— Нет. Но я видела свет в окне этой комнаты в половине одиннадцатого.
Барнэби с удивлением посмотрел на Розетту, словно видел ее впервые. Потом он заговорил спокойным ровным голосом, резко отличавшимся от его прежнего агрессивного тона.
— Послушайте, Розетта, будьте осторожнее! Вы понимаете, о чем вы говорите?
— Да, конечно. Хедли вмешался.
— В половине одиннадцатого? Как вы могли увидеть этот свет, если в это время находились вместе с нами в своем доме?
— О нет! Я не была там, если вы помните. То есть была, но не в это время. Я была в больнице вместе с врачом у изголовья моего умирающего отца. Не знаю, известно ли вам, но задняя стена больницы находится напротив задней стены этого дома. Я случайно выглянула в окно и увидела. В этой комнате горел свет и в ванной, кажется, тоже, хотя я в этом и не уверена…
— Откуда вам известно расположение комнат, — спросил Хедли, — если вы никогда здесь не бывали?
— А я заметила это только сейчас, когда мы вошли сюда. Вчера вечером я не знала расположения комнат. Я знала только, что он снимает эту квартиру и где находятся ее окна. Шторы были задернуты неплотно, потому я и заметила свет.
Барнэби все еще разглядывал ее с удивлением.
— Один момент! Э–э–э… Инспектор! — сказал он. — Послушайте, Розетта, а вы не могли ошибиться окнами? Или перепутать дом?
— Нет, Джером, этот дом стоит по левую сторону аллеи, и квартира находится на верхнем этаже.
— И вы видели там меня?
— Нет, я сказала, что видела только свет. Но об этой квартире знали только вы и я. И поскольку вы пригласили меня сюда вчера вечером и сказали, что будете ждать…,
— О боже! — воскликнул Барнэби. — Интересно, насколько далеко вы можете зайти? Продолжайте, пожалуйста! Мне интересно знать, насколько у вас хватит совести?
— Да что вы? — притворно изумилась Розетта. — Да, да! Мы договорились о свидании! Теперь я не могу с уверенностью сказать, что мне этого хотелось. Скорее мне хотелось проверить, действительно ли он тот добрый старинный друг семьи, за которого себя выдает…
— Только не называйте меня так! — резко возразил Барнэби. — Ради бога, не называйте меня так! Хотел бы я знать, когда вы говорите правду, а когда — лжете, как (простите меня, джентльмены) маленькая лживая сучка!
Розетта, пропустив оскорбление мимо ушей, спокойно продолжала:
— …Или же он просто грязный шантажист, которого интересуют, конечно, не деньги, а я. Вы сказали: сучка? Сука — если вам так угодно! Я согласна, я заслуживаю этого. Но почему? Потому что вы отравляете все, к чему прикасаетесь! Эти ваши грязные намеки…
— Намеки на что? — спросил Хедли.
— На прошлое моего отца. На мое происхождение, например. Но это неважно, все это меня нисколько не волнует. Речь идет о куда более страшных вещах… А я — то думала, что старик Дрэймен — шантажист… Вчера вечером Джером предложил мне прийти сюда. Почему вчера? Да потому что по субботам я обычно встречаюсь с Бойдом, и это должно было утолить тщеславие Джерома. Но я не пошла — надеюсь, вы поймете меня, хотя он нравится мне, и я ничего не могу с этим поделать. Это так ужасно…
— Мы должны выяснить все до конца, — сказал Хедли. — На что вы намекали, мистер Барнэби?
Барнэби ответил не сразу. Сначала он долго разглядывал свои руки, о чем–то размышляя. Наконец он поднял голову и заговорил.
— Я никогда и не думал ни на что намекать. Да, строго говоря, это было, но не преднамеренно. Клянусь, я не хотел. Иногда, знаете ли, само вылетает… Для меня это было захватывающей игрой в детектив, не больше. Я никогда не принимал ее всерьез. Я не думал, что вы воспримете все так серьезно, Розетта, и если это — единственная причина вашего интереса ко мне, и вы приняли меня за шантажиста — я приношу вам свои извинения. — Он сделал паузу, потом продолжал:
— Посмотрите на эту квартиру, джентльмены! Особенно на гостиную — вы ее уже видели. И вы найдете ответ: “Великий Сыщик”, старый мечтательный дурак на деревянной ноге…..
— И как, удалось ли Великому Сыщику узнать что–нибудь о прошлом доктора Гримо? — насмешливо спросил Хедли.
— Нет… Если бы я что–нибудь знал, разве я не сообщил бы вам?
— Посмотрим. Вы знаете, что у вас в ванной комнате — пятна крови? Как раз там, где мисс Гримо видела вчера вечером свет. Вы знаете, что Пьер Флей был убит у дверей этого дома незадолго до половины одиннадцатого?
Розетта Гримо вскрикнула. Барнэби вскинул голову.
— Флей убит? — спросил он. — Кровь? Нет! Где? Что вы говорите?
— Флей снимал жилье на этой же улице. Мы думаем, что он шел оттуда, когда его убили. Как бы то ни было, он был убит на улице перед входом в этот дом тем же человеком, который убил доктора Гримо. Вы можете удостоверить свою личность, Барнэби? Можете ли вы, например, доказать нам, что вы не являетесь на самом деле братом доктора Гримо и Флея?
Барнэби уставился на него.
— О боже! Вы с ума сошли! — проговорил он. — Брат? Теперь мне ясно… Нет, я не его брат. Неужели вы думаете, что если бы я был его братом, я бы ухаживал за его… — Он бросил взгляд на Розетту. — Конечно, я могу доказать вам это. У меня где–то должно быть свидетельство о рождении. Я могу представить людей, знавших меня всю жизнь.
Хедли подошел к дивану и взял в руки моток веревки.
— Что это за веревка? Это часть вашей игры в Великого Сыщика?
— Это? Нет. А что это? Я никогда этого не видел!
Рэмпол взглянул на Розетту Гримо и увидел, что она плачет. Она стояла неподвижно, опустив руки, а из глаз ее текли слезы.
— А можете ли вы доказать, — продолжал Хедли, — что вас не было в этой квартире вчера вечером?
Барнэби глубоко, с облегчением вздохнул.
— Да, к счастью, я могу это доказать. Вчера вечером я был в своем клубе с восьми до половины двенадцатого. Десятки людей могут это подтвердить. Если конкретно — спросите троих моих партнеров по покеру. Вы хотели алиби? Вот вам самое надежное алиби из всех! Здесь меня не было, я не оставлял кровавых пятен, уж не знаю, где вы их нашли. Я не убивал ни Флея, ни Гримо, ни кого–нибудь еще. Что вы теперь скажете?
Хедли резко обернулся к Розетте.
— Вы продолжаете настаивать, что видели здесь свет в половине одиннадцатого?
— Да… Но, Джером, я не имела в виду…
— Вы утверждаете, — продолжал Хедли, — что видели свет, хотя, когда мой человек пришел сюда сегодня утром, электрический счетчик был отключен?
— Я… Да, все равно это было. Но я хотела бы сказать…
— Предположим, мистер Барнэби говорит правду. Вы сказали, что он пригласил вас сюда. Может ли быть так, что он пригласил вас как раз в то время, которое собирался провести в клубе?
Барнэби положил руку на плечо Хедли.
— Подождите! Давайте проясним ситуацию, инспектор. Именно так я и сделал. Это было некрасиво с моей стороны, но я сделал это. Объяснить, почему?
— Один момент! — перебил доктор Фелл. Он достал носовой платок и шумно высморкался, после чего заговорил:
— Хедли, позвольте мне кое–что сказать! Мистер Барнэби сделал это единственно для того, чтобы пощекотать нервы и себе, и мисс Гримо. Не так ли? Что касается света, который не включался, то это очень просто. Это же шиллинговый счетчик, если вы обратили внимание. Кто–то был здесь. Он оставил свет включенным, возможно, на всю ночь. Счетчик отмерил электроэнергии на шиллинг, а потом отключился. Мы не знаем, в каком положении были выключатели, потому что здесь уже побывал Самерс. Так что у нас есть доказательства, что вчера вечером здесь кто–то был. Вопрос в том, кто это был? Вы говорите, — он посмотрел на девушку и Барнэби, — что никто, кроме вас, не знал об этой квартире. Но получается, что кто–то все–таки знал о ней.
— Я могу лишь заверить вас, — сказал Барнэби, — что никогда и никому не раскрывал этой тайны. Может, кто–нибудь заметил, что я хожу сюда, или…
— Или я проболталась кому–нибудь? — вспыхнула девушка. — Но я не делала этого. Не знаю, почему.
— Но у вас был ключ от этой квартиры? — спросил доктор Фелл.
— Был, но я потеряла его.
— Когда?
— Откуда я знаю? Я не заметила. Я хранила его в сумочке и обнаружила пропажу только сегодня утром, когда мы собрались сюда. Но я хочу выяснить кое–что, — она обернулась к Барнэби. — Скажите, что вы знаете о моем отце? Не стесняйтесь! Эти джентльмены — из полиции, и они сумеют разобраться. Не увиливайте! Отвечайте! Что это за братья?
— Хороший совет, мистер Барнэби, — сказал Хедли. — Вы написали картину, о которой я как раз собирался вас расспросить. Что вы знаете о докторе Гримо?
Барнэби пожал плечами и ответил с заметной иронией.
— Розетта, если бы я знал, если бы я только мог предположить, что мои детективные усилия будут истолкованы как… Хорошо! Я кратко расскажу вам то, что должен был рассказать уже давно, если бы знал, что это так волнует вас. Ваш отец был когда–то каторжником на рудниках в Венгрии и бежал оттуда. Ничего страшного, правда?
