Ознакомительная версия.
– Обидеть хочешь? Пей!
– Нет, – сказал я твердо, – хозяйка, унеси это пиво и принеси мне вина.
Бородатая рожа не спускала с меня глаз. Но полковница быстро пожала плечами, взяла мою кружку и куда-то унесла. Потом вернулась с другими стаканами, наполненными пивом, а передо мной вновь возникла кружка с орлом. Я отодвинул ее рукой.
– Нехорошо-с! – заявил барон Дорфгаузен, заходя справа от меня. – Сами-с угощаете, а не пьете. Нехорошо-с, не по-благородному.
– Ву ле ву буар ён вер авек ну, силь ву пле, мсье, – сказала Полковница, снова пододвигая ко мне кружку.
– Не буду буар, – ответил я твердо, стараясь не упускать из виду барона. Руку я по-прежнему держал в кармане, сжимая свой шипастый кастет.
– Ах ты, сука! – вдруг заревел бородатый и нагнулся, чтобы схватить меня за грудки. – Держи его, Оська, лей ему в глотку!
Я выдернул руку из кармана и ткнул прямо в бороду – там, где разевался вонючий рот. Брызнула кровь, и бандит отшатнулся назад. Я вскочил, держа кастет перед собой. Барон выругался и выхватил из-за спины финку.
Не знаю, чем бы закончилось дело, если бы в дыму вдруг не проступил светлый прямоугольник открывшейся двери и чей-то голос не сказал громко:
– А ну! Что тут у вас?
В комнату вошли трое. Впереди – суховатый мужчина, хорошо одетый, но с пальцами, унизанными перстнями. За его плечом следовал молодой франт с помятым лицом, стриженный по-американски и с американскими же тонкими усиками над влажными чувственными губами. А сзади возвышалась фигура Саламонского.
– Сет идиот не ве па буар де ля биер, – сказала Полковница, – пить не хочет.
Суховатый мужчина с зализанными на прямой пробор волосами склонил голову и внимательно посмотрел на меня. И от этого взгляда мне стало страшнее, чем в тот момент, когда на меня кинулся бородатый. Единственная надежда была на Саламонского – при нем меня скорее всего убивать не станут. Но вдруг он заодно с этими бандитами и не захочет, чтобы я был свидетелем того, что он пришел в этот притон?
– Кудлю кастетом в зубы ткнул! – пожаловался барон Дорфгаузен.
– Да? – спокойно спросил сухощавый.
Но тут, к моему великому облегчению, высказался Саламонский:
– Владимир Алексеевич! Что же это вы? Мы же договорились, что вы снаружи подождете!
Сухощавый резко повернулся к Альберту Ивановичу:
– Ваш человек?
– Мой, – кивнул Саламонский.
– С охраной пришли? Боитесь чего?
Саламонский побагровел:
– Мне охрана не нужна. Я если захочу – кого угодно раздавлю. Друг это мой – журналист Гиляровский.
– Гиляровский? – сухощавый повернулся ко мне, но уже заинтересованно. – Тот самый Гиляровский? Король репортеров?
Я кивнул.
– Так меня называют.
– Что же вы сразу не сказали?
Он посмотрел на стол, увидел кружку с орлом и болезненно поморщился.
– Уберите это. Налейте господину репортеру из моей бутылки.
– Спасибо, но я пойду, пожалуй, – сказал я, не выпуская кастета из пальцев. – Уже поздно.
Сухощавый повернулся ко мне.
– Конечно. Всего хорошего. Только вот что… Надеюсь, все тут произошедшее останется между нами? Никаких статей? Это просто частное недоразумение. Вы понимаете? – последние слова он сказал с особым нажимом.
Я кивнул.
– Я тоже пойду, – сказал Саламонский. – Дайте мне мое пальто.
Сухощавый кивнул, и барон откуда-то из угла принес пальто Альберта Ивановича.
Не подавая руки, Саламонский сухо откланялся, и мы вышли из притона. Некоторое время шли молча. Наконец, уже на бульваре, директор остановился и повернулся ко мне.
– И зачем вы пошли за мной в это место? – спросил он.
– Я за вами не ходил, Альберт Иванович, – ответил я, твердо глядя в его глаза. – Всякий знает, что я пишу о подобных местах. Все это – чистое совпадение.
– Совпадение? – с сомнением произнес Саламонский. – Что же, для вас вышло очень удачно, что я там был. Компания эта – не самая хорошая. Могли бы вас и вперед ногами вынести.
– И не в таких переделках приходилось бывать.
Директор дернул щекой в ответ на мое, как он считал, бахвальство.
– Как скажете…
– А вы, Альберт Иванович, если не секрет – отчего это водите знакомство с этими мерзавцами? Ведь их промысел известен – завлекут новичка, опоят «малинкой», да и обчистят, как липку.
– Это мое дело, – внушительно сказал Саламонский, но потом смягчился и пояснил: – Поигрываю, Владимир Алексеевич, душу отвожу по маленькой. Ставки небольшие, но зато азарт. Только Лине не говорите – незачем ей знать, как мы, мужчины, отдыхаем душой. Не так ли?
Я кивнул. Мы пожали друг другу руки и расстались.
По дороге домой я вспоминал все, что случилось за этот вечер. Безусловно, Саламонский мне врал. В таких притонах за закрытыми дверями игра шла по-крупному, проигрывались не только целые состояния, но иногда и сама жизнь. Значит, что-то его связывало с бандитами на Грачевке.
Кроме того, странно, что бандит меня знал, а я его – нет. Мне казалось, что я знаком практически со всеми крупными представителями преступного мира Москвы. Однако этот сухощавый мне никогда не встречался. И не подходил ни под одно описание, мной услышанное или прочитанное.
Ну а Лиза?
Свидание с ней теперь казалось мне далеким, будто произошло оно не пару часов тому назад, а пару недель.
Насколько искренней была Лиза? И если она меня обманывала, то зачем?
22-го утром я поехал на Остоженку в охранную контору «Ваш Ангел-хранитель». В ней ничего не изменилось со времен моего последнего посещения. Все та же скромная табличка с одним только названием агентства, все та же каморка с пожилым мужчиной в старомодном черном сюртуке – местным цербером. Я уже рассказывал, что в те времена, кроме полиции, в Москве было несколько контор, которые занимались охранной деятельностью, – сопровождали купцов, перевозивших крупные суммы, или же выбивали долги у тех, кто скрывался от кредиторов. «Ваш Ангел-хранитель» и был одной из таких контор. Ее сотрудники, или как их называли коротко «ангелы», ходили в черных сюртуках и немного смахивали на гробовщиков – это оказывало исключительно сильный эффект на тех, кому приходилось с ними сталкиваться. Руководил «ангелами» мой старый знакомый Петр Петрович Арцаков, который был в молодости борцом, выступал под именем Махмуд-оглы и представлял собой беглого янычара, выходя на арену для схваток с другими борцами. На почве цирка мы с ним и подружились. Входя в его спартански обставленный кабинет, я подумал, как он воспримет мою просьбу помочь в деле, связанном именно с цирком.
– А! Владимир Алексеевич! – протянул мне руку Арцаков. – Все никак не угомонишься? Другие в наши годы уже посиживают в гостиных, чаи гоняют, а ты все приключения ищешь на свою голову?
– С чего это ты решил, Петр Петрович?
Арцаков положил свои толстенные руки-бревна на стол:
– Стал бы ты ко мне приходить просто так…
– Точно!
– Ну, рассказывай, только без предисловий. У меня времени нет сейчас. Жду клиента.
В кабинетике было жарко натоплено. За оконной решеткой на стекле медленно таяли морозные узоры, открывая овал на белый дворик с черными голыми деревьями. Пока я рассказывал Арцакову свое вчерашнее приключение, он то поглядывал на этот пейзаж, то упирался взглядом в зеленое сукно своего стола.
– Ну и что тебе от меня надо?
– Пока только информацию. Что за человек владеет тем притоном? И почему к нему ходит Саламонский.
– Ну, это как раз несложно, – ответил Петр Петрович. – Эти ребята мне знакомы. Тот сухощавый – это Дёмка Тихий.
– Хорошая кличка, – кивнул я, – вполне ему подходит.
– Ну да, – подтвердил Арцаков. – Тихий он тихий, но жесток. Слова лишнего не скажет – сразу шило в печень сунет, и привет. Странно, что ты с ним на бегах не познакомился. Вроде как ты там бываешь.
– Увлекается?
– Еще как. Только он не ставит, а скорее собирает. Под ним с десяток букмекеров ходит. Вообще шайка у него небольшая, но крутая. И картами промышляют там у себя тоже. Сами почти и не играют, но пара человек из них – сильные шулера. В общем, занимаются в основном игрой. А вся эта канитель с притоном, бабами и «малинкой» – так, подспорье. Навроде как огородик у крестьянина.
– Так что же, – спросил я, – этот Тихий – он сам себе хозяин?
– Ага, – ответил Арцаков, – сам себе. Но дерзкий… До дурости. Мало ему приезжих обирать. Он все мечтает прибрать к рукам денежки других тузов.
– Это как?
– Устраивает для них банчок. Разыгрывает из себя святого – мол, приезжайте ко мне ваш хабар проигрывать – у меня строго с шулерами – все по-честному.
– И ездят?
– Ездят. Типа – на нейтральную территорию.
– Что, и Саламонский участвует в такой игре?
– А че, Саламонский – не человек, что ли? Он их давний корешок.
– Откуда ты этого Тихого знаешь? – спросил я.
Арцаков помедлил, взглянул на картотеку, потом снова в окно и нехотя продолжил:
Ознакомительная версия.
