их тоже разбросало. Зла не хватало. Как могли такое допустить?! Преступник был уже в кармане!
Впереди вдруг раздался отчаянный крик, треснула короткая автоматная очередь! Все присели от неожиданности, замерли. Оружия им так и не выдали – вроде не было необходимости…
Михаил хватался за стволы деревьев, шатко переступал, стараясь не вляпаться в какой-нибудь сюрприз. Впереди кто-то выл, бессвязно бормотал. Он пробился через кусты, вырвался на крохотную поляну, встал как вкопанный. На коленях над телом товарища сидел солдат, тряс его, давился слезами. Лопоухий боец судорожно сглатывал, таращился в небо. Распахнутые глаза затягивала муть. Совсем молодой, форма еще не ушитая – от силы полгода прослужил. На груди расплывалось красное пятно.
– Я не успел, товарищ майор… – глотал слезы боец. – Он на Егорку, видать, из-за дерева набросился, автомат отобрал, в грудь выстрелил…
– Давай, парень, вперед, – пробормотал Кольцов. – Все понимаю, но этого вурдалака надо взять живым, понимаешь?
Солдатик бросился дальше, догнал своего товарища. Остальные бежали сзади – вернее, шли, раздвигая ветки, норовящие хлестнуть по лицу. Впереди опять ударила очередь, за ней вторая, третья…
– Что же он делает, товарищ майор? – прохрипел догнавший командира Вишневский. – Крыша у гада поехала, совсем страх потерял…
Михаил уходил с поляны, озирался. Дрожь прошла, солдатик лежал неподвижно, устремив в пространство тоскливый взгляд…
Игнатов орал в рацию, вызывал подкрепление. Выстрелы оборвались. Лес стал редеть, образовалось открытое пространство. По курсу – заброшенное овощехранилище, пара дощатых построек. Ими пользовались много лет назад, но так и не снесли, потому что никому не мешали…
Солдаты подкрадывались к овощехранилищу, перебегали, стали спускаться в подвал. Проверить, конечно, стоило. Но что-то подсказывало, что Шаховец не идиот (хотя и сумасшедший). Впереди за пустырем – заросли кустов, вроде не густые, за ними периметр.
Чувство самосохранения внезапно пропало, Михаил побежал дальше. Оглянулся на бегу – подчиненные не отставали. Где-то в арьергарде ковылял Игнатов, подвернувший ногу. В кустах рассыпались, каждый бежал своим курсом. В какую сторону подался преступник? Да хрен его знает, товарищ майор…
В какой-то момент дошло, что он остался один – товарищи шли параллельными путями. Мысль, что рядом никого и нет оружия, немного напрягла. И все же он бежал рысью, огибал кусты, поднял увесистую корягу – неудобную, плохо сбалансированную… Не заметил, как выбежал к периметру, обросшему лопухами.
Под оградой кто-то возился. Майор Шаховец потерял фуражку. Он сидел на коленях и штык-ножом, отстегнутым от автомата, кромсал колючую проволоку, надеясь проделать проход. Где-то в дежурной части звенело и свиристело, но это не имело значения – здесь все решали секунды. Автомат валялся под рукой.
Открылось второе дыхание, Михаил перешел на бег, сжимая корягу. Преступник что-то почуял, бросил свое занятие, подскочил, хватая оружие. Передергивать затвор не требовалось – автомат был уже взведен.
Михаил остановился. В живот ему смотрело дуло АКМ. Горячий пар ударил в голову. Впервые он находился практически перед лицом смерти.
Беглый майор трясся от страха, отвисла челюсть, и все же он сумел изобразить усмешку. Палец дрожал на спусковом крючке.
– Стоп, Шаховец… – Кольцов не узнал свой голос. – Не вздумай стрелять, не отягощай…
– Не отягощать? – преступник хрипло рассмеялся. – На три расстрела уже наработал, хуже не будет. А вот прикончить тебя, майор, будет честью, уж больно въедливый ты, гад, оказался…
Палец уже оттягивал спусковой крючок. Предательское оцепенение не давало пошевелиться. Внезапно слева раздался пронзительный свист! Из-за кустарника выскочил Вишневский, покатился по земле. Преступник дернулся, ствол автомата обрисовал дугу, выплюнул очередь. Михаил швырнул корягу, та ударила предателя в грудь, устроить ей достойный прием Шаховец уже не смог. Михаил повалил его на колючку, схватил за ворот двумя руками, чтобы отбросить. Но тот словно прилип, стальные шипы впились в одежду, отбивался кулаками, ядовито шипел. От удара по печени потемнело в глазах, Михаил утратил контроль. Откуда-то сбоку взялся Швец, врезал Шаховцу наотмашь. Голова предателя дернулась, поникла.
– Вишневский жив? – прохрипел Кольцов.
– Жив, даже не пострадал, – отмахнулся Алексей, потирая отбитую ладонь. – Вон в траве копошится, сейчас подойдет…
Ноги не держали, Михаил сползал по бетонному столбику, сел на землю. Рядом в странной позе корчился Шаховец – то ли сидел, то ли висел. Проволока не отпускала. Он стонал, приходя в чувство. Опустился на землю и Алексей Швец. Подошел и сел в траву Гриша Вишневский. Из кустов вылез солдат Советской армии с выпученными глазами, наставил автомат:
– Ни с места!
– Дурак, что ли? – Григорий постучал по голове.
Солдат смутился, подумал, повесил автомат на плечо. Показался второй, держался за живот, в котором разыгрались колики. Прихромал, бормоча под нос, майор Игнатов. Кросс был энергичным, уморил всех.
Шаховец издал булькающий звук, открыл глаза.
– С пробуждением, Алексей Германович, – прошептал Кольцов. – Нормально себя чувствуете? Будете жаловаться? Вас злобно и бесстыдно оклеветали? На что вы, интересно, надеялись? Покинуть часть, уйти в болота? Долго бы не протянули, сами понимаете. Есть такая штука – всесоюзный розыск, мало кто от него ушел…
– У вас ничего не выйдет, я буду все отрицать… – выдавил Шаховец.
– Даже убийство солдата срочной службы? Ваше право, Алесей Германович. Вам все равно вынесут приговор, получите по заслугам. У вас такие впечатляющие заслуги… Но мощь страны вы не обрушили, не надейтесь, броня крепка. Деньги-то где храните? В одном из заграничных банков? Надеялись выслужить срок, уволиться из армии и, наконец, зажить по-человечески? Невеста-то в курсе была? Думаю – да, и мы с ней тщательно поработаем. Это ведь она вас прикрыла, когда вы пытались уйти за периметр с Беллингтоном? Она не могла не знать о ваших продолжающихся встречах с Вдовиной, которые отныне носили рабочий характер. Не она ли их придумала? Не она ли помогала вам осуществить убийство Беллы? Ладно, разберемся. И про связного в Речице, и про ребят, устроивших представление на КПП. За убитого мальчишку получите отдельно – очень жаль, что вас не смогут расстрелять дважды…
– Да иди ты лесом, майор… – Шаховец закрыл глаза. Его опять колотила дрожь. Ржавые шипы впивались под кожу. Плевать на него. Хотелось курить, но не хотелось шевелиться и лезть в карман.
Подступал вечер. Природа теряла краски, погружалась в сонную зыбь.
– Ну, что, товарищ майор, взяли свой маленький рейхстаг? – спросил Вишневский.
Походило на то. Но почему же снова так много смертей – ненужных, ничем не обоснованных?
Молчали все, кто добежал до периметра. По небу что-то летело – то ли запоздалые журавли, то ли самолет двоился в глазах. Надо шевелиться, что-то делать, дембель пока не светит…
