Но сейчас визит был совсем иного качества! Впервые Берга пригласила в свой дом аристократка, да не простая, а баронесса N! Имени ее Берг не произносил даже мысленно, однако искушенный в светской жизни человек мог догадаться с трех раз, тем более что за два дня до назначенного свидания Берг дежурил в доме баронессы на благотворительном балу в пользу раненых матросиков с крейсера «Варяг».
Сами матросики еще были в долгом пути, но к их приезду уже готовились по мере сил. А поскольку баронесса Кноритц ничего, кроме балов, делать не умела, тут же был изобретен новый «морской» бал. Завистницы кусали себе локти, что не они придумали первыми такое роскошное зрелище.
Для этой цели все слуги в доме баронессы были одеты в военно-морскую форму, отчего опустел один из складов в Кронштадте. Дом был украшен по фасаду флагами расцвечивания. В одном месте шутники-матросы якобы случайно выложили на военно-морском языке неприличное словосочетание. Никто, кроме причастных к пониманию морской азбуки, об этом не догадывался, а догадавшиеся только хихикали и указывали друг другу на матерное посвящение баронессе.
Разумеется, государю тоже донесли, и он специально проехал мимо дома баронессы, чтобы посмеяться. Ей было доложено, и душа ее, не ведая истинной причины, возликовала и вознеслась на мгновения к небесам. Вернувшись на грешную землю, баронесса с удвоенной энергией принялась за организацию бала, заручившись для начала приглашением самого модного дирижера-распорядителя танцев. Он немного пококетничал, но потом милостиво согласился.
Все было бы просто замечательно, если бы не супруг, мешавшийся постоянно. У супруга, кроме титула, не было никаких мужских достоинств — ни чина, ни роста, ни стати, ни приличествующих титулу пороков: он не играл, не кутил, не заводил себе любовниц или, на худой конец, любовников. Добро бы он пил! Это примирило бы баронессу с его существованием. Так нет! Он ходил за ней, как нитка за иголкой, и скулил о том, что она не так тратит его деньги, не так одевается, не так рожает, а родив — не так воспитывает. В общем, барон был редчайший зануда, и представить себе жизнь, до конца наполненную бароном, баронесса не могла. Это приводило ее в тихий ужас. Надо было.что-то предпринять.
Она открыто ему изменила с одним великолепным стрелком и бретером, надеясь, что они с бароном будут стреляться и на лбу ее благоверного между рогов появится маленькая дырочка, несовместимая с бароновой жизнью. Но — увы! — супруг, прознав (не без помощи супруги) о появлении вышеозначенных рогов, добавлять к ним дырочку отнюдь не поспешил. Более того, он посетил своего соперника и стал выговаривать ему: зачем разбил любовь, зачем не предупредил его, зачем то, зачем это...
В отчаянии бретер бросил и соблазненную, и службу в столичном полку, записался на фронт и, по слухам, уже почти успел сложить голову за отечество, государя и баронессу. Это все только прибавило занудности супругу. Теперь он корил жену за будущую смерть молодого человека.
Чтобы не привлекать внимания, Берг прибыл на бал загодя и в штатском, имея на руках малую химическую походную лабораторию, чем вызвал повышенное внимание баронессы, оказавшейся довольно-таки прожженной пироманкой. По ее просьбе были запалены две пиротехнические свечи, устроен для тренировки слуг малый пожар в камине и при этом основательно испорчен туркестанский ковер, свидетель грехопадения баронессы. Ковер погиб, не выдав этой тайны.
Тапером был приглашен Альвист, самый выносливый из столичных таперов. Он опробовал рояль, остался им недоволен и потребовал совершенно несоразмерную плату. Пришлось пойти и на эти расходы. Уже были заказаны корзины мимоз, гвоздик, нарциссов и гиацинтов. Терять было нечего, ожидался успех, и даже зануда-хозяин был приспособлен к делу: он репетировал со слугами живую картину гибели «Варяга». Получалось премиленько, почти как на самом деле.
Берг осмотрел место будущей баталии, дал несколько ценных советов, потом не выдержал, засучил рукава и за пару часов приблизил картину морского боя к натуральной настолько близко, насколько позволяла обстановка и обстоятельства. Буде его воля, Берг взорвал бы к чертовой бабушке весь особняк баронессы, но вовремя сдержался и не стал усердствовать в организации «последнего парада». Все равно должно было получиться великолепно!
И получилось. Слухи о прошедшем бале взбудоражили Петербург не менее, чем само известие о гибели крейсера. Наиболее отсталые в умственном развитии петербуржцы поверили в то, что действительно в доме баронессы Кноритц вечером произошло сражение с японцами, закончившееся полной победой баронессы над макаками. К дому были стянуты лучшие силы окрестных пожарных частей, но благодаря талантам Берга самого худшего удалось избегнуть. Хотя, не скроем, были моменты, когда душа Берга уходила в пятки и долго оттуда не показывалась. Но Бог милостив, и все прошло как нельзя лучше.
Альвист играл как никогда, и на крышке рояля перед последним танцем — котильоном — горой лежали подарки и банты, знаки всеобщей дамской признательности. Распорядитель танцев носился по бальной зале как черт.
— Этот молодой человек далеко пойдет, — сказала великая княгиня Мария Павловна, глядя на стройную фигуру распорядителя-конногвардейца. — Как его имя?
— Барон Врангель, ваше сиятельство, — почтительно прошелестела хозяйка бала.
— Смешная фамилия, — улыбнулась великая княгиня, но запомнила.
Сбор в пользу матросиков достиг небывалой суммы — тысячи две, не менее, одними только ассигнациями! А еще серебряные портсигары, заколки с рубинами, .серьги с изумрудами, кольца без счета и прочей мишуры тысяч на семь. Вот будут счастливы защитники отечества! Кому-то хватит на новую деревянную ногу, кому-то — на руку... «Кому-нибудь не мешает приобрести и заменить голову!» Последняя фраза, мгновенно облетевшая залу, принадлежала молодому флотскому офицеру Колчаку.
Между танцами и хлебом (так назвали ужин) поместились зрелища. Притушили свет. Из-за портьеры, изображавшей море, выплыл картонный «Варяг». Из труб валил настоящий дым, а из орудийных стволов стали греметь настоящие выстрелы. Это Берг, идя сзади за картоном, ловко поджигал короткие бикфордовы шнурики, и через секунду орудие стреляло пышным снопом искр. Многочисленные барышни визжали от восторга и кричали «Браво!».
Японские миноносцы были много меньше по размерам и стреляли гораздо чаще. Из-за них показались два японца, коих изображали нанятые на Сенной площади китайские торговцы. «Японцы» скалили зубы и предательски размахивали (за неимением лучшего) кривыми турецкими ятаганами из оружейной комнаты барона. Нечисть — она везде нечисть, и ятаганы вкупе с китайцами были приняты за чистую японскую монету.
В завершение был дан миниатюрный салют цветов российского флага, и под эту патриотическую трескотню «Варяг» погрузился в серую портьеру. Все, кроме Колчака, встали. Колчак же матюгнулся сквозь зубы и покинул с двумя приятелями поле сражения. В соседней зале были накрыты столы для ужина. Три офицера взяли по большой рюмке водки и выпили, не чокаясь, в память погибшего товарища, графа Нирода, — они вместе служили гардемаринами в своем первом кругосветном вояже на броненосце «Ретвизан». В бальной зале послышались звуки «Боже, царя храни» — то пели приглашенные хористы Мариинского театра. Колчак вновь нехорошо отозвался о происходящем и поднял вторую рюмку:
— За тех, кто в бою!
И тут к ужину хлынули гости. Офицеры в мундирах всех цветов радуги, степенные дамы, девушки на выданье в бальных нарядах с обнаженными спинами стали есть и пить во славу русского флота. Все шло так' хорошо, что баронесса исплевалась через левое плечо, предотвращая козни со стороны аристократических подруг.
Когда последний гость покинул теперь уже самый гостеприимный дом столицы, силы оставили хозяйку, и она без задних ног, на одной только воле поплелась в залу приглядеть за слугами. В пустой зале в совершенном одиночестве исполнял свой долг позабытый всеми храбрый поручик Берг. Он отыскивал несгоревшие петарды, удалял горючие материалы, заботливо оберегая вверенный ему дом от неминуемого пожара. Такая ретивость удивила баронессу. Усердие требовало вознаграждения, и она велела подать ужин прямо в залу, где и уселась, пригласив Берга разделить трапезу.
Поскольку оба с утра ничего не ели, то накинулись на еду удивительно дружно и уже к третьему бокалу шампанского почувствовали себя давними приятелями. Боже упаси, Берг понимал всю глубину разделявшей их сословной пропасти и не претендовал ни на что, кроме как на хороший ужин. Однако бес всесилен, и если Берг не претендовал, то баронесса призадумалась, держа в зубах воображаемый сыр в виде молодого поручика.
Совершенно некстати в зале показалась безутешная фигура барона, с унылым видом подсчитывавшего убытки, нанесенные дому. Барон был изгнан из зала настолько быстро, что Берг принял его за слугу и даже прикрикнул на неради-, вого, чему тот удивился, но посчитал полицейские полномочия Берга достаточными для того, чтобы безропотно удалиться.
