Скворцов предпочитал действовать, что называется, в лоб, нависал над Андреем своим упитанным телом, сверлил грозным взглядом маленьких серых глазок, размахивал пухлыми кулаками, периодически переходил на «ты».
— Где вы были двадцать восьмого марта между четырьмя и девятью часами утра?
— До восьми тридцати я был дома, в девять вышел на смену в бригаду номер семь на центральной подстанции скорой помощи.
— Прямо так точно помнишь? Заранее готовился?
— Просто память хорошая.
— Кто может подтвердить?
— Дома — жена, на выходе из общежития — вахтер, на скорой — старший диспетчер и старший врач.
— Проверим. Что вы делали вечером третьего марта около дома номер тридцать по улице Мамина-Сибиряка?
— Меня там не было.
— Тебя опознали! Вот протокол! — Капитан выложил на стол заполненный бланк и хлопнул по нему рукой. Стоявший на столе пустой стакан подпрыгнул и покатился к краю. В последний момент Скворцов поймал стакан, поставил обратно.
— Это какая-то ошибка, — пожал плечами Сергеев. — В это время я был дома.
— Проверим. А что ты на это скажешь?
Скворцов с опаской посмотрел на непоседливый стакан и осторожно выложил на стол два лоскута ткани с прикрепленными к ним бирками. Один лоскут был найден при обыске в тумбочке, другой лежал на кровати и был изъят в присутствии понятых. Рядом появился пакет с розовыми шарфиками.
— Узнаешь?
— Узнаю.
— Ага! Значит, признаешься, что это ты отрезал ткань от халатов задушенных тобой такими вот шарфиками женщин?!
— Признаю, что эти куски ткани вместе с шарфиками мне подбросил неизвестный.
— Кто подбросил, зачем?!
— Не знаю, если бы знал, здесь бы не сидел.
— Где твой черный вельветовый пиджак?
— Украли.
— Кто?
— Тот, кто куски ткани и шарфики подбросил.
— Почему не заявил в милицию о краже?
— А вы что, серьезно пиджак бы искать стали?
— Не умничай, Сергеев. Где ты был четвертого марта с пяти до десяти…
Во время допроса в комнате присутствовал еще один человек в штатском, старше Скворцова. Он расположился за вторым столом, внимательно слушал диалог капитана и доктора, иногда тоже задавал вопросы. Его интересовало другое, к убийству женщин не относящееся. Например, какие у Андрея в детстве были домашние животные, дружил ли он с одноклассниками в школе, ссорились ли родители Сергеева и кто главный в семье: отец или мать…
Если эти вопросы и удивили Андрея, он не подал вида, в отличие от Скворцова, который недоуменно и с явным раздражением смотрел на штатского, отвлекающего подозреваемого по пустякам и мешающего работать.
— Посиди в камере, Сергеев, подумай, — закончил капитан, так ничего толком не добившись. — Хорошенько подумай, единственный твой шанс — это чистосердечное признание. Возможно, суд заменит высшую меру наказания тюремным сроком.
Он дал Андрею расписаться в протоколе и вызвал конвой.
Бороться и искать! Найти и не сдаваться!
А. Теннисон, монолог Одиссея
Добровольная народная дружина — уважаемая организация. Милицию, когда приспичит, не дозовешься, а дружинники регулярно по улицам ходят. Правда, только до десяти вечера, но так после десяти добропорядочным гражданам дома сидеть полагается. Название «добровольная» не совсем соответствует истине. Всем известно, что участие в дружине — все равно что посещение политинформаций. За отлынивание можно квартальной премии лишиться и в отпуск зимой пойти. Возраст и пол дружинников, как и состояние их здоровья, значения не имеют. Потому что прогуляться на свежем воздухе всем полезно, а бегать за хулиганами никто не заставляет. Это пусть хулиганы от народных дружинников бегают.
Трое молодых людей с красными повязками на рукавах, две девушки, на вид студентки, и здоровенный парень, кровь с молоком, явно рабочий класс, не вызвали подозрений у сидящих на боевых постах около подъездов пенсионерок. Странно только, что милиция поручила дружинникам разыскать того самого убийцу, которого Николавна из тридцатого дома на прошлой неделе видела. Всему городу известно, что злодея поймали. Или еще один, похожий объявился? Но в милиции знают, что делают. Раз поручили разыскать, значит, так надо. Впустую дружинников гонять не будут. Поэтому на все расспросы бабушки с готовностью объясняли, что сами они этого типа не видели и кто такой — не знают, но явно не из их района.
Зайдя за угол дома, Николай убрал фотопортрет во внутренний карман и тяжело вздохнул.
— И здесь то же самое, никого мы не найдем…
Это был уже второй адрес. На первом дружинников так же приветливо встречали, но ничем помочь не могли. Изображенного на фотороботе парня никто не знал и раньше не встречал.
— У нас еще один адрес есть, спасибо Ивану Сергеевичу, — сказала Марина, доставая из сумочки тетрадный лист, который передал Николаю ранее работавший в милиции водитель. — Вот, Хомякова, пятнадцать.
— А, бесполезно. — Коля обреченно махнул рукой.
— Ничего не бесполезно, — возразила Оксана. — Мы должны эту версию до конца отработать. Я уверена, что Андрей так же сделал бы.
— Ну, отработаем, а дальше что?
— Дальше будем искать, пока не найдем, или ты уже готов сдаться?
— Кто, я?! — возмутился Николай. — Я сдаться? Поехали!
Марина посмотрела на часы.
— Сейчас уже поздно, пока доберемся, совсем стемнеет, бабуси по квартирам разойдутся. Завтра поедем.
Но на завтра планы изменились. В «штабе», как назвал квартиру Неодинокого младший член команды, их поджидали сам Вовка и рыжий веснушчатый мальчишка лет двенадцати. От идеи город перевернуть Вовка не отказался. Попросив Оксану нарисовать тридцать копий с раздобытого им в опорном пункте фоторобота, он раздал портреты знакомым пацанам, а сам остался дежурить и принимать сообщения от быстроногих курьеров. По важному виду Вовки было понятно, что в закинутую им сеть что-то залетело.
— Это Митяй, — представил Вовка рыжего. — Давай, Митяй, рассказывай.
— А че рассказывать-то, — засмущался мальчишка. — Я же тебе все уже рассказал.
— Митя, ты мне теперь расскажи, — попросила Марина, показывая на сложенный вчетверо лист в руках мальчика. — Ты узнал этого парня, что на рисунке?
— Ну да, узнал.
— Где ты его видел?
— В театре.
— Каком театре?
— Ну в этом… Юного зрителя.
— Ты был в театре на спектакле и увидел среди зрителей этого человека?
— Нет, он этот…
— Артист он! — не выдержал Вовка.
История получалась такая. В прошлую среду Митя точно помнил, что была среда, потому как удалось на законных основаниях прогулять географию, шестые классы повели на дневной спектакль в театр. Как назывался спектакль, Митя сказать не мог.
— Скучный такой, про Ленина. Если бы училка не проверяла, смылся бы.
Но артиста, игравшего роль белогвардейца, Митя запомнил.
— Гад такой, жалко, у меня рогатки с собой не было. Я бы ему точно под глаз засветил.
— А
