— Что грызет тебя, душа моя?
— Ничего. Просто отвези меня в отель. Пожалуйста.
И мы направились туда, где я оставил свой автомобиль, прислушиваясь к звукам ночи, а уши мои, как локаторы, пытались вычислить чуждые звуки. Я открыл ей дверцу, усадил на пассажирское сиденье, обошел машину и вставил ключ в замок. Она снова вздрогнула и уставилась вперед ничего не видящим взглядом.
— Неприятности? — поинтересовался я.
— Почему люди обижают других людей?
— Убей, не знаю, сладкая моя. — Я без задней мысли накрыл ее колено ладонью, и, хотя в этом жесте не было ничего особенного, она вся сжалась, будто от невыносимой боли, и расслабилась только тогда, когда я убрал руку и взялся за руль.
Гостиница представляла собой двухэтажное здание, перед главным входом которого дорога делала полукруг и заворачивала за угол, к черному ходу. Для успокоения души я завернул на задний двор и притормозил, когда у парадного остановилось такси с четырьмя пассажирами.
Таксист забрал денежки и укатил прочь, и я как раз заводил мотор, когда они кинулись на меня.
Их единственной проблемой было то, что я успел заметить их чуть раньше, и выстрелил первому прямо в лоб. Парень застыл как вкопанный, над глазами — кровавое месиво, а потом рухнул на землю, а я тем временем переехал второго обоими колесами, переключил передачу и подал машину назад, проехавшись по телу еще разок. Послышался звук, какой бывает, когда ломают корзинку, сплетенную из сухих ивовых прутьев.
Прежде чем третий выскочил поглядеть, какого черта тут творится, я уже был снаружи и залег в укрытии, и не успел он увидеть груду мяса и костей, как я накинулся на него, с хрустом переломил ему руку, а следующим движением — шею.
У всех троих были пушки наизготове, две — 38-го калибра и одна — девятимиллиметровая, предохранители сняты, курки взведены, в любой момент плюнут свинцом, нажми на спуск — и всего делов, только, видать, реакция у ребят подкачала. Заторможенные какие-то. Несколько секунд ушло на то, чтобы обыскать карманы. Парня с раздробленной головой было не узнать, имя его тоже мало о чем мне поведало. Лицо его друга исказила предсмертная агония, но этот был мне знаком. Фамилия третьего парня, которому я сломал шею, была хорошо известна. Наемный убийца одного из братьев Гвидо, видать, прикрывал первых двух, хотя дельце, по их мнению, было беспроигрышным.
Я поднял голову и увидел лицо Шейлы в боковом окне автомобиля, словно рамкой обрамленное очертаниями дверцы, один глаз наблюдает за мной сквозь отверстие, пробитое пулей в стекле. Она отстраненно улыбалась, и я почувствовал исходящие от нее волны страха и прямо-таки животного ужаса, которые ее нервы посылали через все тело в окружающее пространство. Я забрался в машину, и когда на этот раз положил ей руку на колено, никакой реакции не последовало, разве только глаза расширились еще больше.
Меня обложили со всех сторон, и идти было некуда, кроме как в полуразвалившийся дом на побережье.
* * *
Шейла по-прежнему пребывала в шоке, и создавалось такое впечатление, что она впала в кому. Шаги ее были легки, на лице играла таинственная улыбка Моны Лизы, не желающей, чтобы окружающие раскрыли ее секрет. Она не жаловалась, не сопротивлялась, не просила объяснений, просто покорно брела за мной по песчаным дюнам и вверх по дощатому настилу, ведущему к дому. Я остановил ее посреди комнаты, и, пока я опускал жалюзи и зажигал керосиновые лампы, она не шелохнулась.
— С тобой все в порядке? — спросил я.
Шейла медленно повернула голову на звук моего голоса, один уголок растянутого в улыбке рта задергался. В глазах появился нездоровый блеск, но другой реакции не последовало. Девушка вела себя словно зомби, ожидающий очередного приказа, так что мне пришлось взять ее за руку, подвести к креслу и усадить.
— Жди здесь, — произнес я, хоть и понимал бессмысленность фразы.
Я пошел на кухню, разжег газовую плиту и поставил чайник на горелку. Тем временем я разобрал свой сорок пятый, прикрутил новый ствол, а старый закопал в песок вместе с гильзой, которую обнаружил на приборной доске автомобиля. Когда я закончил данную процедуру, вода в чайнике уже бурлила вовсю, и я сделал нам по чашке кофе.
Шейла сидела в той же самой позе, в которой я оставил ее. Мне это совсем не понравилось. Я протянул ей кофе, и она секунд десять тупо смотрела на него, пока в глазах не мелькнуло сознание. Она взяла у меня из рук чашку, чуть заметно кивнула и поднесла ее к губам.
Достучаться до красотки не было никакой возможности, поэтому я на время оставил ее в покое, просто сидел и играл с чашкой, наблюдая за выражением ее лица.
Наверное, тела уже обнаружили, подумал я. Хотя, может, и нет. Вряд ли кто заглянет на эту объездную дорогу, пока не приедет машина с продуктами, а это случится не раньше завтрашнего утра. Стрелял я из закрытой машины на заднем дворе гостиницы и, прежде чем уехать, выждал какое-то время, в пределах разумного конечно. Никакой паники не наблюдалось, никто не выбежал на улицу с криками и воплями, так что, вероятнее всего, выстрел вообще не привлек внимания постояльцев. Из парней же никто даже пискнуть не успел. Ребята быстро и бесшумно превратились в кровавое месиво, заснули вечным сном, испытав напоследок предсмертный ужас.
Завтра мне придется сменить стекло и шины на арендованном автомобиле, и я от всей души надеялся, что это позволит мне выиграть время. Оставалась одна проблема — живой свидетель, сидящий прямо напротив меня в полном ступоре. Может, она и скажет что, а может, и не скажет, но выводить ее на люди в подобном состоянии означало накликать на себя беду. В данный момент мозг Шейлы Макмиллан представлял собой хаотичную массу, пытающуюся уйти от ужасной действительности, спрятаться в темном уголке, и чем глубже, тем лучше. Любое неверное действие могло привести к несчастному случаю. Вдруг ее замкнет надолго и она начнет вести себя совершенно неадекватно?
Она допила кофе, и я забрал у нее чашку.
— Пошли, Шейла, — мягко позвал я. Я провел пальцами по ее руке, и она откликнулась на прикосновение, медленно поднялась, крепко прижимая к груди свою сумочку.
Я взял лампу и повел ее наверх в единственную находящуюся в подобающем состоянии спальню. Шейла остановилась посреди комнаты и, пока я задергивал шторы, стояла не шелохнувшись, упершись невидящим взглядом в стену. Когда я очутился в поле ее зрения, она невольно проследовала за мной взглядом, на лице все та же таинственная улыбка.
Раздеть ее не представляло никакого труда. Я просто расстегнул «молнию» на платье, и оно свалилось на пол.
Теперь, кроме туфель, на ней ничего не было. Я снял и их, выпутывая ее ноги из платья, окутавшего ее икры, обнял за талию и усадил на краешек кровати. Осталось немного ее подтолкнуть, приподнять ноги и уложить их на постель и убрать волосы с лица.
Да, она и в самом деле оказалась красавицей, кожа нежная, гладкая, загар ровный, на груди и вокруг бедер — белые полоски. Тело зрелой чувственной женщины, в розовых сосочках идеальных грудей и маленьком треугольничке волос таился скрытый призыв.
Впервые за все это время глаза ее сдвинулись с мертвой точки, губы расслабились, наконец идиотская улыбка исчезла, и на лице появилось умиротворение. Я медленно провел кончиками пальцев по ее стройному телу, по полушариям грудей, плоскому животику, мягким кудряшкам и вниз, вдоль чудесного изгиба ног. Легонько сжав ее пальчики ног, я накрыл Шейлу одеялом и потрепал по щеке.
— Бедняжка ты моя! — выдохнул я.
Нездоровый блеск в ее взоре пропал, глаза подернулись дымкой, веки тяжело опустились, линия рта стала мягче, и дыхание выровнялось, Шейла провалилась в сон.
На следующий день местная газета посвятила специальный выпуск трагическим событиям, разыгравшимся в городке накануне вечером. Тройное убийство — дело нешуточное, и на первой полосе красовались фотографии с места происшествия, а также предоставленные полицией прижизненные снимки покойных. Установить личности убиенных не составило ни малейшего труда. Все трое состояли в банде, возглавляемой братьями Гвидо, однако мотивы столь жестокой расправы так и остались тайной за семью печатями. На данный момент полиция выдвинула единственную правдоподобную версию: сколь вооруженные до зубов ребятки братьев Гвидо были втянуты в нелегальную тактическую войну на побережье, они вполне могли прибыть в Линтон для того, чтобы нарушить планы противника, связанные с возрождением предприятия «Баррин». Местная полиция работала в одной связке с отделениями Нью-Йорка и другими госучреждениями, поэтому результат ожидался немедленный.
Черт бы их всех побрал!
Полосы внутри газеты были посвящены деятельности команды С.С. Кейбла по организации предстоящих съемок «Плодов труда», светская хроника отдала безраздельное внимание проведенному накануне рауту с участием всех мало-мальски значимых горожан и съемочной группы. Мировые новости отрывочно освещались на самой последней странице.
