— Костя, — тихо проговорила Анна. — Стой спокойно. Боря сошел с ума.
Она впервые назвала его настоящим именем, и Бобу следовало бы задуматься, почему она это делает. Но Боб пропустил слова Анны мимо ушей.
— Это ты спятила, — возразил он и наставил на меня «ремингтон». — Двигай.
— Боб, не надо этого делать. — Анна прошептала это как мольбу. И как большинство молитв, ее слова были оставлены без внимания.
— Не надо мной командовать! — сказал Боб. — Я и сам...
Он выронил «ремингтон». Потом сам упал на колени. Удивленно посмотрел на свою грудь. Наверное, ему было больно. И какая боль жгла его сильнее — физическая или душевная — кто знает? Я не знаю.
— Ты смогла в меня выстрелить? — изумленно пробормотал он, глядя на Анну.
Он еще этому не верил, дурак. У меня же не было никаких сомнений...
Потом Боб лег на мраморный пол и затих, так и не дождавшись от Анны слов прощания или прощения.
А у Гиви было очень напряженное лицо. Он смотрел в дуло моего «люгера», которое внезапно оказалось у него перед лицом, и руки его дрожали.
Я запустил руку за спину Гиви и извлек из-за пояса маленький дамский пистолетик.
— Перестань дрожать, — сказал я. — Уже нет смысла. Надо же, десять минут стоять и мучиться вопросом: «Успею вытащить или не успею?» То-то тебя всего трясло от этого искушения.
— Ну так и что ты думаешь? — спросил Гиви. — Успел бы я что-то сделать?
— Ни единого шанса, — ответил я. — Не из-за меня. Из-за нее.
— Так я и думал, — кивнул Гиви. — Просто очень хотелось попробовать...
Я бросил пистолет Гиви на пол и отшвырнул ногой в дальний угол кабинета. А потом отошел на прежнее место, продолжая держать Гиви Хромого на прицеле.
— Пора заканчивать, — сказал я Анне. — Мы уже пятнадцать минут тут возимся.
— Костя, — как-то странно сказала она. — Ты вот что...
— Да?
В отличие от Боба у меня не было никаких иллюзий на ее счет. И я ни секунды не сомневался, что если бы ей ради пользы дела понадобилось разнести мне голову из «ремингтона» — она бы это сделала. Без особенного удовольствия, но сделала бы.
— Костя, ты иди, — сказала Анна. — Я дальше сама управлюсь.
— Может быть, я все-таки...
— Я сама, — повторила она. — Ты уже сделал все, что нужно. Ты мне помог. Теперь иди... остальное — это уже мое дело.
— Хорошо, — сказал я и посмотрел из дверей кабинета на распростертое в холле тело длинноволосой блондинки. Ей тоже сказали: «Иди», а потом выстрелили в спину.
Я опустил «люгер» в карман плаща и отступил на шаг назад.
— Иди, Костя, — снова сказала Анна. — У меня будет еще небольшой разговор с Гиви Ивановичем, — произнося эти слова, она не смотрела в мою сторону.
И я пошел. Этот путь — от дверей кабинета Гиви до дверей в коридор — был самой длинной прогулкой в моей жизни. Я знал, что в любой момент пуля из «ремингтона» может разворотить мне спину. И я не хотел верить в то, что Анна сможет это сделать. Какое идиотство. В духе покойного Боба.
И так я шел — по мраморному полу, по коврам, минуя антикварные столики и немецкие кожаные диваны, минуя развешенные по стенкам пейзажи среднерусской возвышенности. Картины, должно быть, служили для создания обстановки расслабленности и умиротворения. Что же, все эти люди, лежащие на полу, были явно умиротворены. Раз и навсегда. И «ремингтоны» справились с этой задачей куда лучше, чем идиллические лужки на картинах.
Я заметил, что точно так же, как и длинноволосая блондинка, ступаю осторожно, стараясь не угодить в одну из многочисленных луж крови. Темно-красная жидкость загустевала, и кому-то придется здесь утром здорово потрудиться, чтобы привести апартаменты в порядок.
Я миновал тело блондинки Зои. Пот струился по спине. Мне было страшно. И мне стало еще более страшно, когда пропитавшаяся кровью ковровая дорожка в секретарской издала под моей ногой омерзительный хлюпающий звук. Словно подо мной была трясина и я только что едва в ней не увяз.
У дверей в коридор я остановился и стукнул пальцем по защелке. Она отошла в прежнее состояние. Теперь никто не мешал мне выйти наружу.
Но я не мог уйти просто так. Медленно, перебарывая собственный страх и собственную дрожь, я повернул голову назад. Двери кабинета Гиви были закрыты. Наверное, они закрылись сразу же после моего ухода.
Это даже немного разочаровало меня, Но переживать по этому поводу я не стал. Я толкнул дверь, вышел в коридор и быстрым шагом направился к выходу из «дома, где сбываются все мечты».
Позже, много позже, сидя в своей квартире и думая о походе в гости к Гиви Хромому как о давно прошедшем деле, я задавался нелепым вопросом: почему я так торопился покинуть кинотеатр? Почему не подождал Анну? Не проследил за ней? Не узнал, чем кончились ее переговоры с Гиви Хромым?
Ответ был прост: меня это не интересовало. Я чувствовал лишь одно — в эту ночь я перешел границу, ступать за которую не имел права. Это уже была не моя территория. Это была территория, где такие, как Гиви, и такие, как Анна, решают свои спорные проблемы. Мне там нечего было делать, даже если Гиви имел на меня зуб. И вот теперь я спешил убраться оттуда.
Я почти бежал по пустынным коридорам, бежал по кафельному полу кухни, где не было уже ни буфетчика Лехи, ни официанта Пашки. Я спустился по винтовой лестнице, пробрался между груд мусора, яростно раскидывая в стороны все, что затрудняло мое движение. Потом мне показалось, что дверь наружу заперта, что она мешает мне покинуть этот дом, пропитанный запахом крови от второго этажа и до подвалов. Я достал «люгер» и дважды выстрелил в замок. Дверь распахнулась, и в лицо мне ударил запах гнили со двора. Я устремился ему навстречу, как будто это был аромат тропического острова. И я не замечал мусорных баков, я не замечал грязи под ногами. Главное — выбраться, а там...
Я прошел мимо «Ягуара», и это был единственный момент, когда я вспомнил об Анне. Я подумал, что ей нужно будет тоже выбираться отсюда. И у нее, наверное, будет куда меньше времени, чем у меня. А значит, машина ей будет нужнее.
К тому же у меня не было особого желания вновь залезать в салон машины, где некогда мы ехали вместе с Марком. Вместе с Бобом. Вместе с Анной.
«Мы не пытаемся вас обмануть, Костя», — сказал тогда Марк. И обманул.
«На хрена ты нам нужен?» — спросил позже Боб. Я быстро стал им не нужен.
«Ты мне не нужен, по большому счету», — еще раньше призналась Анна.
Что ж, мною попользовались и выбросили на помойку. Не стоит удивляться, что я чувствую себя как выжатый лимон.
Но, по крайней мере, я жив. Некоторым не досталось даже такой привилегии. Шагая по пустому шоссе в направлении центра Города, я думал о том, как глупо с моей стороны было рассчитывать в этой ситуации получить что-то для себя — или деньги, или безопасность, или...
Не стоило мне играть в такие игры. Тем более с Анной, которая наверняка имела первый разряд в этом виде спорта.
Минут через десять забрызганный грязью «Москвич» остановился чуть впереди меня и приглашающе просигналил. Я не стал отказываться. Мне не терпелось попасть туда, где была хотя бы иллюзия покоя. Я хотел попасть домой.
Первое, что я сделал, войдя в свою квартиру — отключил телефон. Потом заперся на все замки. Света я не зажигал.
В темноте я разделся, в темноте пробрался в ванную комнату и включил воду. Потом прошел в кухню и плотно занавесил окно. Только после этого я решился зажечь свет в ванной комнате.
Я погрузился в воду, теплую, ласкающую тело. Я старался расслабиться, но вода мне не помогала. Я накрыл «люгер» рубашкой, чтобы оружие не бросалось в глаза, но это ничего не меняло. Я очень хорошо помнил, что на расстоянии вытянутой руки лежит пистолет. Без него я не решался оставаться в эту ночь.
Так прошло около часа. Вода давно стала холодной, а я лежал, ожидая покоя и расслабления. Но они не шли ко мне. Они оставили меня, как казалось, навсегда.
Потом я вылез из ванны, оделся и выволок из угла комнаты кресло. Затем развернул его так, чтобы, сидя в кресле, видеть входную дверь. На левый подлокотник я положил «люгер», на правый поставил бутылку красного молдавского вина.
Так я встретил рассвет.
В десять утра бутылка была пуста, сна у меня не было ни в одном глазу, а в дверь кто-то позвонил.
Я долго выбирался из кресла и еще дольше шел к двери. Проклятый звонок словно раскаленной проволокой пронизывал мне череп. На пути от кресла до прихожей я успел сообразить, что вряд ли увижу на лестничной площадке Анну. Та обычно входила без звонков и прочих формальностей. И я убрал «люгер» за спину. Цепочку я тем не менее снимать не стал.
— Кого там черти принесли? — хмуро поинтересовался я, еще не взглянув в приоткрывшийся проем.
— Черти принесли меня, — сказал Макс. Я не поверил. Поэтому снял цепочку и спросил:
— Кого-кого?
