Говоря без остановки, Клык очень хотел, чтоб Иван его сейчас подстраховал.
— Осталось — панты! — горячо пытался он убедить своего слушателя. — Вломимся в хату и узнаем, где этот краб ушлый зарылся! Потом берём его за огузок — и в суп!
Жорка живописно расписывал ему, что как только они повяжут золотого лоха, сразу же можно будет забыть о холодном Киеве и рвануть на какой-нибудь курорт с тёплым морем и зелёными пальмами.
Иван, слушая всю эту интересную историю, думал о том, как всё-таки мало меняются люди. Ему всегда было немного жаль Кликунова, хотя он не раз видел, что Жора Клык на самом деле хладнокровный и расчётливый негодяй, всё время обуреваемый алчностью. Но им так много пришлось пережить вместе, и так много раз приходилось прикрывать друг друга, что Капкан в один момент даже всерьёз подумал о том, как отговорить приятеля от продолжения этой фактически провалившейся афёры. Но, вспомнив Жоркино непреодолимое упрямство, он отказался от этой мысли.
Кликунов же по-своему истолковал молчание Капкана и наседал на него с новой силой:
— Давай, решайся, братишка! Как в старые добрые времена — ты со стволом, я с кинжалом!
Да он у нас вмиг запоёт! — и Жорка, в запале, молниеносно вытащил свою финку, и сделал ей два резких движения по воздуху.
Иван нахмурился:
— Ты спрячь режик-то свой… Не навоевался ещё? Ты, Жора, в столице человек пришлый и многого не просекаешь. Но я тебе одно скажу — этот Иваныч, может, кому и «дедушка Гриб», а некоторым уже и просто «гроб». Это все здесь усвоили намертво. И многие в прямом смысле. Удивляюсь, как это ты ещё… — Капкан щёлкнул языком, — ладно — не будем…
Потом он посмотрел на часы.
— У меня ещё пять минут есть — давай начистоту побазарим.
Кликунов, ожидавший немного другой реакции, как-то весь сник, и уставился в одну точку. Иван холодно посмотрел на него, и продолжил:
— Во всю эту блудню вписываться я не буду никаким боком. Хотелось бы и тебя с огневого рубежа снять — да ты не станешь меня слушать. Ведь не станешь? — он заглянул в злые, в красных прожилках, глаза, поджавшего губы Кликунова и заключил:
— Не станешь, знаю тебя. Поэтому бабки свои при себе держи, а машину, когда закончишь всю эту бесполезную возню, оставь здесь на стоянке. Ключи отдай охраннику — он меня знает. Вот такие дела, Жора. Ну всё — целоваться не будем — мне пора!
Иван подождал пока Клык выйдет из автомобиля, и его новенькая «субару», лихо развернувшись на гололёде, покатила в сторону Красноармейской улицы.
Кликунов был вне себя от гнева. После того, как они вышли от юного хакера, он был на сто процентов уверен, что Иван, когда услышит про пол-лимона, пылящиеся, практически, рядом, он долго благодарить будет его, Жорку, за такой куш. Но теперь, без всяких объяснений, Капкан просто бросил его на поле боя.
Клык, немного постояв в молчании, поплёлся на стоянку, где стояла его «шестёрка».
«Ссучился, братан… Тачку себе завёл фильдеперсовую. Работёнку блатную нарыл. Знаем, как же… Поди, охраняет какого-нибудь жирного клопа за бабки неподъёмные. Нюх и потерял…»
Клык стал аккуратно выруливать со стоянки, но на самом выезде его всё-таки немного занесло.
«Гололёд ещё этот, мать его! Ничего, ещё посмотрим кто в следующем кону банковать станет! — выехав за шлагбаум, он притормозил и достал карту Киева. — Где там у нас улица Воровского?..»
Доехав без происшествий до места, Клык припарковался в тёмном углу двора высокого дома, расположенного возле тридцать пятого номера и закрыл машину. Немного размявшись, он неспешной походкой подошёл к дому номер тридцать семь. Сначала Кликунов сориентировался на какую сторону выходят окна этого Ладышева, или как он про себя его окрестил, «мерседесника».
«Бля — попадётся мне этот гавножор херов! Я ему этот баллончик газовый в жопу засуну!
Я ему такую нон-грату устрою — забудет откуда ноги растут!» — распалял он себя, обходя здание.
Вычислив месторасположение нужных окон, Кликунов задрал голову и с минуту присматривался к тёмным проёмам. «Дома, похоже никого… Это скверно. Но проверить по-любому надо!» — он ещё немного понаблюдал за окнами и решительно направился в третий подъезд, где находилась сто пятая квартира.
Мягкими рысьими шагами Клык поднялся по лестнице на шестой этаж. Осторожно подкравшись к двери, наклонился, прислушиваясь, и тут заметил в узкой нижней щели слабый синий блик работающего телевизора. Он недобро улыбнулся, достал кастет и плавно нажал на звонок.
Несколько секунд за дверью было тихо, но потом послышался еле слышный скрежет.
Кто-то с той стороны потихоньку открывал замок. Тогда Кликунов, чтоб немного поторопить события, нажал звонок ещё раз и скрылся за дверным проёмом. Неслышно дверь немного приоткрылась. В ту же секунду Клык сильным ударом ноги распахнул её. Человек, стоявший за дверью, успел отшатнуться, но Жорка резко прыгнул вперёд и нанёс кастетом мощный удар в голову. Парень попытался уклониться, но не успел. Через секунду, Кликунов коленом упёрся в грудную клетку лежащего на полу окровавленного противника и попытался достать нож.
В этот момент его кто-то ударил сзади по затылку, и сознание Жоры Кликунова погасло…
…очнулся он оттого, что ему привиделось море. Звуки близкого прибоя шумели в ушах, и ветер относил этот звук куда-то вдаль. Потом перед глазами промелькнули стамбульские минареты, и ему показалось, что в ушах у него полно ваты. Приглушенный голос сказал издалека:
— Сейчас очнётся… Ишь, зенками заворочал…
Клык тряхнул головой и приоткрыл глаза. Он лежал на полу в большой комнате. Руки спереди были скованы наручниками. Ноги были свободны, но о том, чтобы подняться, не могло быть и речи. Конечности дрожали от страшной слабости и сильно кружилась голова.
Перед ним на табурете сидел пожилой мужик с красным лицом и тяжело смотрел на него колючими маленькими глазками. Рядом с недобрым дедушкой стоял невысокий седой человечек и, с интересом разглядывая Кликунова, навинчивал глушитель на ствол большого чёрного пистолета. Поодаль, на диване, полулежал парень с закрытыми глазами и перебинтованной головой. Он тяжело дышал.
Жорка немного скосил глаза и увидел в дальнем конце комнаты призрак. Призрак имел знакомые очертания статной черноволосой женщины. «Бля — старуха!» — пронеслось у него в голове.
Злой дедок улыбнулся ему улыбкой людоеда:
— Ну что, живорез, очухался? Давай побалакаем, как ты моих пацанов кончал… — на лице у него заходили желваки. — А если станешь порожняк гонять, то… — он обернулся, — Генрих, покажи-ка…
Низенький мужчина молча подошёл к лежащему Клыку и, не целясь, прострелил ему правое предплечье. Кликунов дёрнулся и заскрипел зубами. Кровь мгновенно пропитав одежду, устремилась тёплой струйкой к животу. Вместе с болью пришла злость. Он незаметно пошевелил ногами, и почувствовал, что уже вполне способен подняться. Морщась от боли в плече, Жорка медленно согнул одну ногу. Потом вторую и присел на полу.
— Гляди-ка — шевелится, гнида! — Дедушка Гриб с удивлением посмотрел на рассевшегося перед ним Клыка. — Давай, падаль — облегчи душу! Времени у тебя, верь мне, совсем немного.
Жора кивнул, и стараясь не смотреть по сторонам, прохрипел:
— Дайте попить…Всё расскажу…
Из противоположного угла комнаты донёсся тихий клекочущий смех. Ломакин посмотрел на Лидию Петровну и неодобрительно покачал головой. Генрих стоя у стены, опустил ствол и тоже посмотрел в сторону Леди. Ему на миг показалось, что старуха сошла с ума.
Как только Клык услышал знакомый смех Железной Лиды, он на секунду прикрыл глаза и понял, что второй смены в этот раз у него не будет. Собравшись как перед броском на амбразуру, Жорка довольно резво вскочил на ноги, выбил из-под Гриба табурет и рванулся к открытой балконной двери. Всё произошло за долю секунды.
Стремительно выскочив из комнаты, краем глаза Жорка заметил, как Генрих поднимает ствол, и тогда он, грязно ругнувшись, перегнулся за балкон и сильным толчком ног сбросил своё тело в холодную пустоту морозной ночи. Мюллер бросился за ним, но на миг опоздал. Тогда он внимательно посмотрел вниз, куда в свой последний полёт ушёл бывший десантник Жорка Кликунов, и быстро вернулся в комнату.
Дед Гриб, кряхтя, поднялся с пола и укоризненно глянул на невозмутимого крепыша с носорожьей физиономией. В ответ на молчаливый упрёк шефа, Генрих, пряча пистолет, покачал головой и сказал:
— Уходить надо. Через минут десять здесь шумно будет — два окна внизу зажглись…
Через пять минут квартира Лося опустела. В полной темноте зловеще светились три спирали обогревателя, включенного на полную мощность.
Синеватый огонёк облизнул края подушки, пропитанной водкой и одеколоном, которую предусмотрительный Генрих, уходя, придвинул поближе к источнику тепла. Чёрный ядовитый дымок поплыл по комнате и постепенно окутал аквариум. На столике белела записка Карытина и сверху лежал ключ.
