за головы: найти и положить на место! Пропавший «камешек» в итоге нашли – закатился под мятый лист жести, пристроили на горку, взяли участок под наблюдение. Оперативники ворчали: эти американусы вообще тупые?
Ждали у моря погоды – никто не объявился. Впоследствии выяснили: этот «камень» не имел отношения к операции «Ариадна». Филипп Горвиц вел свои проекты. Наблюдение за «камнем» перехватили контрразведчики из 2-го Главного управления.
Начинало темнеть, когда на связь вышел взволнованный Швец:
– Представляете, товарищ майор, этот Паттерсон тот еще жук! Усыплял бдительность в течение всего дня и думал, что усыпил! Рыбы наловил полный садок. Все, что поймал, отдал соседу и пошел на дорогу. Мы за ним. Тоже с уловом, Кучин упорно отказывался выбрасывать, говорит, жене отдаст, пусть жарит. В общем, Паттерсон со своим рюкзаком поймал частника, покатил в Москву. Очкарик какой-то – как у Высоцкого: «очкастый частный собственник»… Мы пропустили пару машин, и за ним. Он даже петлять не стал – до того был уверен, что нет «хвоста». Расплатился с частником в районе Сельскохозяйственной улицы, дальше пешком пошел. Представьте, где посольство и где Сельскохозяйственная улица? В общем, сейчас он сидит в сквере недалеко от Главного ботанического сада, смотрит, как безумная старушка кормит голубей. А Кучин из-за дерева ведет фотосъемку – у него объектив с хорошим увеличением… Вы бы видели, какая умиротворенная физиономия у этого Паттерсона. Только бы не пустышка… Ан, нет, их уже двое – подошел представительный товарищ, сел рядом, вроде говорят… Тезка, не жалей пленку… – шипел Швец. – Продолжают разговор, товарищ майор. Этот тип, кстати, высокий, носит очки и усы. – Сотрудник аж задыхался от волнения: – Товарищ майор, этот субъект что-то передает Паттерсону – маленький сверток в оберточной бумаге. Попался, который кусался…
Операция «Ариадна» продолжалась, несмотря на противодействие органов. Подступали сумерки, мужчины мирно разговаривали. Майор Кольцов уже и сам разнервничался. Возможно, это и была та самая ниточка Ариадны, что вывела Тесея из лабиринта…
Собеседник Паттерсона вдруг резко встал, двинулся по аллее, свернул на боковую дорожку и, ускоряясь, зашагал к выходу из сквера. Произошла заминка, предупреждать же надо! Когда его догнал Кучин, тот уже садился в такси. Удалось лишь запомнить номер. Машина свернула влево – на встречной полосе никого не было, и исчезла в темном переулке. Кучин вскинул руку, но никого не поймал. На лбу у него не было написано, где он работает. Все решили секунды – объект ушел. В принципе, ничего страшного, просто неприятно.
Кучин припустил обратно в сквер, догнал товарища, который пас Паттерсона. Дипломат решил прогуляться, шел не торопясь. Яуза в этом месте делала поворот, примыкая к Ботаническому саду. Снова промедлили – подзывали постового милиционера, показывали документы, объясняли задачу. Паттерсон что-то почувствовал. Он стоял у парапета, глазел на вечерний город.
Проинструктированный милиционер двинулся к нему с заготовленной фразой:
– Гражданин, задержитесь! Этот товарищ уверяет, что вы украли у него кошелек!
Швец при этом усердно кивал, изображая потерпевшего. Возникло опасение, что именно в этот момент Паттерсон избавился от свертка – незаметно извлек из внутреннего кармана, разжал руку. Секретные материалы подхватила Яуза, понесла по течению…
Паттерсон дежурно удивлялся, негодовал: в чем дело? Он иностранный подданный, дипломат, а значит, по определению не мог стащить кошелек у жителя Москвы! Страж порядка действовал в рамках закона: предъявил документы, предложил в присутствии понятого (на роль последнего любезно согласился Кучин) показать содержимое карманов. Свертка не было, зато имелись документы, подтверждающие личность предъявителя.
– Прошу прощения, господин Паттерсон, обознались, – извинялся милиционер, отдавая честь. – Вы свободны, если хотите, можете подать жалобу.
Задерживать его было не за что. Момент передачи свертка зафиксировала фотокамера, но данный факт преступлением не являлся. Существовал миллион объяснений. Паттерсон с иронией поглядывал на окруживших его людей. Радоваться было нечему: недавно потеряли ценного Лавровского, теперь уплывал еще один шпион…
Ниточку тем не менее нащупали. Домой никто не уходил, проявили пленку, распечатали фотографии. Снимки вышли чистые, лицо предполагаемого преступника было как на ладони. Правильные черты, «мужественный» взгляд, а очки и щеточка усов явно служили маскировкой.
Адрес «Эллочки-Людоедочки» лежал в кармане, Москвин и Вишневский без промедления выдвинулись к свидетельнице. Прошли в квартиру, распугивая родных и близких, вытащили барышню из кровати, где она мирно спала с неким субтильным субъектом, предъявили фото. Эллочка признала человека, встречавшегося в пельменной с Никитиным.
Контуры шпионской шайки приобретали очертания. С фотографии смотрел товарищ Поляков Игорь Евгеньевич – подполковник КГБ, начальник департамента «С» в структуре 3-го Главного управления. Догадки генерала Беликова худшим образом подтверждались. Департамент курировал работу особых отделов Краснознаменного Белорусского военного округа.
К сожалению, санкция на задержание пришла только утром. Разрешения Беликова было недостаточно – брали крупную шишку. Едва с «небес» последовала отмашка, группа офицеров в штатском поднялась на этаж, проследовала по ковровой дорожке, приглушающей звуки шагов.
Возглавлял процессию подполковник Соколовский, присланный генералом Беликовым. До кабинета оставалось несколько метров, когда оттуда прозвучал выстрел. Встали как вкопанные. Затем прозрели: Кольцов обогнал подполковника, первым ворвался в приемную. За печатной машинкой сидела секретарша – не первой свежести, но миловидная и потрясенно смотрела на закрытую дверь в кабинет шефа. Срываться с места она не спешила – от страха онемели ноги.
Швец оттер плечом майора, вошел в кабинет главы департамента. Картина предстала грустная. Мужчина представительной наружности, одетый в импортный костюм, сидел за столом с откинутой головой. Под правой рукой валялся пистолет. Пуля пробила кость, вышла из головы, раскроив висок, повредила портрет основоположника марксизма на стене. Портрет Ф. Э. Дзержинского не пострадал. Из виска сочилась кровь. Дверца напольного сейфа была раскрыта – видимо, оттуда Поляков извлек служебный пистолет. На столе красовалась початая бутылка «Наполеона», пустая стопка – покойник как минимум дважды успел приложиться, прежде чем решился на выстрел. Дюжина окурков в хрустальной пепельнице – курил без остановки…
– Да вы издеваетесь… – расстроенно прошептал Швец. – Товарищ майор, они что, сговорились – умирать при нашем приближении?
– Эх, Игорь Евгеньевич, – покачал головой подполковник Соколовский, – лучшего места для самоубийства вы, конечно, не нашли. Даже напоследок нагадили.
Ахнула секретарша. Она нашла в себе силы дойти до порога, оперлась на косяк, но это не спасло. Закатились глаза, подломились ноги, женщина картинно упала, откинув руку.
Разочарование было неописуемым. Кольцов не верил своим глазам. Снова начинать все заново? Ведь предупреждал еще вечером: куй железо, пока горячо! Нельзя тянуть. Поляков, покинув место встречи, возможно, ничего не подозревал. Но его куратор Паттерсон все понял, что мешало позвонить сообщнику, предупредить? Сразу надо было брать! Рылеев и Беликов выступали против – нельзя без санкции свыше. Всего лишь до утра подождать. Дом Полякова под наблюдением, до работы его доведут сотрудники 7-го управления (и, кстати, довели). Куда он денется? Как выяснилось, одна лазейка все же осталась…
Секретарше поднесли под нос нашатырь, привели в чувство. Женщину сотрясали рыдания. Видимо, с покойником ее связывало нечто большее, чем служебные отношения. Хотя и меньшее, чем совместная работа на ЦРУ, – типаж был не тот. Она сообщила, что вечером Игорь Евгеньевич на работе не задержался, покинул кабинет в шесть часов (его ждал Паттерсон у Ботанического сада). Никаких отклонений в поведении не было – казался немного озабоченным, но не более того. Улыбнулся перед уходом, пошутил, оценил новую кофточку (мог бы и утром оценить, для кого старалась?) Но сегодня явился – как подменили. Бледный, согбенный, слова не вытянешь. Смотрел в пространство с непередаваемой скорбью. «Дома что, Игорь Евгеньевич?» – спросила секретарша. Он не понимал, что она спрашивает, потом поставил в известность, что его ни для кого нет, закрылся в кабинете. Она было сунулась с рабочим вопросом, но он так посмотрел… Потом этот выстрел… То, что Полякова пришли арестовывать, до нее, похоже, не доходило.
Посторонних на этаж не пускали. Прибыли санитары, увезли тело. Но слухи поползли, утаить очевидное было невозможно. Сослуживцы гадали, что это могло быть: неурядицы в семейной жизни, третья стадия рака, вызывающая боли, которые подполковник не мог выносить? В любом случае его поджидало место на одном из лучших кладбищ столицы, чувственные речи коллег, вечная память в умах и сердцах. Слухи о его предательстве не должны были просочиться.
Следственная группа пребывала в растерянности. План дальнейших мероприятий не просматривался. Генерал-майор Беликов свою вину в случившемся не признал и умыл руки. Группа Кольцова выполнила возложенную на нее задачу: выявила «крота» в 3-м управлении. Враги в других
