— Вы спрятались за дверью туалета и набросили на Джулиана одеяло, как только он вошел туда. Почему вы его не оглушили?
— Ничего не могу сказать по этому поводу.
— Вы знали, что это очень хилый человек, и боялись его убить? Так или нет?
— Я вам уже неоднократно говорил, что в тот день я не был в банке. Я помогал тушить пожар.
— Вас не было двадцать пять минут. Где вы были это время?
— Я пришел к магазину еще до того, как туда подъехала помпа.
— Сколько тогда было времени?
— Откуда я знаю!
— Почему многие заметили вас уже по прошествии какого‑то времени, а в первые минуты никто не приметил?
— Понятия не имею.
— А я имею… Как только вы появились на пожаре, вы сразу же постарались обратить на себя внимание. Постарались создать себе алиби. Но немного не рассчитали. В те минуты банк уже был ограблен.
И так — без конца. Через какое‑то время мне показалось, что стена пожелтела. Потом я догадался, что уже взошло солнце.
В конце концов они взяли у меня отпечатки пальцев, забрали пояс, бумажник и отвели в камеру на первом этаже. Я сразу же сел на койку и обхватил голову руками. У меня все кружилось перед глазами, а в ушах продолжали звучать их вопросы.
Наконец я растянулся на койке и попытался хоть ненадолго заснуть.
Что ждет меня в дальнейшем? Трудно сказать. Я не мог доказать своего алиби, но и они не могли доказать обратного. Шериф почти уверен в том, что банк ограбил я, но доказательств у него не было. В банке я не оставил своих отпечатков, потому что работал в перчатках. Значит, единственный их шанс заключался в том, чтобы задавать мне вопросы. Задавать до тех пор, пока я не сознаюсь или не сойду с ума.
Им нужно получить от меня признание и указание того места, где я спрятал деньги. Без этого им не построить обвинения. Что же они будут делать, чтобы добиться своего?
Днем за мной пришли. Меня снова провели в кабинет шерифа. Он был там вместе с Татом и Буком и еще одним человеком, которого я не знал. Наверное, или прокурор, или один из детективов Хаустауна.
— Мы предоставляем вам еще одну возможность добровольно признаться, — сказал шериф.
— Вы еще долго будете надо мной издеваться? — вместо ответа спросил я.
— Пока вы не ответите, что сделали с украденными деньгами.
— Ничем не могу вам помочь, господа.
И снова начался сеанс, еще более мучительный, чем предыдущий. Теперь они терзали меня втроем. Причем стояли они в разных углах комнаты, так что мне приходилось все время вертеть головой, чтобы ответить на вопросы. А задавались вопросы так быстро, что я даже не успевал отвечать.
— Куда вы ездили вечером накануне пожара?
— Я не помню. Может быть, в кино.
— Хозяйка сказала, что вы вернулись около двух часов ночи.
— Где вы были в тот вечер, когда вас задержали?
— Я уже вам говорил…
— Катались на машине…
— Гулик сказал, что вы помчались смотреть на пожар со скоростью курьерского поезда. А когда горел ресторан, вы не проявили никакой заинтересованности…
И так далее и тому подобное…
Приблизительно через час они изменили тактику. Бук вышел и вскоре вернулся с двумя заключенными. Я видел их в камерах. Они поставили нас рядом друг с другом. Я не спускал с шерифа глаз. Что‑то готовилось.
— Отлично! Стойте вот так и не шевелитесь! — бросил он нам и открыл дверь.
Через минуту он вернулся, ведя кого‑то за руку. Ага, да это старина Морти, слепой негр!
Атмосфера накалялась. Два заключенных, ничего не понимая, с испугом взглянули на негра. А я пытался понять, чего же добивается шериф, но так и не пришел ни к какому выводу.
А шериф, между тем, провел дядюшку Морти мимо нас, приблизительно так в полутора ярдах, а потом повел обратно, на этот раз останавливая его перед каждым из нас.
«Фантастика! — подумал я. — Опознание при помощи слепого!»
И тем не менее я здорово струсил. Когда‑то у меня был переломан нос, и мое дыхание наверняка имело что‑то характерное.
Но в следующую минуту я уже понял, что это всего–навсего психическая атака. Даже если негр и «узнает» мое дыхание, на суде это не будет считаться доказательством, но вот если я не выдержу и признаюсь — это уже все!
Наконец шериф и негр остановились около меня. Дядюшка Морти прислушался.
— А вот это дыхание довольно похожее, — наконец сказал он.
— Вы уверены в этом, дядюшка Морти? — спросил шериф.
— Такие же шумы с небольшими присвистываниями, как у кипящего чайника.
— Вы уже слышали это дыхание?
— Два раза. Приблизительно три недели назад, а потом как раз в тот момент, когда этот человек грабил банк.
— А первый раз вы слышали его дыхание в тот день, когда горел ресторан, не так ли, дядюшка Морти?
— Да, сэр. Я вошел в банк, чтобы спросить у мистера Джулиана, что горит, но его в этот момент в кассовом зале не оказалось. Там был только этот человек. Он точно так же дышал.
— Спасибо, дядюшка Морти!
Шериф проводил его до дверей. Бук увел обоих заключенных.
— Садитесь, Мэдокс! Теперь вы поняли, что мы знаем правду?
— Нет.
— Будьте благоразумны, Мэдокс, и не отпирайтесь. Он вас узнал среди других людей. И он сможет то же самое сделать перед судом.
— При условии, если вы ему нажмете на руку в нужный момент!
— Я не держал его за руку! Он узнал вас по вашему дыханию!
— Ну что ж, почти так же, как Алиса находится в стране чудес?
— У вас своеобразное дыхание, Мэдокс. Ведь когда‑то у вас был перебит нос. Вы показывались врачу?
— Нет.
— Вероятно, вы и сами не знаете, что ваше дыхание имеет характерные признаки.
— Это не доказательство, шериф! — ответил я. — Уж если вы захотели расправиться со мной — не знаю, по какой причине, — вам придется позаботиться о настоящих доказательствах!
— У меня они уже есть, Мэдокс! Так что можете не беспокоиться. Я докажу вашу виновность шаг за шагом. И давайте начнем с самого начала. Что вы сделали, как только услышали, что в городе пожар?
И он снова начал задавать мне вопросы. Вскоре зазвонил телефон. Шериф снял трубку.
— Кто? Да, я… — Он помолчал немного, а потом спросил: — Вы в этом уверены?
Какое‑то время он слушал своего собеседника, потом хмуро посмотрел на меня.
— Вы абсолютно в этом уверены? — снова спросил он.
Выслушав ответ, шериф с удрученным видом повесил трубку.
Мне очень хотелось узнать, о чем это он говорил и с кем, но он сам обратился к Тату:
— Звонил Джордж Харшоу из Галвестауна, — сказал он. — Прочитал об этой истории в газете и заявил, что Мэдокс с самого начала находился на месте пожара.
Тат тоже удивился.
— Я не помню, чтобы я его видел. Я, правда, видел на пожаре миссис Харшоу.
— Вы правы, Тат. Джордж Харшоу тоже говорит со слов своей жены. Она видела, как Мэдокс выходил из машины как раз в тот момент, когда подъехала и она. А это случилось буквально минут через пять после пожарной сирены…
На этом все и кончилось. Они были вынуждены меня отпустить, но я отлично видел, что шериф на этом не успокоится.
— Прошу прощения, Мэдокс, — сухо сказал он. — Поверьте, в этом не было ничего личного. Если бы такие подозрения падали на моего собственного брата, я бы задержал и его.
— Такова ваша работа, — ответил я. — Я продаю машины — вы ловите преступников. Скажу вам одно, шериф! Если я когда‑нибудь и надумаю ограбить банк, то я применю другой метод!
Он задумчиво посмотрел на меня.
— Что ж, желаю успеха! — насмешливо произнес он.
Тат довез меня до дома. Я вышел из машины.
— Спасибо, Тат! — сказал я. — И до свидания!
— До свидания!
Я проснулся на рассвете. Действительно ли я свободен? И если да, то этим я обязан только Долорес Харшоу!
И тем не менее я оставался подозреваемым номер один. Достаточно мне отправиться за деньгами, и меня сразу же схватят. Шериф наверняка будет выжидать. Видимо, он уверен, что рано или поздно я совершу ошибку…
А она? Что ей нужно было от меня?
Я оделся и отправился в центр городка. На улицах народу было мало.
Официантка очень удивилась, когда увидела меня входящим в ресторан. Наверное, еще многие удивятся, увидев меня на свободе.
А я продолжал размышлять о поступке Долорес Харшоу. Она заявила, что видела меня на месте пожара почти сразу после тревоги, хотя определенно знала, что это не так. Она знала и кое‑что другое… Она ведь наверняка не забыла о нашем визите в магазин Тейлора, когда я помог ей сгрузить макулатуру и одежду. И она определенно сделает из этого соответствующие выводы. Что же она задумала?
