недавно говорила Валентина.
Увидев незнакомую вещь на тумбочке, сыщик поинтересовался:
– Эта штука для того, чтобы волосы сушить? Но у тебя волосы короткие, а у Жанны прическа, мыть голову вроде не собирается. Тогда зачем…
– Это электрофен, – снисходительно усмехнувшись, пояснил фотограф. – Я его использую для сушки пленки, процесс ускоряется в несколько раз. Обычно пленка долго сохнет после промывки в бачке.
Стас понял, что с феном откровенно сел в лужу. Надо было срочно реабилитировать себя, но, как это сделать, сыщик не представлял.
– Что у тебя с ухом, Лёвик?
Фотограф посмотрел на Стаса так, словно тот спросил его, а не забывает ли он чистить зубы по утрам.
– Глупости вспоминать не хочется, но тебе расскажу. Не поверишь, на одной пьяной вечеринке поспорил, что смогу прикрепить к ушам степлером фотографии и так просидеть до конца вечеринки. А что, думаю, для сережек уши ведь протыкают, тут то же самое. Идиотом, конечно, полным оказался, но, видимо, хмель в голову ударил, вот и… Мальчишка.
– И что, выиграл?
– Нет, проиграл. Крови много было, хотя попробовали только с одной стороны, фотографию залило, короче, в травмпункт пришлось бежать.
– Когда это было, что за вечеринка?
– В одной компании, ты этих людей не знаешь, полгода назад, примерно дело было.
– Ты был с женой?
– Нет, она не пошла на ту вечеринку, приболела малость.
Стас не знал, верить услышанному или нет, но решил времени на размышления не терять. Хрустнув пальцами, продолжил рассуждать вслух:
– Итак, кому могли понадобиться негативы уже сделанных фотографий? Либо кто-то хотел скрыть свой интерес к той или иной фотке, надеясь потом напечатать снимок для себя втайне от всех. Скажем, какой-нибудь сердечный интерес имеется у тайного воздыхателя. Либо… И это самое интересное… Фотки напечатаны не все, и среди негативов есть те, с которых снимки не напечатаны. И тот, кто их украл, знал об этом.
Фотограф помолчал, осмысливая услышанное, потом сказал:
– Я как-то не подумал о такой версии. Возможно, я и не напечатал что-то. Есть откровенно неудачные снимки. Ну, там, если человек моргнул или резкость подкачала, не в фокусе объект оказался, опять же.
– Но такие негативы ты вряд ли сохраняешь. Зачем тебе они?
– Совершенно верно, уничтожаю без сожаления.
– Вот именно. Так что остается второй вариант. Снимок сделан качественно, резко, контрастно… Но по какой-то причине не напечатан. Такое возможно?
– Почему бы и нет? – растерянно протянул Лёвик, поправляя очки. – Я мог и пропустить что-то. Я же не компьютер.
– Ты, конечно, уловил момент, когда за просмотром фотографий кто-то пнул Валентину под столом, чтобы та не распространялась?
– Извини. – Лёвик прищурился, словно у него на секунду расфокусировалось зрение. – Не понимаю, о чем ты. Ничего такого я не помню. Возможно, фотографировал как раз в этот момент.
От мысли, которая пришла внезапно в голову, Стас, разгуливавший по комнате, налетел на спинку кровати.
– Кстати, ты пленку еще не проявлял? Ну, ту, что нащелкал уже здесь. Она еще в фотоаппарате?
– Разумеется, там еще кадров десять осталось чистых, жалко…
– Ты что, собираешься еще что-то фотографировать?
Лёвик поправил очки, потом сцепил руки в замок. Через несколько секунд покачал головой:
– Ты сам сказал, надо мертвую Лену… сфотографировать. А так… снимать больше нечего, значит, надо проявить пленку и напечатать. Я как-то не подумал об этом.
– Теперь слушай внимательно. – Стас присел на корточки перед фотографом и взял его за плечи. – Сфоткай труп Лены и прояви. Но чтобы ни одна живая душа не узнала, что ты проявляешь пленку, отснятую на Новый год. Ты отвечаешь головой за эту пленку! Продумай, как незаметно проявить, закрепить и высушить. Усек?
Лёвик послушно кивнул.
Стасу стало немного жаль Игнатенко, следовало закончить разговор на более позитивной ноте.
– Когда ты обнаружил пропажу негативов?
– Уже после того, как Лену… Но украсть можно было когда угодно. Хоть час назад. Нас с Жанкой не было в комнате.
– Больше у тебя нет для меня никакой информации? – спросил Стас, уже собравшись уходить.
Лёвик вскинул руки, останавливая бывшего одноклассника:
– Есть, Стас! Раз уж ты попросил меня… Прошу, разреши забрать шприц. Жанка обнаружит пропажу, это будет такая истерика – мама не горюй!
Нахмурившись, Стас уселся на единственный стул. Тщательно подбирая слова, начал говорить тихо, почти шепотом:
– Ты просишь… как это… алаверды? Услуга за услугу? Но шприц – это улика! На нем отпечатки пальцев. А проявка пленки – это твоя помощь следствию. Это твой гражданский долг, если хочешь. Пойми, я сейчас поеду звонить в милицию и заодно вызову «Скорую», объясню, что диабетик забыла дома шприц для инсулина. По-моему, все логично.
Лева поморщился и взглянул на него поверх очков:
– Ты что, белены объелся? В новогоднюю ночь «Скорая» приедет самое раннее утром. Да и не ездят они по таким пустяковым поводам. А если у Жанки кома к утру начнется? Кто будет в этом виноват?
– Типун тебе на язык. Насчет «Скорой» – это уж как я звонить буду. Насколько буду убедителен. А я постараюсь убедить приехать, поверь.
– Мы с Жанкой домой уедем, ничего я проявлять не буду, – с обидой махнул рукой фотограф. – Вот только на чем? Мне кажется, если я Антоше скажу, что вызываю такси, он разрешит позвонить. В конце концов, пусть сам вызовет.
– Я ему тоже скажу, что ты не хочешь проявлять пленку. Хотя… – Хлопнув себя по коленям, Стас резко поднялся и направился к выходу. Игнатенко его не останавливал. – Поступай как знаешь, мне по барабану. Кому больше всех надо, пусть тот и корячится.
Требовалось переварить полученную информацию, и сделать это следовало в одиночестве, чтобы никто над душой не стоял. Сделав пару шагов в сторону лестницы, Стас замер. По идее, шприц, до сих пор находившийся в руке трупа, следовало изъять как вещдок, а комнату опечатать до приезда милиции.
Совершив над собой неимоверное усилие, он направился к двери, за которой лежала покойница. Пока шел, пару раз обернулся – всё казалось, кто-то за ним наблюдает.
Стараясь не смотреть в лицо мертвой однокласснице, он хотел уже забрать шприц, даже протянул руку… И вдруг почувствовал, что еще немного, и упадет рядом с мертвой Леной, ноги у него неожиданно подкосились.
Шприц в руке покойницы поменял свое положение! Стас отлично помнил, в какую сторону торчала игла, когда труп был только обнаружен – в сторону ног. Сейчас игла была направлена в сторону головы!
Обливаясь потом, он кое-как вынул улику из мертвых пальцев. Тут же подумал, что на
