— Держитесь ближе ко мне, детка, и вы познакомитесь с целой кучей!..
— А что в вас такого особенного?
Послушайте, Банни, дорогая, — сказал я, собрав остатки выдержки и спокойствия, — вы никогда не узнаете этого, если собираетесь стоять всю ночь там, внизу, на трапе!
Она засмеялась — первый смех с момента нашей последней встречи, и это был поистине приятный звук! Затем она проделала остаток пути наверх. Когда она поднялась ближе ко мне, я впервые увидел ее лицо, неясно различимое в ночном полумраке, но, тем не менее, чертовски привлекательное, бойкое, с веселой озорной улыбкой на губах. Такое лицо бывает у девочек, привыкших верховодить мальчишками. Под ним, чуть пониже — только что оформившаяся нежная женская грудь с двумя темными пятнышками сосков, колыхавшихся в такт при каждом движении ее тела. И еще ниже — две хорошенькие ножки, влажно поблескивая, энергично карабкались вверх по трапу.
Достигнув фальшборта, она расчетливым гимнастическим движением перебросила ногу через поручень, села на него верхом, перебросила вторую ногу и спрыгнула на палубу.
За ее спиной зеленые, красные, желтые огоньки Зоны отдыха и развлечений Бальбоа искрились и переливались разноцветной, пятнистой радугой, отражаясь на ее мокрой коже, правда я их теперь перестал замечать, потому что у Банни были свои зоны отдыха и развлечений, куда более привлекательные для меня.
Она стояла на палубе и отряхивалась от воды.
— У-ух! — сказала она. — Фу-у-у…
— У-ух! — сказал я. — Фу-у-у…
Это прозвучало не совсем в унисон, но вряд ли кто-нибудь в моем положении смог бы попасть в нужную тональность. Стоя босиком передо мной, она казалась мне миниатюрнее, чем была на самом деле. Рост ее, на мой взгляд, был не более пяти футов с небольшим. Но, будучи маленького роста, она не была маленькой девочкой. Это была хорошенькая маленькая куколка лет 22–23, грациозная, как статуэтка, с отлично развитыми плавными окружностями тренированного тела танцовщицы, со стройными ногами, полными бедрами, гладкой кожей и двумя правильными полушариями грудей с задорно торчащими вверх аккуратными сосками, которые в настоящий момент едва не касались моего белого жилета.
Она внимательно разглядывала меня из-под полуприщуренных век, чуть склонив голову набок и прикусив зубами кончик языка.
— Хм! — сказала она. — А я вас совсем не таким представляла!
— А… каким же? — прохрипел я, с трудом проталкивая слова сквозь пересохшую глотку.
— Я думала, что вы маленький седой старичок лет шестидесяти. Впрочем, так даже лучше. Иначе я никогда бы не решилась обратиться к вам за помощью…
— Почему?
— Ну… я… мне было бы стыдно…
— Ни один шестидесятилетний старичок не смог бы сделать и половины того, что выпало на мою долю за сегодняшний вечер… О, проклятье! Который час?
Часов у нее, естественно, не было. Я посмотрел на свои. Без четырех двенадцать. Кажется, я укладывался во времени.
— Мой бикини у вас? — спросила она.
— Угу. В кармане. — Я достал из кармана бикини и протянул ей его.
— Я причинила вам кучу хлопот, не так ли?
— Не совсем. Похоже на то, что я сам то и дело нарывался на всякие неприятности… Впрочем, это уже позади, и теперь все в порядке, верно?
— О, вы очень милый!
Она взяла у меня свой бикини и принялась его надевать. Странно только, что она начала с верхнего этажа, с бюстгальтера. Исходя из некоторого опыта, имевшегося у меня в этом вопросе, обычно это делается наоборот. Может быть, поэтому у нее ничего не получалось. Прикрыв молочно-белые пухлые полушария грудей двумя крошечными полосками колпачков, она изогнулась всем телом, тщетно пытаясь поймать руками тесемки бюстгальтера, чтобы завязать их за спиной. Отчаявшись, она сердито топнула розовой пяткой по палубе и решительно повернулась ко мне спиной.
— Помогите же мне, что же вы!
Я больше не мог, честное слово! Я готов был лопнуть и разорваться на тысячи кусков! Я поймал на лету соскользнувший бикини, снова водрузил его на место, ощутив под руками тепло и мягкую податливость ее нежного бюста и кое-как завязал трясущимися пальцами узел у нее на спине.
— Вот и все! — с удовлетворением сказала она.
— Вот и все! — с облегчением вздохнул я, чувствуя, как каждая клеточка моего сильного тела дрожит мелкой дрожью, а в ушах стоит тонкий вибрирующий звон, словно мой мозг превратился в электрическую лампочку, которая вот-вот собирается перегореть.
— Джолли! — сказала она, снова поворачиваясь ко мне лицом и кладя мне руки на плечи. — Вы просто прелесть!
— Да… — пробормотал я, — я… старался!
— А я даже не знаю, как вас зовут.
— Шелл… Шелл Скотт.
— А я Бернайс Уэйд. Зовите меня просто Банни!
— Очень приятно…
— Очень приятно!
Мы обменялись рукопожатиями, и знакомство состоялось.
Я знал, что у меня осталось от силы две или три минуты, не больше. Поэтому я изо всех сил старался избежать малейшего прикосновения к ее влажно поблескивавшей обнаженной коже: у нее было слишком много соблазнительных точек соприкосновения, а у меня слишком мало времени. Ей же я, очевидно, казался бесчувственным истуканом, лишенным всяких эмоций, но что мне оставалось делать?
— Я очень благодарна вам за вашу помощь, Шелл Скотт, — сказала она. — Я должна вас за это поцеловать. Нет, правда! Просто, чтобы не остаться в долгу перед вами.
Она приподнялась на своих розовых пальчиках, ее руки, лежавшие у меня на плечах, скользнули к моему затылку и… я полагаю, вы догадываетесь, что потом произошло.
Это был поцелуй, можете мне поверить! Даже время, проведенное в воде, не охладило темперамента Банни. Ее губы прижались к моим губам так же плотно, как ее обнаженное тело прильнуло к моему смокингу. Это был длительный, не прекращающийся взрыв, горячее, трепетное, сверхчувственное слияние, доставляющее вам райское блаженство и ввергающее вас в пламенную пучину ада. Это был поцелуй, способный разорвать вас, искалечить, вывихнуть вам губы и свести вас с ума. И длился он целую вечность. Точнее, до тех пор, пока она его не прекратила.
Она отступила назад, и мы оба стояли, не в силах прийти в себя, дрожа всем телом и не сознавая ничего, что происходило вокруг нас. Затем она сказала:
— Мистер, вы можете бросать мне веревочную лестницу ежедневно, если хотите!
Я втянул в себя порцию холодного ночного воздуха, попытался ответить и… вспомнил. Я посмотрел на часы. Меньше чем через минуту, крошечную, маленькую минуту, наступает полночь!
— Да, Банни, да, — сказал я. — Я постараюсь, но… Банни, дорогая! Милая моя девочка, это может показаться странным немного, но… но я… а… мне надо уйти…
— Уйти?.. — смысл сказанного мной никак не мог дойти до нее. — Как уйти?.. Совсем?
— Да. Я очень сожалею, но… Мне очень не хочется…
Она резко прервала меня.
— Что же, благодарю за помощь. Прощайте!
— Банни, не говорите так! Просто я обещал встретиться с одним человеком ровно в полночь, и я должен встретиться с ним, даже если это будет последняя полночь в моей жизни!
Она фыркнула.
— Я не знаю, сколько продлится наша встреча, — продолжал я, — может быть, всего пару минут, и я обязательно потом постараюсь развлекать вас…
Я подумал о Наварро, который, наверное, не всю ночь проваляется без сознания, и добавил:
— Хотя, может статься, что мне придется срочно уехать отсюда…
К этому времени на ней уже был полный комплект бикини. Подбоченившись, она холодно посмотрела на меня и небрежно бросила:
— Я, наверное, буду на палубе. Достаточно с меня купания на сегодня!
Я оставил ее на носу, помчался на нижнюю палубу, нашел седьмую каюту по штирборту и постучал в дверь. В ответ ни звука. Я бросил взгляд вдоль прохода. Футах в двадцати отсюда находилась та запертая дверь, в которую я так неожиданно ворвался. Еще дальше и на протяжении другой стороны коридора была кладовая, в которой я оставил Наварро. Лежит ли он там до сих пор или нет, было мне неизвестно.
Я постучал снова, на этот раз громче. Снова никакого ответа. Я ничего не понимал. Я опоздал всего на несколько секунд, и Эллен просто не могла не догадаться подождать меня. Я начал беспокоиться. Судя по тому, что творилось на этой яхте, всякое могло случиться. Я подергал ручку, но дверь оказалась запертой. Ни один звук не доносился из каюты. Может быть, она все еще наверху, среди танцующих, — подумал я. Но не была исключена возможность, что она пришла в каюту несколько минут назад, чтобы подождать меня, и все еще находится внутри.
Я посмотрел вправо и влево вдоль коридора — он пуст. Затем я отступил на шаг от двери и изо всех сил ударил по ней ногой. Она немного поддалась. Я ударил еще раз, ближе к замку. Дверь распахнулась, я вошел внутрь, нащупал выключатель и повернул его. Комната была пуста. Я подумал, что Эллен немного опаздывает, но затем заметил нечто, что изменило мое мнение. В пепельнице на маленьком столике возле уютного диванчика дымилась сигарета.
