И заплакала тяжело и сухо, почти без слез.
— Ты не хочешь прогуляться? — многозначительно спросила Ирина, когда мы ехали назад.
— Нет, — ответил я. — Сегодня у нас будет тихий семейный вечер.
— Ну вот! — Она надулась.
— Должно же быть разнообразие! — примирительно заметил я.
Часа в два ночи она отодвинулась от меня, одернула смятую простыню и, поправляя слипшиеся от жары волосы, жалобно осведомилась:
— Ты это называешь «тихими семейными вечерами»? Я подумал, прежде чем ответить.
— Действительно, — согласился я. — Кто-то вел себя довольно шумно.
— А кто-то вообще орал! — фыркнула она. — Бедные соседи колотили в стенку.
— Не слышал, — признался я. — Мне же кричали в самое ухо.
— Надо купить сюда кондиционер! — сказала она. — А то мы в этой духоте не доживем до конца лета.
— Можно и не покупать, — пожал я плечами. И добавил, как бы невзначай: — Ты не думала о том, чтобы переехать отсюда?
— Куда мне переезжать? — удивилась она, перестав водить губами по моему плечу и поднимая голову. — К маме, что ли? На фиг нужно!
— Не ругайся, — заметил я строго. — При чем тут мама? Переезжай ко мне.
Я сам ужаснулся тому, что говорю. Она замерла. Повисла глубокая пауза. Я молча летел с горы. Или мы оба летели.
— Ты хочешь, чтобы мы… То есть, чтобы я переехала к тебе? — прошептала она, потрясенная. — Ты серьезно?
— Я просто сейчас голый, — ответил я с достоинством. — А вообще я очень серьезный.
Она опять замолчала.
— Когда? — спросила она еле слышно.
— Завтра, — сказал я. Я приземлился, стукнулся, вскочил и сделал вид, что не ушибся. — Или, точнее, уже сегодня. Зачем тянуть?
— Просто взять и переехать? — Она не спрашивала, скорее, повторяла вслух, чтобы лучше понять сказанное. — И что, мы будем жить вместе?
— Попробуем, — сказал я, сгребая ее и придвигая к себе. — Если не драться слишком часто, то все не так уж сложно. Приедет охрана, соберет твои тряпки. Через полтора часа ты будешь у меня. Что меняется, кроме вида из окна?
— Все меняется! — возразила она. — Ну все, совершенно!
Она чуть отодвинулась и вновь замолчала. Я тоже задумался. Перспектива частых драк меня, признаюсь, беспокоила.
— А Эльдар? — вдруг спросила она. — Как же он без меня?
— Мальчишку надо брать с собой, — отозвался я, вздыхая. — Придется привыкать. Ему ко мне. Мне к нему. Через пару недель ко мне приедет сын на летние каникулы, — ответил я. — Может, подружатся.
— Ты не говорил, что у тебя есть сын, — проговорила она с упреком.
— Я скрытный, — заметил я не без самодовольства. И зачем-то добавил:— Курить попробую бросить…
— Нет! — воскликнула она. — Только не это! Иначе мне тоже придется бросать.
Спустя некоторое время новая мысль пришла ей в голову.
— А если меня посадят? — испуганно спросила она через минуту.
— Не болтай ерунды! — возмутился я. — Кому ты нужна, кроме меня?! Дадим свидетелям денег, договоримся с ментами, все уладим… Кажется, это единственное, что я умею делать. Это моя работа. Я занимаюсь такими вещами каждый день. Даже слушать не хочу!
Я почувствовал на своем плече теплую влагу.
— Ты плачешь? — спросил я изумленно. — Почему?
— Я плачу, — подтвердила она. И закивала. Несколько слезинок капнули мне на щеку. — Плачу. Не обращай внимания.
Через минуту она рывком приподнялась на локтях и попыталась заглянуть мне в лицо. В темноте мы не видели глаз друг друга.
— Я не убивала своего мужа! — горячо зашептала она.— Я не знаю, кто это сделал. Я даже не изменяла ему. Ты мне веришь? Веришь?
— Да, — ответил я. Теперь я верил. Она выдохнула с облегчением.
— И знаешь, — она смутилась и заговорила неразборчиво, — может быть, это, конечно, для тебя совсем не
важно. Ты же такой современный и все такое… Но ты… Короче, ты — второй мужчина в моей жизни. Или даже в каком-то смысле первый.
Я вдруг испытал прилив глупого восторга.
— Я не такой современный, — признался я. — Мне это ужасно важно. Почему-то. Спасибо. Я тоже постараюсь быть хорошим.
Я как-то вдруг сразу успокоился и заснул. Сквозь дрему я услышал ее голос.
— Я буду мыть тебе полы, — говорила она задумчиво.
— Зачем? — сонно отозвался я. — Лучше потолстей на десять килограммов. А вообще у меня есть домработница.
— Дурачок! — Она легко засмеялась. — Дело не в этом! А в том, что я никогда не мыла полов. Ну, разве что, в детстве. Это как-то считалось унизительным. Я хочу сказать, что буду мыть тебе полы, только не бросай меня, пожалуйста!
— Опять за свое! — проворчал я. — Еще не съехались, а ты меня уже пилишь!
Отвернулся и вновь заснул.
Когда утром я открыл глаза, то сразу наткнулся на ее сияющий взгляд. Горя нетерпением, уже причесанная и накрашенная, в желтой майке, она сидела в кресле, подобрав ноги в узких голубых джинсах и обхватив коленки. Ожидание моего пробуждения, вероятно, далось ей нелегко. Прежде я просыпался раньше ее и теперь даже почувствовал неловкость.
— Ну, наконец-то! — радостно воскликнула она, бросаясь ко мне и целуя в небритую щеку. — Целый час жду! Даже маникюр успела сделать! Кстати, приехала новая смена твоей охраны! Я видела, как машины сворачивали во двор. Ой, опять испачкала тебя помадой! Я принесу тебе кофе в постель! Хочешь? Я хочу что-нибудь сделать для тебя! А ты знаешь, что ты во сне похрапывал?
— Вранье! — отрезал я с негодованием. — Это были тяжкие вздохи озабоченного человека!
И, возмущенный, я ушел умываться.
— Тебе оставить машину, чтобы ребята помогли собраться? — предложил я, когда мы пили кофе на кухне.
— Лучше пришли ее вечером! Сначала я поеду к маме! Я должна ей все рассказать. Ты обратил внимание на то, что я в джинсах? Я не буду без тебя носить короткие юбки. Какой смысл? Потом заскочу к своей парикмахерше. — Она принялась сосредоточенно загибать тонкие пальцы. — Не могу же я переехать к тебе в таком виде! Заодно, может быть, ногти перекрашу. Потом собираться. Что-то еще забыла! В общем, дел полно! Мне кажется, я не доживу до вечера! А представляешь, уже с сегодняшнего дня мы вместе! Поверить не могу! Сегодня приготовлю тебе ужин. Нет, лучше завтра! А то, я же не знаю, как там у тебя все на кухне устроено. Подождешь меня здесь три минуты? Ты пока одевайся, а я сбегаю за своей машиной, и мы вместе выйдем. Она здесь рядом. Я ее ставлю в арке.
— Давай пошлем охрану, они подгонят, — сказал я.
— Дольше объяснять, как снимать с сигнализации, — отмахнулась она. — Я мигом.
Ее обуревала жажда деятельности. Она выпорхнула за дверь. Я пил кофе и думал о том, как это меня вдруг угораздило. Я не готовился к семейной жизни. Хотя к семейной жизни с ней подготовиться было невозможно. С другой стороны, можно было купить себе, например, бильярд и установить его в подвале. Уходить туда и запираться, если она начнет скандалить. А можно было играть с ней вместе. Я представил, как она наклоняется над столом в короткой юбке, и понял, что вряд ли мне удастся довести до конца хоть одну партию.
С улицы донеслись какие-то хлопки, должно быть, в старом джипе Ирины барахлил двигатель или баловались дети во дворе. С Эльдаром, конечно, будет труднее всего. Может быть, сложнее, чем с ней.
Я выпил еще чашку кофе. Мысль о бильярде меня несколько утешала. В конце концов, работа всегда давала необходимые отговорки. Извини, задержался. Не приставай ко мне, мне нужно просмотреть документы! Зато я не встречал никого необычнее. И красивее. Кто сказал, что счастье — это легко? Я даже не знал, что восхищало меня больше: ее красота или необычность. И я точно знал, почему я хотел, чтобы она была рядом. Совсем не для того, чтобы ее защитить. А оттого, что я не мог без нее.
Раздался топот ног по лестнице, резкий долгий звонок, и кто-то забарабанил в дверь.
— Андрей Дмитриевич! Открывайте! Несчастье! — услышал я голос Гоши.
Я рывком распахнул дверь. Гоша стоял бледный и трясущийся. На нем не было лица.
— Там! Скорее! — только и сумел выговорить он непослушными губами, указывая куда-то рукой.
Следом за ним я выскочил на улицу. Я уже знал. Я знал.
Мы свернули в сумрачную арку. Она лежала ничком на сером грязном асфальте, в ярко-желтой задравшейся майке, раскинув тонкие беззащитные руки и уткнувшись щекой в лужу растекавшейся красной крови. Еще одна кровавая лужа расползалась сбоку. Ей выстрелили сначала в спину, а когда она упала, добили в затылок. Светлые, блестящие волосы тоже были в крови и растрепались. Рядом уже стояло несколько зевак, охая и переговариваясь. Перепуганный Николай шагнул мне навстречу, словно пытаясь загородить ее.
Все качнулось и тяжело поплыло перед моими глазами. Я видел ее хрупкую, разметавшуюся фигуру, белую полосу тела между сбившейся желтой майкой и бледно-голубыми джинсами, подвернутый внутрь носок длинной ноги в светлой плетеной босоножке. Валявшиеся рядом ключи от машины, темную неровную поверхность асфальта, по которому медленно и густо пробиралась красная кровь, заполняя мелкие ямки. И почему-то начищенные черные ботинки Гоши с запыленными каблуками. Это все было не со мной. И не с ней.
