— Автора, автора…
— Что Вы сказали, гражданин начальничек?
— Вы признаете, что это Ваш плащ — болонья? Он был изъят при осмотре Вашей квартиры.
— Признаю. Старый плащ, конечно, но, как говорится, в вину мне его не поставите.
— Как сказать. Обратите внимание: в области левой лопатки мел настолько глубоко проник в ткань, что сразу, видимо, отчистить его не удалось.
Петруничев и Деркач в присутствии нахохлившегося Авдеева стали внимательно, чересчур внимательно рассматривать расползшееся на ткани пятно.
— Странно, действительно, какое — то пятно, — глубокомысленно заметил Деркач.
— Вы его оттирали? — невинно спросил Петруничев, наклонив лицо вплотную к лицу Авдеева. — Чем? Не помните? А зачем? Не скажете?
— Ага. Оттирал, — неуверенно признался Авдеев. — Раз уж запачкался, так что и не оттереть? Оттирал.
— Чем?
— Влажной тряпкой, — ответил Авдеев.
— Совпадает с мнением Людмилы Викторовны, — важно обронил Деркач, повернувшись к Петруничеву. — Это наш эксперт — криминалист, — пояснил он Авдееву.
— А Вы знаете, что по мнению этого нашего эксперта — криминалиста мел на Вашем плаще, его микрочастицы, совпадают с соскобами, взятыми экспертом с забора на месте убийства Багучевой?
— Не знаю никаких соскобов. Не убивал я, гражданин начальник, чем хотите клянусь. Я плащ испачкал, когда бухой в коридоре у себя по стене проехался.
— Ладно. Проверим. Гвоздев, — крикнул напряденным голосом в трубку Петруничев, — срочно бери Людмилу Викторовну, хватай машину Слободянина он сейчас свободен, и пулей на квартиру Авдеева, — снимите соскобы известки со стен в коридоре. Оттуда позвонишь. Если Людмила Викторовна сумеет сделать экспресс — анализ и сравнить соскобы со стен с соскобами на заборе, да, на стройке, где была убита — Багучева, — звони!
Авдеев, чувствовалось, все больше нервничал.
— А на хрена вы, граждане начальнички, мне душу вытягиваете, почему мне, простому рабочему человеку, не верите.
— И не очень то Вы рабочий человек, Авдеев, и уж точно — не простой. А вот насколько непростой — мы тут и выясняем.
— Такая работа, — добавил к тираде Петруничева виноватым голосом Деркач, — доверяй, но проверяй. Соскобы мела с забора у нас есть, а из квартиры образцы мела, в смысле известки, — не подумали отобрать. И вот, снимут сейчас, сравнят, и тогда Людмила Викторовна однозначно скажет, откуда происходит мел на Вашем плаще — из квартиры, или с места жестокого убийства.
— А пока пойдем дальше, Авдеев, — Петруничев развернул стул с Авдеевым к себе, придвинул лицо к лицу Авдеева, чуть довернул стул, чтобы Авдеев мог рассмотреть то, что лежало перед ним на столе:
— Признаете, что этот лист акации изъят при Вас из кармана Вашего плаща?
— Не криминал, уверенно заявил Авдеев, наслушавшийся сокамерников в СИЗО
— Правильно, — согласился Петруничев, — Наличие листа в кармане — не криминал. Но вот уже знакомая Вам заочно, эксперт — криминалист нашего ГУВД Людмила Викторовна Конюхова, перед тем, как ехать на заборы к Вам на квартиру, закончит одну небольшую операцию у себя в лаборатории, — она сравнит этот листик с теми, что изъяты на месте преступления. А что удивительно, или, может быть, не удивительно, но кусты акации у нас были высажены заботливыми городскими садовниками только в двух местах — перед заборами двух наших долгостроев, чтобы скрасить для горожан это временное неудобство. И вот как раз на месте этих долгостроев, на замороженных стройках двух объектов и были обнаружены тела изнасилованных и зверски убитых Багучевой и Дормидонтовой. А, какая драматургия, Авдеев? Разделите мой восторг. Вот если листики то совпадут? Что будет? Будет, Авдеев, совсем иной у нас с тобой разговор, — уже не как с невинно задержанным и подозреваемым в убийстве, а как с весьма, весьма возможным кандидатом на высшую меру наказания.
— Разрешите закурить?
— Курите, Авдеев, Это тоже часть нашей с Вами работы.
— Не понял?
— Ну, вот Вы взяли сейчас со стола сигаретку фирмы «Марлборо».
— Так тут другой то и нет. А у меня отобрали табак ваши вертухаи.
— Контролеры.
— Так точно, контроллеры.
— А Вы утверждали, что курите только «Яву».
— Так точно, «Яву», а также «халяву» — нервно хохотнул Авдеев.
— Разрешите Вашу сигаретку? Обратите внимание — прикус на ней своеобразный, Я Вам уже на предыдущем допросе говорил.
— Так это зуб у меня верхний «подгулял», тесно с детства росли зубья, вот один и пошел косо.
— Не наказуемо. Но что интересно, — точно такой же, с — характерным прикусом был и окурочек «Марлборо», обнаруженный и изъятый нами на месте преступления — там, где были зверски убиты две молодые женщины, — повысил голос Петруничев.
— Ха, — нервно хохотнул Авдеев, — так у нас щербатых, почитай, полгорода. Это каждый может, как Вы говорите, «привкус» оставить.
— Прикус. Каждый. Но вот фокус, Авдеев, — слюна у какого человека строго индивидуальная.
— Ну и что?
А то, что Людмила Викторовна сейчас вернется с соскобом мела в Вашей квартире, и однозначно докажет, что белое пятно, на Вашем плаще — осталось не от скольжения по стене коридора, а потому, что убивая Багучеву и перетаскивая тело Дормидонтовой Вы невольно коснулись спиной, — как раз в этом плаще — "болонья", — забора. И сделает Людмила Викторовна еще один экспресс — анализ. Проведет биологическую экспертизу. У нас есть результаты анализа слюны с окурка, найденного на месте убийства обеих женщин, точнее "нескольких окурков: тут уж не ошибешься. Сделать на электронном микроскопе и на базе биологической экспертизы сравнение — дело нескольких минут. Не возражаете?
— Не возражаю у — хмуро набычился Авдеев. — Плевал я на пробы слюны.
— Вот и хорошо. Так и запишем. Пробу слюны у Вас сняли в момент задержания. Только в протокол не занесли сам факт забора слюны. А сейчас мы все запротоколируем. Вот так, распишитесь.
Петруничев и Деркач, строго по науке, все глубже затягивали Авдеева в совместный поиск доказательств его вины. Как их учили в Школе милиции. Все это время Деркач мрачно рассматривал рассыпанные на чистом листе бумаги перед ним на столе несколько спичек, в том числе, положенные под номерами на лист спички, найденные в доме Авдеева.
Авдеев как завороженный уставился на эти спички.
— Вот спички, Авдеев, обнаруженные у Вас в доме, — с красной воспламеняющейся смолой. А вот спички, найденные на трупе одной убитой и рядом с трупом другой женщины. Мы сейчас отдадим их на экспертизу и уже завтра будем точно знать, были Вы на месте преступления, или нет.
— А это еще ничего не доказывает — из последних сил держался Авдеев. Спички, может, и были там. А я — нет. И весь сказ.
Авдеев стоял на своем: преступлений не совершал; на месте убийства не был, ничего дополнительно сообщить не может.
Тут и позвонила Людмила Викторовна Конюхова.
— Сережа?
— Здравствуйте, Людмила Викторовна, — официально ответил Петруничев, скосив глаза на Авдеева.
— Это экспертиза, — важно пояснил он Деркачу, так, чтобы было слышно и Авдееву.
— Так, так, очень хорошо, благодарю Вас, Людмила Викторовна. Значит, Вы абсолютно уверены? Ну, да, наука, так сказать, не ошибается. Против науку самый изощренный преступник бессилен.
При этом майор с трудом сохранил спокойное выражение лица. Дело в том, что сообщение Конюховой в корне противоречило версии Петруничева. Но в то же время подтверждало одно его давнее и никому не сообщенное предположение. Но если убийства — хитроумная инсценировка, то кто же автор?
— Слюна на сигаретах, оставленная, Авдеевым, и на сигаретах, изъятых на местах преступлений, — идентична. Спички — тоже. Мел на «болоньи» — с забора стройки, где нашли тело Багучевой. И тем не менее версия, согласно которой Авдеев — двойной убийца, весьма зыбка, — говорила в трубку Людмила Викторовна. — Потому что теперь я могу однозначно доказать, Авдеев не мог изнасиловать обеих женщин ни до убийства, ни тем более — после. Да, сперма идентична. В обоих случаях во влагалищах жертв — сперма Авдеева. Но убил и изнасиловал не он. Я еду к тебе с результатами экспертиз и проведенного мной на свой страх и риск следственного эксперимента. Точнее — эксперимента криминалистического
Версия 5. "Двойное убийство". Иван Скибко сомневается.
Иван Николаевич снова и снова перебирал в голове обстоятельства этого столь необычного для среднего провинциального русского города «дела». Да, в начале 90-е гг. убийства, бандитизм стали приметой и русской провинции. Но такого изобретательного, странного преступления Иван Николаевич не мог припомнить. Он перелистал материалы «дела», в папке были судебно медицинские и криминалистические экспертизы, протоколы допросов свидетелей и подозреваемых, фотографии с мест происшествия. Здесь же были докладные записки майора Петруничева о выдвинутых в рамках оперативно-следственной группы версиях и о том, как эти версии, отработанные операми и следственной группой, завели в тупик, и были отвергнуты. Теперь в центре внимания Петруничева и его ребят была лишь одна, пятая версия: преступление совершено, скорее всего, не случайным гастролером и не одиноким насильником. Убийство двух женщин тесно связано каким-то образом с их ограблением. При чем тут изнасилование — пока не понятно. Есть предположение Петруничева, что это инсценировка. Но замысел ее автора пока не прочитывался ни майором, ни — им, Иваном Николаевичем Скибко.
