выкинул из своей головы, как ненужное.
— «Ребят! Всё! Этой теоремы в билетах больше не будет! Давайте её пропускайте мимо!» — отскочил Витя к товарищам, радостно зачёркивая в блокноте ещё одну запись.
— Ах, вот, оно оказывается, что?! Ну, Витёк и хитёр! Недаром, что шахматист! Это они к концу экзамена столько вопросов вычеркнут, что и повторять-то будет нечего! Умно! — понял и Кочет.
— А вдруг какие-то вопросы повторятся? — всё же засомневался он.
И оказался прав. Умники, просидевшие за повторением лишь «не вычеркнутого», попали на него, так и уйдя с экзамена не солоно хлебавши.
А вечером в квартире Кочетов отмечали шестидесятипятилетний юбилей бабушки и девятнадцатый день рождения Платона. Такого семейного торжества не было с его пятнадцатилетия, когда также приезжала Эля, но с одним Гришей. Теперь же компанию дополнил очень компанейский её новый муж Аркадий Павлович.
Так что в этот раз семейная компания насчитывала восемь человек. И, как всегда, её душой и заводилой сразу стал муж Эли. Он постоянно что-нибудь рассказывал, сразу этим заполняя намечающиеся паузы.
Аркадий Павлович больше рассказывал о своём богатом на события прошлом. Он рассказал, как в молодости в геологической экспедиции он пошёл один на разведку дороги, и его в глаз укусила оса. Тот заплыл, а он был вынужден залезть на дерево и прижаться к его стволу целым глазом, чтобы совсем из-за кружащих кругом ос не потерять зрение, и стал звать коллег на помощь. И хорошо, что те были недалеко и услышали своего бедолагу Аркашу.
Все члены семьи особенно отметили, что Платон в этот раз не будет отчислен из института, и пожелали ему удачно сдать и последний экзамен зимней сессии.
— «Платон! А я всегда в тебя верила! Я чувствовала, что в самый трудный момент ты сможешь собраться и заставить себя сделать необходимое победное усилие! За тебя, брат!» — провозгласила тост Эля.
— «И чтобы ты всегда, несмотря ни на что, оставался оптимистом!» — поддержал жену Аркадий Павлович.
— «И я всегда в школе хвалилась Платоном!» — добавила и Настя.
— «А я — своим молодым дядькой!» — удивил всех Гриша.
— «А я на работе — своими детьми!» — созналась и Алевтина Сергеевна.
И лишь мудрые старики бабушка и отец предусмотрительно промолчали, дабы их внук и сын не зазнавался, что с ним по молодости ранее бывало не раз.
В процессе разговоров Платон поделился со старшей сестрой своей проблемой с химией:
— «Эль! Я ещё со школы так запустил химию, что до сих пор не могу в ней толком разобраться. У меня нет общей картины этой науки! А так, одни лишь отрывочные знания, не связанные между собой в единое целое, как в других предметах! Что бы ты мне посоветовала?».
— «Платон! Мне эта картина вполне понятна! Всё дело в том, что вас, как и раньше нас, в школе неправильно учили, не по системе! И человеку с комбинационным мышлением, постигающему любую проблему в комплексе, объёмно, бывает долго и трудно в этот стихийный набор знаний вникнуть! Но для тебя есть выход! Давай ближе к весенней сессии я дам тебе почитать учебник «Общая химия» издания Академии наук! И все твои старые и новые знания упорядочатся, встанут на свои места и будут тебе понятны!» — пообещала Эля, как понимающая проблему новоиспечённый осенью кандидат химических наук.
— «Спасибо, Эль! А то иначе у меня будет катастрофа!».
Но катастрофа произошла не у Платона, а у американцев, когда 21 января над Военно-воздушной базой США Туле в Гренландии потерпел катастрофу американский стратегический бомбардировщик В-52 Stratofortress с четырьмя термоядерными бомбами на борту. Как позже выяснилось, после возникшего пожара в кабине самолёта его экипаж вынужденно катапультировался, и неуправляемый самолёт врезался в землю недалеко от базы, в результате чего бомбы разрушились, вызвав радиоактивное заражение местности.
Но на этом напасти для американцев не закончились, так как 23 января КНДР у своих берегов захватила, нарушившее её территориальные воды, американское разведывательное судно «Пуэбло», пленив всех членов его экипажа.
Катастрофы коснулись и их союзников, когда 25 января в Средиземном море затонула израильская подводная лодка «Дакар», в которой находилось 69 членов экипажа. Эта, купленная у Великобритании Израилем, подлодка шла после ремонта и переоборудования из английского Портсмута к берегам Израиля.
А в пятницу 26 января Платон сдал последний экзамен по Начертательной геометрии, опять чуть не дотянув до оценки «хорошо», что отметил преподаватель Камзолов.
Тут же радостный Кочет позвонил Варе и доложил ей, что сессию сдал без хвостов, поинтересовавшись, как она сдаёт свою. К радости обоих оказалось, что и Варя накануне сдала свой последний экзамен и всю сессию, и как всегда без хвостов. И довольный жизнью Кочет полетел к ним, как на крыльях.
Войдя к Гавриловым, Платон сначала услышал в свой адрес от Надежды Васильевны:
— «О! Привет! Явление Христа народу!».
Но тут же, Александр Василевич дружелюбно уточнил:
— «Здравствуй! Нет! Это возвращение блудного сына!».
— «Привет! Скорее отца!» — уточнила Варя, обнимая и целуя своего наверно ещё любимого.
Тут же в прихожую выбежал Славик, радостно закричав «Папа!». А за ним показались и его тёти — тринадцатилетняя Клава и восьмилетняя Ксения.
И все прошли в большую комнату слушать рассказ студентов о смешных и не очень случаях, связанных со сдачей экзаменов. А насмеявшись над собой и нерадивыми коллегами, все сели за чай, затем впятером без родителей выйдя гулять с санками по вечерней зимней Москве.
И здесь разговорам Платона с соскучившимися по нему девчонками не было конца. Сёстры Вари наперебой рассказывали ему о своих школьных проблемах и случаях, а Платон, как «старший брат», давал им советы.
— Наверно их прорвало на меня, потому что дома их слушать родителям и Варе некогда? Вот и откровенничают со мной! Щебечут, как по весне певчие птахи! — взглянул Платон на то и дело смешно открывающиеся ротики девчонок.
Но он, слушая младших сестёр, больше уделял внимание сыну, не забывая и Варю.
Нащебетавшись, девчонки умолкли, переключившись на санки и племянника. А Платон занялся Варей.
— «Вот, видишь? Я всё сделал, как обещал! Сдержал своё слово! А ты не в обиде? А то я страшно соскучился по всем вам!» — задал он ей вопрос в лоб.
— «Да нет, не в обиде! Молодец! Ты поступил по-мужски! — сглотнула Варя слюну, тем вызвав сомнение Платона в искренности её слов — Я тоже очень соскучилась!» — закончила она фразу уже страстно и искренне.
И они отвернулись от детей, вспомнив о своих прошлых страстных зимних поцелуях, пока не были возвращены на землю возгласом Клавы:
— «А я всё вижу, хитрые
