— А что случилось с телефоном? — спросил я.
В прихожей зазвонил звонок.
— В общем, — сказал Гилд, — не знаю, что и думать по этому поводу. В телефоне…
Он оборвал фразу, так как в комнату вошел официант и принялся накрывать на стол.
— Насчет телефона, — сказал Гилд, когда мы уселись за стол. — Как я сказал, не знаю, что и думать по этому поводу. В телефоне, прямо в самой трубке, застряла пуля.
— Случайное попадание или?..
— С таким же успехом я могу спросить и вас. Пуля из того же пистолета, что и те четыре, которые попали в нее, но промахнулись ли этой пулей, когда стреляли в секретаршу, или специально метили в телефон, сказать не могу. Такой способ заткнуть телефон кажется мне несколько шумным.
— Кстати, — сказал я. — Слышал ли кто-нибудь стрельбу? Тридцать второй калибр — не ахти какое оружие, но кто-то же должен был услышать выстрелы.
— Конечно, — сказал он с отвращением. — То место просто кишит людишками, которым сегодня кажется, будто они что-то слышали, но тогда они ничего не предприняли, и, видит Бог, их рассказы о том, что именно они слышали, не очень-то совпадают один с другим.
— Обычно так и бывает, — сочувственно сказал я.
— Мне ли этого не знать, — Он сунул вилку с едой в рот. — О чем я говорил? Ах, да, о Уайнанте. Он отказался от квартиры и, когда уехал, сдал свои вещи на хранение. Мы их просмотрели — вещи — но пока не нашли ничего, что указывало бы, куда он уехал или над чем работал, хотя, как мы надеялись, осмотр вещей мог бы нам помочь. Не больше нам повезло и с его мастерской на Первой авеню. Она, с момента его отъезда была постоянно заперта за исключением тех случаев, когда секретарша заходила туда на час-другой дважды в неделю, чтобы разобраться с его почтой и другими вещами. В почте, поступившей после того, как ее убили, для нас нет ничего интересного. Также ничего полезного не нашли мы и в ее квартире. — Гилд улыбнулся Норе. — Наверное, для вас все это Должно быть слишком скучным, миссис Чарльз.
— Скучным? — Она удивилась. — Я слушаю, затаив дыхание.
— Дамам обычно нравятся более красочные истории, — сказал он и кашлянул. — С этаким ореолом. Как бы то ни было, мы не нашли никаких намеков на то, где он находился, как вдруг в прошлую пятницу он звонит Маколэю и назначает на два часа в холле гостиницы «Плаца» встречу. Маколэя в конторе не было, поэтому Уайнант просто оставил для него информацию.
— Маколэй был здесь, — сказал я, — обедал со мной.
— Он сказал мне об этом. В общем, Маколэй не может добраться до гостиницы раньше, чем почти уже в три часа, не находит там Уайнанта и узнает, что Уайнант там не проживает. Адвокат пытается дать его описание, с бородой и без нее, однако никто из служащих отеля не припоминает, что видел изобретателя. Маколэй звонит в свою контору, но Уайнант туда не перезванивал. Тогда адвокат звонит Джулии Вулф, и она говорит ему, будто даже не знала, что Уайнант в городе, чему Маколэй не верит, поскольку он только вчера передал ей пять тысяч долларов для Уайнанта, и, по его расчетам, Уайнант приехал как раз за ними, однако адвокат просто говорит секретарше «спасибо», вешает трубку и продолжает заниматься своими делами.
— Какими делами, например? — спросил я.
Гилд перестал жевать кусок хлеба, который только что положил в рот.
— Между прочим, думаю, нам не помешает об этом знать. Я выясню. Нам показалось, что его не в чем подозревать, поэтому мы не позаботились об этом сразу, однако всегда не мешает знать, у кого есть алиби, а у кого нет.
Я отрицательно покачал головой в ответ на вопрос, который он не решился задать.
— Не вижу, в чем его следовало бы подозревать за исключением того, что он — адвокат Уайнанта и, вероятно, знает больше, чем говорит.
— Конечно, я понимаю. Что ж, наверное, для того люди и прибегают к помощи адвокатов. Теперь касательно секретарши: возможно, ее настоящее имя — совсем не Джулия Вулф. Пока у нас не было возможности выяснить наверняка, однако мы узнали, что она была не совсем тем человеком, кому он, исходя из общепринятых понятий, мог бы спокойно доверить все эти деньги — я имею в виду, если он знал о ее прошлом.
— У нее была судимость?
Он покивал головой сверху вниз.
— Очень милый расклад получается. Года за два перед тем, как эта дама начала работать на него, она отсидела шесть месяцев на Западе, в Кливленде, по обвинению в мошенничестве под именем Роды Стюарт.
— Полагаете, Уайнант знал об этом?
— Спросите что-нибудь полегче. Не похоже, иначе вряд ли он позволил бы ей спокойно разгуливать со всеми этими деньгами, хотя кто его знает. Говорят, он был без ума от нее, а вы знаете, до чего могут дойти мужчины. Она время от времени развлекалась с Шепом Морелли и его ребятами.
— У вас действительно есть улики против Морелли? — спросил я.
— В этом деле нет, — с сожалением сказал он, — но мы разыскивали его за кое-что другое. — Он слегка сдвинул песочного цвета брови. — Хотел бы я знать, что заставило его явиться к вам сюда. Конечно, от этих хануриков можно ожидать чего угодно, и все же хотелось бы знать.
— Я рассказал вам все, что мне известно.
— Не сомневаюсь в этом, — заверил меня Гилд. Он повернулся к Норе. — Надеюсь, вы не думаете, что мы слишком грубо обошлись с ним, однако, понимаете, приходится…
Нора улыбнулась, сказала, что прекрасно понимает и налила кофе в его чашку.
— Спасибо, мэм.
— Что такое «ханурики»? — спросила она.
— Алкоголики или наркоманы.
Она посмотрела на меня.
— А что, Морелли был…
— Нагрузился по самые уши, — сказал я.
— Почему ты мне не сказал? — пожаловалась она. — Я всегда пропускаю самое интересное. — Она встала из-за стола, чтобы ответить на телефонный звонок.
— Вы собираетесь возбуждать против него дело за то, что он в вас стрелял? — спросил Гилд.
— Нет, если только это не нужно вам.
Он покачал головой. Голос его звучал равнодушно, хотя в глазах промелькнуло что-то вроде любопытства.
— Думаю, пока у нас на него достаточно материала.
— Вы говорили о секретарше.
— Да, — сказал он. — В общем, мы выяснили, что она часто не ночевала у себя иногда по два-три дня подряд. Может, в это время она встречалась с Уайнантом. Не знаю. Нам не удалось пробить брешь в показаниях Морелли о том, что он не видел ее последние три месяца. Что вы думаете по этому поводу?
— То же, что и вы, — ответил я. — Уайнант исчез как раз около трех месяцев назад. Может, здесь что-то кроется, а может и нет.
Вошла Нора и сказала, что звонит Харрисон Куинн. Он сообщил, что продал некоторые ценные бумаги, которые я записал в графу «убыли», и назвал мне цены.
— Ты видел Дороти Уайнант? — спросил я его.
— С тех пор, как оставил ее у вас, не видел, но сегодня после обеда встречаюсь с ней в «Пальме», мы идем пить коктейли. Вообще-то, если хорошенько подумать, она просила тебе не говорить об этом. Ну, что скажешь о золотых акциях, Ник? Ты много потеряешь, если не войдешь в дело. Эти дикари с Запада, как только соберется Конгресс, устроят нам такую инфляцию это уж наверняка, а даже если и не устроят, в любом случае все этого ожидают. Я тебе на прошлой неделе сказал, что уже ходят разговоры о необходимости достичь соглашения…
— Хорошо, — сказал я и дал ему указание приобрести некоторое количество акций «Доум Майнз» по двенадцать долларов.
Затем он вспомнил, что видел в газетах сообщения о моем ранении. Он говорил об этом очень неопределенно и обратил мало внимания на мои заверения, что со мной все в порядке.
— Полагаю, сие означает, что пару дней никакого пинг-понга не будет, — сказал он с искренним, по всей видимости, сожалением. — Послушай, у тебя ведь были билеты на сегодняшнюю премьеру. Если ты не можешь пойти, то я…
— Мы пойдем. В любом случае, спасибо.
Он рассмеялся и, попрощавшись, положил трубку. Когда я вернулся в гостиную, официант убирал со стола. Гилд удобно устроился на диване. Нора говорила:
— …приходится каждый год уезжать на рождественские праздники, поскольку те родственники, которые у меня еще остались, слишком всерьез относятся к Рождеству, и если мы дома, то либо они едут в гости к нам, либо мы вынуждены ехать в гости к ним, а Ник этого не любит.
В углу Аста лизала лапы.
— Я отнимаю у вас массу времени, — Гилд посмотрел на часы. — Мне не хотелось навязываться…
Я сел и сказал:
— Мы как раз подошли к самому убийству, не так ли?
— Как раз. — Он расслабился и опять уселся на диван. — Это произошло в пятницу двадцать третьего в какое-то время до трех-двадцати пополудни, когда миссис Йоргенсен пришла туда и нашла ее. В известной степени трудно сказать, сколько времени она лежала там, умирая, прежде чем ее обнаружили. Мы знаем только, что с ней все было в порядке, и она ответила на телефонный звонок — с телефоном, кстати, тоже все было в порядке, — около половины третьего, когда секретарше позвонила миссис Йоргенсен; с ней по-прежнему ничего не случилось и около трех, когда звонил Маколэй.
