Речь декан Гордон. Собеседники сидели и молча таращились друг на друга, и тут в лице декана Гордона произошла какая-то перемена. Майрон не мог толком понять, что именно случилось, но ему показалось, что Гордон вдруг разом сник. Его глаза забегали, в них появилось страдание. Декан покачал головой и сказал:
— Довольно.
— Чего довольно?
Гордон захлопнул чековую книжку.
— Я не буду платить, — заявил он. — Скажите Кэти, что я исполню любое ее желание. Я стану на ее сторону, чего бы мне это ни стоило. Слишком уж долго тянется эта история, я больше не могу так жить. Я не злодей. Просто она больная девушка, нуждающаяся в помощи, которую я охотно окажу.
Такого выверта Майрон не ожидал.
— Вы это серьезно?
— Да, еще как серьезно.
— Вы хотите помочь бывшей любовнице?
Декан резко вскинул голову:
— Что вы сказали?
Майрон вслепую скользил по тонкому льду и, похоже, не миновал полыньи.
— Вы сказали «любовница»? О, черт!
— Вас подослала не Кэти, — продолжал декан. — Она не имеет к вам никакого отношения, так?
Майрон не ответил.
— Кто вы такой? Назовите ваше подлинное имя.
— Майрон Болитар.
— Как?
— Майрон Болитар.
— Вы из полиции?
— Нет.
— Тогда кто вы такой?
— Спортивный агент.
— Что?
— Я представляю интересы спортсменов.
— Вы… А тут-то вы каким боком?
— Я друг Кэти и пытаюсь разыскать ее, — ответил Майрон.
— Она жива?
— Не знаю. Но похоже, вы так считаете.
Декан Гордон выдвинул нижний ящик, достал сигарету и закурил.
— Это вредно, — заметил Майрон.
