— …задрал, нах!!
Виктор захихикал, и примирительно сказал:
— Ну, будет, будет… — и уже совсем другим, твёрдым голосом, продолжил:
— Надо, Димастый. Очень надо, поверь… Подставил я Лосевича по-полной. Ну, будь другом — сочтёмся!
— Ладно — попробую, — проворчал Розов, — ещё какие задания будут, хер поросячий?
Карытин, сильно смутившись, пробормотал:
— Тут это… Я, типа, м-м-м… Девушка понравилась мне одна… Очень.
Дима сочно зареготал в трубку. Давясь от смеха, он еле смог выдавить из себя:
— Охо-хо…ха-ха-ха… Хорошо, что не мальчик… или бабушка! Ну, бля, уморил, в натуре!
Знаешь, Корыто, мне они тоже иногда нравятся… — немного успокоившись, сказал он. — И даже очень…
— Нет, ты не понял — я серьёзно. Запиши на всякий случай — Кораблёва Марина Ивановна…
И Виктор продиктовал Розову телефон и киевский адрес Маринки. Потом сказал:
— Смотри — ежели чего…
Розов передразнил Витька паскудным протяжным голоском:
— «…еже-ели чего-о…» Давай уже прилетай — не парь мозги! Половинку от доллара не пробычил?
Карытин, наконец, смог расслабленно улыбнуться:
— Ладно, Димсон — не ссы в компот! Позвоню из Турции!
Дав отбой, Витька спрятал трубу в карман, откинулся на спинку лавки и закинул голову вверх.
На чистом голубом небе расплывался белёсый инверсионный след самолёта. В голове вдруг всплыл тоскливый мотив модной песни. Немного изменив слова, он негромко запел:
«… я увижу небо Бостона…»
Ему вдруг стало хорошо и спокойно.
* * *
Глеб Васильевич Кораблев очень спешил, потому что опаздывал. Вчера вечером ему позвонила Афанасьева и попросила часам к девяти приехать к ней домой в Симферополь. Замотавшись с шести утра по своим делам, он гнал теперь свой джип по пустой, по случаю выходного, севастопольской трассе на предельной скорости. Часы в машине показывали начало одиннадцатого. А в три часа дня в Севастополь должна была приехать Марина.
Поминутно смотря на часы, он думал: «Не успеваю… Ох, Марина — Марина! Куда же ты вляпалась, девочка? И меня подставила по самое не могу! Хорошо ещё, что из Киева уехала. Что теперь с тобой делать, ума не приложу? Леди-то тебя срисовала в аэропорту…»
Сейчас он проклинал тот день, когда, где-то с год назад, издалека, между делом, показал Лидии Петровне свою, как он всегда называл Марину, сестрёнку. Но глаз у Железной Леди был острый. Она никогда ничего не забывала.
И теперь, продавливая педаль акселератора до пола, он с какой-то ненавистью думал о своей престарелой компаньонке. «Другая бы запамятовала давно в её-то годы! Вот старая грымза! Хотя она всегда была в курсе, что сестричка мне помогает в некоторых… гм… вопросах…»
В свои сорок пять, Кораблёв многого достиг в жизни. И, несмотря на трагическую гибель брата, в котором с детства души не чаял, его фирма крепла и процветала. Однако, как-то незаметно даже для него самого, Лидия Петровна Афанасьева три года назад стала существенно влиять на многие вопросы, которые Глеб привык решать сам. Его дела не имели ничего общего с игорным бизнесом. Но после двух полулегальных махинаций, предложенных Лидой через посредников, и принесших сразу около ста тысяч долларов чёрным налом, он часто вступал в долю в различных схемах с этой известной очень немногим странной женщиной. И всегда они были в прибыли.
Так было и в этот раз, когда Леди, скрывая подробности, посвятила его в общие черты дела с Карытиным. Он и не собирался отказывать ей в помощи, зная, что свой интерес он всегда учтёт. О чём сейчас серьёзно жалел. Но выйти из темы тогда, когда уже всё завертелось, было невозможно.
И особенно сейчас, когда его Маринка, к которой после гибели Сергея перешло всё внутреннее тепло очень замкнутого по жизни Кораблёва, так по-глупому засветилась.
Только позавчера ему позвонила Лида, и сказала, что Марине, если это возможно, надо будет одиннадцатого числа пройти собеседование на получение визы. Разве мог он предположить, что события развернуться таким нехорошим образом! Охранник консульства, многим обязанный Глебу, обеспечил Маринке входной номер для входа в консульство, стоящий перед номером этого парня, который, по словам той же Леди, имел на кармане серьёзную сумму. Сестричке оставалось только выведать планы у этого типа, и по возможности познакомиться поближе. Узнать, так сказать, чем он дышит.
А тут такое… Это просто не умещается в голове! И самое стрёмное — Лида думает, что он был в курсе инициативы Марины в аэропорту, и даже похвалила его по телефону за прозорливость.
— Дед Гриб совсем перестал мышей ловить… Будем его выдвигать из темы… — говорила она скучным, немного скрипучим, голосом. — А ты, Глебушка, молодец. Твоя девчонка как всегда на высоте. Не простая у тебя она… Так охмурить нашего паренька! И догадались же, засранцы, — Леди неприятно засмеялась, — так пробить грибову засаду! Просто дали объяву по радио. Видел бы ты Деда вывеску! Фух-х… — она внезапно перестала смеяться, и серьёзно добавила:
— Ладно — дёрнем этот банк, и ей тоже кусок отломим пожирнее. Жду тебя завтра у себя — обсудим всё.
И что теперь докладывать Лидии Петровне, как разруливать ситуацию — Глеб даже не мог себе представить. Одно было ясно — Маринку старой вурдалачихе отдавать нельзя. Просто с девочкой надо самому поговорить по-родственному, спокойно. Осторожно выведать, куда мужичок этот зарылся — и Маринку срочно обратно в Киев! Или лучше ещё куда подальше… Вдруг она и сама перегорит, пока доедет. Мало ли бывает закидонов у молодых баб, особенно после глубоких психических срывов.
«Для полного морока нам ещё любви не хватало! — с раздражением подумал он, сбавляя скорость на подъезде к Симферополю. — И где они её находят, чертяки?»
Но потом вдруг чему-то улыбнулся и свернул в направлении Марьино.
Лидия Петровна давно поджидала Кораблёва в своём доме. Она только что по телефону поговорила с Грибом, и тонко намекнула ему, что, возможно, дело с американским фраерком протухает на глазах. Ломакин раздражённо убеждал её в том, что не всё потеряно.
Что его ребята сейчас шерстят все гостиницы города, и перекрыли все возможные пути отступления, включая автотрассы.
«Перекрыли они, как же… — закончив разговор, зло подумала Лида и закурила папиросу, — лох почти в руках был, а эти Штирлицы с Мюллерами всё в засады мусорские играют! Эх, Боря — как же я тебя проглядела! Нет — с Грибом надо завязывать. Главное — чтоб он к ворам не кинулся сгоряча. А то начнутся серьёзные разборы — тогда уж точно с бабками можно попрощаться».
Мельком глянув на экран камеры наружного наблюдения, она сама пошла открывать Глебу дверь. Пропустив его в большую прихожую, Афанасьева, как бы невзначай, пристально поглядела ему в лицо. Но Кораблёв был спокоен. Он извинился за опоздание и стал раздеваться.
— А на улице — прямо весна, а, Глеб?
— Взбесилась погода, — хмуро ответил Глеб, снимая ботинки. — А ты, Лида, всё одна?
Лидия Петровна как-то странно посмотрела на него, и, укоризненно покачав головой, скупым кивком головы пригласила гостя в комнату.
Дождавшись, когда он расположиться на большом диване, она вдруг по-старушечьи засуетилась:
— Ой, Глеб Василич… Ты же голодный, поди! Сейчас — чаёк поставлю… — и пошлёпала на кухню.
«Глаза отводит, ведьма, — подумал Глеб, раскладывая перед собой на пуфике сигареты, зажигалку и мобильный телефон. — Хоть бы Маринка до времени не позвонила». Он посмотрел на телефон, отключил трубу и спрятал её в карман.
Через десять минут в полном молчании они распивали чай из большого заварного чайника. Изредка Лида бросала на Глеба колкие взгляды. Он же, изрядно проголодавшись, поедал бутерброды с икрой, чередуя их с сигаретной затяжкой.
Первым нарушила молчание Афанасьева:
— Плохая у тебя привычка, Глеб — курить во время еды.
— Жизнь, вообще говорят, вредная штука, — философски заметил Кораблёв и глубоко затянулся сигаретой. Он не собирался первым начинать серьёзный разговор и терпеливо ждал, когда старуха приоткроет свои карты.
«В крайнем случай — завалю её… — внезапно подумал он. — Только шуму будет — мама не горюй!»
От Лиды не ускользнуло молниеносное неприязненное выражение в лице компаньона.
— Что, икра не свежая? Так ты не ешь — я новую банку принесу… Она было приподнялась, но тут же села на место и резко спросила, глядя Кораблеву прямо в глаза:
— А где сейчас сестра твоя, Глеб Васильевич?
Кораблёв с трудом выдержал гипнотизирующий взгляд пронзительных цыганских глаз Железной Леди.
— Скоро здесь будет… Когда — пока не знаю.
— А Карытин где? Не сказала случаем она тебе?
Афанасьева оторвала свой взгляд от Глеба и подлила себе чая. Он следил за каждым её движением. Потом, усмехнувшись про себя, подумал:
