Ознакомительная версия.
Я припомнил:
– Из какого-то пузырька.
– Думаю, – сказал доктор, – нет, почти уверен, что это экстракт эфедры хвощевой. У Артура была астма, и я лично прописал ему этот препарат. Я помню.
– Не мог он выпить слишком большую дозу?
Доктор пожал плечами.
– Безусловно, это не отравило бы его. Экстракт вовсе не так силен. Увы, я не полицейский врач, моя специализация – это живые, пусть и заболевшие люди. Переломы, ушибы – да. Но тут, – он указал на Гамбрини, – тут не моя специализация. Альберт Иванович, вы полицию вызвали?
– Да вызвал, вызвал, – пробурчал Саламонский, – сейчас уже приедут.
– Тогда я пойду, – сказал доктор, – мне надо конюху Масличкину перевязку сделать. Счетец я пришлю вам, Альберт Иванович? Вы уж не забудьте распорядиться.
– Хорошо, – мрачно кивнул директор.
Как только доктор ушел, Саламонский живо повернулся ко мне и спросил:
– Значит, вы были перед представлением у Гамбрини? О чем вы говорили?
– О «смертельных номерах».
– И что он сказал?
– Что это – не он.
– Да уж… – Саламонский откинулся на спинку кресла. – Бедный Артур… Он что-то чувствовал?
– Что вы имеете в виду?
– Он чувствовал, что… что с ним случится вот это?
– Да. Он чувствовал.
Саламонский вздохнул. В этот момент послышались шаги, и в комнату вошел человек небольшого роста в пальто. За ним ввалились еще двое верзил.
– Здрасьте, – сказал человек, – Ну что тут у вас?
– Вы кто? – спросил Альберт Иванович.
– Я из сыскной полиции. Моя фамилия Архипов. Захар Борисович. С кем имею честь?
– Саламонский Альберт Иванович, директор.
– Очень приятно. А вы? – сыщик повернулся ко мне. – Впрочем, вас я знаю, господин Гиляровский. Можете не представляться.
– Откуда?
– Служба-с, – усмехнулся Архипов, – вы, как всегда, раньше полиции прибыли?
– Я пишу статью о подготовке новогоднего представления, – сказал я, поглядев на Саламонского. Тот кивнул.
– Удачно попали. Петров, – сыщик повернулся к одному из своих сопровождающих, – сбегай, посмотри, там Зиновьев не приехал?
– Есть!
– Это наш врач, – пояснил Саламонскому Архипов. – Вы, господа, пока скажите мне, где я смогу вас найти после осмотра, чтобы снять показания. И разрешите нам тут пока осмотреться.
Саламонский сказал, что следователь может нас найти в директорском кабинете. После чего мы вышли.
Уже в кабинете Саламонский, ничего не говоря, налил из давешней бутылки «Курвуазье» себе и мне почти по полному бокалу и закурил новую сигару.
– Пока мы ждем, – сказал он, – хочу вас попросить.
– О чем же?
– Пять лет назад вся эта история со «смертельными номерами» сильно ударила по цирку. Конечно, публика валом валила – ей это все щекотало нервы. Понятно! Но вот несколько хороших артистов разорвали свои контракты. А уж от полиции я натерпелся… – Он выпил чуть не половину своего бокала. – И вот этот кошмар возвращается. Полиция! Сыщики! В прошлый раз они так ничего и не нашли. И в этот – я уверен – не найдут ничего. А вот вы, Владимир Алексеевич… Вы можете.
– Почему вы так уверены?
– Я чувствую. Полиция скована правилами и своим положением. А вы, как журналист, нет.
– Позвольте не согласиться, – сказал я сурово, – хорошего же вы мнения о нас! Мы вовсе не такие уж проныры и щелкоперы, как нас теперь принято называть. Есть те, кто позорит нашу профессию, выдумывая кровавые и скабрезные подробности. Но не надо по ним судить всех журналистов! В конце концов, даже Толстой писал для газет! А уж он-то не прощелыга, не правда ли?
– Я не про это, – прервал меня Саламонский, – наши не станут откровенничать с фараонами. А вот с вами они говорить будут. Вы – свой. Только вы и сможете все это… распутать.
– Ага, – сказал я, – вы, Альберт Иванович, хотите, чтобы я расследовал все это дело?
– Не просто расследовал, но – и это главное – предупредил новые убийства!
– Ну и ответственность вы на меня взваливаете!
– Согласны?
Я подумал – откажусь, значит, позволю мерзавцам и дальше устраивать «смертельные номера». Совесть моя будет совсем не чиста. Но если соглашусь, а не смогу предотвратить – тогда что? Буду вдвойне виноват – не только перед своей совестью, но и перед теми артистами, чьи жизни не сберег…
– Может быть, вам назначить награду? – спросил как бы невзначай Саламонский, пристально глядя на меня из сигарного дыма. – Какой гонорар вы хотите получить?
Я выдохнул и опрокинул весь коньяк в глотку. К черту!
– Мне ваших денег не надо, – сказал я твердо, глядя ему в глаза. – Но дело трудное. Если не справлюсь – не обессудьте.
– Какое! – ответил директор. – Ни единого слова обидного от меня не услышите. Я понимаю ваше сомнение. Так что? По рукам?
Он протянул мне свою огромную лапищу. И я пожал ее.
Тут дверь открылась, и на пороге появился сыщик Архипов.
– Ну-с, – бодро сказал он, – господа, дела принимают все более неожиданный оборот!
10
Сильнодействующее лекарство
Серым холодным утром я приехал в полицейский морг, чтобы встретиться с Павлом Семеновичем Зиновьевым – именно его имя назвал вчера сыщик Архипов. Я не сказал Саламонскому и самому Архипову, что давно знаком с Зиновьевым, надеясь узнать у него кое-какие подробности вчерашнего осмотра.
Павел Иванович сразу провел меня в свой кабинет и угостил горячим чаем, что было очень кстати.
– Давненько вы ко мне не заглядывали, Владимир Алексеевич! Опять по делам или просто так?
– Конечно, не просто так.
Доктор вздохнул.
– Давайте догадаюсь. Снова интересный покойник? Уж не вчерашний ли циркач?
– Точно. Он здесь?
– Здесь. Хотите посмотреть?
– Нет, Павел Семенович, я вчера уже видел.
– Да, зрелище не из приятных. А знаете, я ведь месяца два назад водил в цирк своего племянника и хорошо помню этого самого фокусника. «Эликсир бесстрашия»! Вы видели этот номер?
– Нет.
– Забавный!
– И что это было? Что за номер?
– По-моему, это был гипноз. Да… Помнится, на арене установили два помоста и между ними положили узкую доску. Этот фокусник вызвал из зала того, кто отчаянно боится высоты. Вышла барышня – такая скромная, молодая – непонятно, как она решилась. Он предложил ей подняться и пройти по доске. Барышня, конечно, отказалась. Тогда он дал ей совершенно пустой кубок и предложил выпить. Она выпила – как будто в кубке что-то было. Потом они вместе взошли на помост и пошли по этой доске. И – ничего – никакого страха девушка не выказала. А вот когда они оказались уже на другом помосте, он взмахнул рукой, и она как будто бы очнулась – в общем, обратно пришлось ее спускать на руках. Ну? Точно – он ее загипнотизировал.
– А кубок вправду был пуст? – спросил я.
– Пуст! Я сидел во втором ряду и видел все точно! Нет, это внушение, это – гипноз. Под гипнозом люди и не такие штуки выкидывают. Вы, Владимир Алексеевич, никогда не увлекались гипнозом?
– Нет.
– А я увлекался. И недурно получалось. Хотите, я вас загипнотизирую?
– Спасибо, не стоит. А вот лучше скажите, не можете припомнить, какого цвета были волосы у девушки?
– Как не припомнить – каштановые. Заплетенные в толстенную косу! Почти как у меня! – Он со смехом потер свою обширную лысину. Правда, отсутствие волос на затылке доктор Зиновьев с успехом компенсировал большой черной бородой с ниточками седины.
– Может, парик? – сказал я с сомнением. Ведь это могла быть и Лиза Макарова…
– Мне уже советовали, – кивнул доктор. – Но так голове летом прохладней, а зимой я шапку ношу!
Он засмеялся, а я сначала недоуменно посмотрел на него и только потом понял, что вопрос про парик он адресовал себе.
– Павел Семенович, – сказал я поспешно, – отчего умер Гамбрини?
Обычно веселый доктор смущенно отвел глаза.
– Понимаете, Владимир Алексеевич, следствие еще не закончено. И я не имею права сообщать о нем подробности. Тем более что вы – журналист. Если мое начальство узнает о нашей встрече – только о встрече, – уже будут мне шишки на голову. А если вы еще и соблазните меня на рассказ, а потом опишете в своей статье… Вы сами понимаете.
Я клятвенно заверил его, что никакой статьи не будет. Но доктор все смущался, как красная девица, – было видно, что рассказать ему хочется, однако долг не дает.
– А давайте меняться, – предложил я. – Я вам расскажу, как закончилось дело с тем мальчиком, у которого вырезали голосовые связки, а вы мне – отчего умер Гамбрини.
– Ах! – вскрикнул Зиновьев. – Как это некрасиво с вашей стороны, Владимир Алексеевич, меня шантажировать! И ведь как успешно вы это делаете! Ну ладно, если дадите мне слово, что ничего из мной рассказанного печатать не будете, то, так и быть, меняемся!
Я коротко рассказал историю с похищением «певчиков» с Хитровки. Про «полковника» и его университетского товарища, известного хирурга. И про опыты, невольным свидетелем чего стал сам Зиновьев.
Ознакомительная версия.
