Ознакомительная версия.
Аббат Симон, насытившись и запив обед двойной порцией полуразбавленного вина, подал знак прекратить чтение. Монахи поставили кружки вверх дном на тарелки, аккуратно специальной щёточкой собрали, разбросанные на столе хлебные крошки. Всё так же, стараясь производить как можно меньше шума, братия встала, произнесла благодарственную молитву и, поклонившись, молча потянулась к выходу.
Матье де Нель по совету отца-госпиталия решил использовать послеобеденный отдых для разговор со старым сторожем Дидье. Вместе с остальными монахами он прошёл по галереям клуатра, но вместо того, чтобы свернуть к двери братского корпуса, направился дальше. У церковного портала его неожиданно догнал камерарий.
— Простите, господин викарий, я хотел узнать, будете ли вы сегодня осматривать сокровищницу?
Матье де Нель внимательно посмотрел на брата Жильбера. Камерарий ему нравился. Тихий, спокойный голос, сдержанные движения, умные глаза — всё в брате Жильбере располагало к себе. Поэтому Матье де Неля не удивил тот факт, что многие из братии, как он слышал, хотели бы видеть камерария на месте аббата. Может, стоит расспросить его о покойном пономаре?
— Нет, сегодня никак не получится, — ответил викарий и, не удержавшись, спросил: — У вас всегда так чинно проходят трапезы?
— В общем, да. Хотя, не стану лукавить, всякое бывает, — ответил брат Жильбер с подкупающей искренностью. — Правда, сегодня особый случай.
— Вы имеете в виду смерть пономаря?
— Да. Я понимаю, что монах, как никто другой, должен быть готов к смерти, но…, — камерарий развёл руками, — плоть слаба и вид чужой кончины невольно понуждает задуматься о своей собственной.
— Особенно, если чужая смерть преждевременна и насильственна, м добавил Матье де Нель, не сводя глаз с лица камерария.
— Что вы имеете ввиду? — брат Жильбер ошарашено уставился на викария.
— Только то, что кто-то до такой степени ненавидел покойного пономаря, что помог ему раньше времени отправиться по пути всех смертных, — доверительным тоном сообщил викарий.
— Это что, правда?
— Правдивей некуда. Вот я и подумал, возможно, вы смогли бы мне помочь установить истину? Если не ошибаюсь, вы давно в этом монастыре, не так ли?
— Да, тому уж лет десять. Но, погодите, — брат Жильбер потёр виски, — я никак не могу прийти в себя. Может, нам лучше зайти в церковь?
Викарий оглянулся по сторонам — клуатр был пуст, но осторожность не помешает.
— Нет, лучше поговорим здесь.
Камерарий вслед за викарием обежал взором пустой внутренний двор.
— Понимаю, с этого места прекрасный обзор и полная недосягаемость для чужих ушей.
— Ваша догадливость делает вам честь, но все-таки вернемся к нашей теме. Итак, вы не верите в то, что в стенах аббатства Святого Аполлинария могло произойти убийство?
Камерарий нахмурился и не совсем уверенно ответил:
— Ну, если вы так утверждаете, выходит, для этого есть основания.
— Есть, — подтвердил викарий. — И чтобы развеять ваши сомнения, брат Жильбер, я вам открою, какие именно.
Камерарий хотел что-то сказать, но викарий жестом остановил его:
— Не отрицайте, я же вижу, что вы не поверили. Или, скажем так, не до конца поверили. Так вот, верёвка, привязанная к языку колокола, не была прогнившей, она была намеренно подрезана с таким расчётом, что пономарь должен был обязательно сорваться вниз. К сожалению, главное доказательство — верёвка — исчезло.
— Господин аббат знает об этом? — быстро спросил камерарий.
— Знает.
— И что он говорит?
— Аббат считает, что это кто-то из гостей или сторожей-мирян. А что думаете вы?
— Я? — изумился камерарий, но тут же кротко добавил: — Что я могу думать. Впрочем, если выбирать из двух предположений, то гости мне кажутся предпочтительней.
— Вот как? Почему? — спросил викарий.
— Просто потому, что сторожей я знаю. Дидье здесь появился ещё до моего прихода, а Пьер несколькими годами позже. Нет, это не они, — уверенно заключил брат Жильбер. — Скорее всего, кто-то из гостей. Иногда у нас останавливаются престранные личности.
— Разумеется, — согласился викарий. — Но возможен также и третий вариант.
— Третий?
— Кто-нибудь из братии, — нарочито будничным тоном обронил викарий.
Брат Жильбер несколько мгновений недоверчиво смотрел на собеседника.
— Вы так думаете?
— А вы? — в свою очередь спросил викарий.
— Помилуйте! — воскликнул брат Жильбер, — я ведь только что узнал о ваших подозрениях. У меня и времени-то не было, чтобы подумать.
— Это не подозрения, это доказанный факт, — отрезал викарий.
— Пусть так, но всё равно, не могу представить, чтобы… хотя, — камерарий закусил губу.
— Ну-ну, — подбодрил его викарий.
— Пономарь, надо признать, был хвастун и чревоугодник, в общем, благочестием не отличался. К тому же, ему каким-то образом удавалось доставать мясо и крепкое вино.
Викарий скептически поморщился.
— Все эти нарушения устава не повод для убийства, вам не кажется?
— Да, вы правы. В таком случае, его смерть выглядит бессмысленной, — пожал плечами брат Жильбер. — А может, это как-то связано с его поездками в Орлеан? Он, кстати, оттуда возвращался крайне довольный жизнью? Я всегда подозревал, что его «историйки», как он называл рассказы о своих похождениях в миру, случались с ним не только до пострига, но и после оного. Вы бы расспросили отца-настоятеля.
— Обязательно это сделаю, — викарий помолчал немного прежде, чем задать следующий вопрос. — А не имел ли пономарь склонности рассказывать аббату о проступках братии, как вы думаете?
— Доносил, значит, и ему за это кто-то отомстил? — брат Жильбер понимающе хмыкнул. — Не знаю, всё возможно. Но, видите ли, отец-настоятель много разъезжает, поэтому его карающая длань не всегда добирается до братьев-нарушителей.
— А как же брат Рауль? — ввернул викарий.
Лицо камерария омрачилось.
— О, вам и об этом уже известно? Однако вы время зря не теряете!
— Это мой долг, я ведь визитатор, — напомнил викарий.
— Да-да, разумеется, — брат Жильбер виновато откашлялся. — Что до брата Рауля, то для его наказания была веская причина. Но вы, вероятно, и сами слышали, в чём там было дело.
Викарий кивнул.
— Ну что ж, благодарю вас за откровенную беседу, брат Жильбер, и не смею больше задерживать — время послеобеденного отдыха должно использоваться по назначению.
Камерарий простился и скрылся за дверью, ведущей к братским кельям.
***
Сторож Дидье сидел на церковной паперти, подстелив под себя вытертую козью шкуру. Когда Матье де Нель подошёл, Дидье как раз заканчивал чистить дверной замок. Его взлохмаченные седые волосы длинными космами спадали на лоб, закрывая глаза. Он фальшиво напевал весёлый мотив, делая вид, что не замечает подошедшего викария.
— Вы и есть сторож Дидье? — спросил Матье де Нель.
— Он самый, — отозвался старик, не отрываясь от работы. — Мерзкая погода, не так ли, святой отец? Сейчас самое время сидеть у очага и греть ноющие кости. Хвала Богу до Вечерни недалеко, а там и на покой. Всё — монашеский день закончен. Запрём ворота и, если никого нелёгкая не принесёт, то до утра будет спокойно.
Викарий повертел головой — садиться на грязную паперть не хотелось, но и возвышаться столбом было неудобно. Сторож, очевидно, заметив его душевные муки, подвинулся, давая место. Матье де Нель поблагодарил и устроился рядом на облезлой шкуре.
— И часто вас будят по ночам полуночные гости? — поинтересовался викарий.
— Будят? — сторож метнул на него хитрый взгляд. — Что такое вы говорите, святой отец? На то я и сторож, чтоб бодрствовать ночь напролёт.
Матье де Нель окинул взглядом образец ревностного служаки, такого стоит похвалить, он так разговорится — не остановишь.
— Бдительный сторож заслуживает всяческих похвал, а вот напарник ваш, Пьер, мне показался безответственным.
— Истинная правда, святой отец, — с готовностью подхватил Дидье. — Пьер послан мне в наказание, бестолков и ленив, прям, не знаю, что с ним делать. Сперва думал, обвыкнется, поэтому не сильно и принуждал парня, да видать зря. Я уж давно махнул на него рукой, вот только, когда по нужде отлучиться нужно, тогда — да, бужу наглеца. Этой ночью, к примеру, дождь всё лил и лил, а под дождь — самый сон, ели разбудил Пьера.
Викарий сочувственно покачал головой.
— А скажите, Дидье, видели ли вы кого-нибудь из братии этой ночью на колокольне?
— Ночью говорите? — сторож хитровато прищурился, — так спит братия, ночью-то, святой отец. Устав в обители соблюдается строго.
— О да, о соблюдении устава я уже наслышан, — со вздохом ответил Матье де Нель. — Ну, а если бы я не был визитатором, то чтобы вы мне ответили?
Ознакомительная версия.
