Ознакомительная версия.
— А скажите, Дидье, видели ли вы кого-нибудь из братии этой ночью на колокольне?
— Ночью говорите? — сторож хитровато прищурился, — так спит братия, ночью-то, святой отец. Устав в обители соблюдается строго.
— О да, о соблюдении устава я уже наслышан, — со вздохом ответил Матье де Нель. — Ну, а если бы я не был визитатором, то чтобы вы мне ответили?
Дидье издал булькающий звук, означавший, вероятно, смех.
— Так тоже и ответил бы, святой отец, сли службы в церкви нет, то все спят, как положено.
— Понятно. А вот Пьер уверяет, что видел одного из монахов ранним утром, — не моргнув глазом, солгал викарий.
Сторож даже подскочил, захлебываясь гневом.
— Кто?! Пьер?! Вот ведь брехун! И зачем брешет, собачья душа! Ну, скажите, какой ему прок от этого?
— Действительно, какой? — пожал плечами викарий. — Скорее всего, он говорит правду.
— Какую правду! — Дидье в сердцах стукнул кулаком по колену, роняя замок в грязь. — Когда пономарь звонил к побудке, я уже давно вернулся, а Пьер дрых, как сурок. Вот раньше, во время моей отлучки, он, да, действительно с кем-то разговаривал, потому как, возвращаясь, я слышал голоса.
Викарий насторожился.
— И вы не спросили Пьера, с кем он говорил?
— Спросил, конечно.
— И что?
— А ни что! — крикнул Дидье. — Сам с собой, говорит, разговаривал, и рожа вся такая нахальная. Тьху! — Сторож сплюнул на землю, вложив в это действие переполнявшее его негодование.
— Может, вы узнали второй голос?
— Нет, — Дидье махнул рукой. — По правде говоря, я слышал только голос Пьера. Просто подумал, не сам же он с собой говорит.
— Ну, а в какое время это было, вы помните?
— Как не помнить! Сразу после Полунощницы. Пьер после неё как залёг, так до самого капитула и храпел. Дождь, говорит, его усыпляет.
— Да, с напарником вам не повезло, — посочувствовал викарий.
— Это уж точно, святой отец, — согласился сторож, очищая замок от налипших комьев земли.
— А где сейчас сей молодец?
— На кухне он, где ж ещё ему быть, — удивился Дидье. — Он, если не спит, то на кухне околачивается.
Викарий попрощался и через церковь снова вернулся в клуатр. Внезапно он остановился.
Ну как же он мог забыть расспросить Дидье о пономаре? Непростительная забывчивость! Придётся вернуться.
Сторож теперь был не один. Брат Арман, любимец аббата, что-то ему тихо выговаривал. При появлении викария оба замолчали.
— Господин викарий, — с преувеличенным усердием поклонился брат Арман.
— Мы с вами на удивление часто оказываемся в одних и тех же местах, — сухо заметил Матье де Нель.
— Исключительное совпадение, — ухмыльнулся фаворит. — Простите, я должен идти.
Викарий посмотрел ему вслед. Разумеется, аббат, хотя и дал согласие на расследование, но желает быть в курсе.
— Ещё чего узнать хотите, святой отец? — сторож лукаво поглядывал из-под косматых прядей.
— А вы готовы ответить правду? — спросил викарий, заранее предполагая ответ.
Дидье поднялся, встряхнул козью шкуру, аккуратно свернул и сунул её подмышку.
— Чего ж и не ответить, коль вы знать хотите.
— Тогда скажите, какого мнения вы были о покойном пономаре?
— Хорошего, святой отец. Прекраснейший был человек и достойный монах.
Викарий молча развернулся и зашагал прочь. Он давно заметил, быстрая ходьба — лучшее средство от раздражения, хотя она и не приличествует монаху.
— Жакоб, переодеться, скорее! — крикнул Матье де Нель, переступив порог, отведённых ему комнат. — Потом справишься у аббата, сможет ли он принять меня.
— Сможет, — заверил Жакоб, доставая чистую рясу. — Он уже дважды присылал узнать, не вернулись ли вы. Видать, ему тоже не терпится свидеться.
— Ну что ж, тем лучше, — викарий бросил на пол одежду. — Вычисти-ка её хорошенько, а лучше выстирай: от неё разит мокрой козой.
— Всё сделаю, святой отец, но раньше расскажу вам обо всём, что мне удалось узнать, и вы поймёте, что я времени зря не терял, — заявил Жакоб.
— Кто посмеет в этом усомниться, — пробормотал Матье де Нель, переодеваясь. — Начинай же, я выслушаю тебя с большим вниманием.
Жакоб покосился на викария. Обидеться или нет? Всем хорош святой отец, что и говорить, но есть у него один недостаток — любит он подсмеиваться над бедным Жакобом. Ну, да ладно, обидеться можно будет и в другой раз.
— Тот рыжий монах, о котором вы хотели узнать, — это брат Гийом, он хранитель амбаров, — принялся выкладывать добытые сведения Жакоб. — Так вот, он сидел недалеко от меня за обедом, поэтому я и смог подметить у него на левой руке глубокую царапину.
Матье де Нель пододвинул кресло ближе к камину, опустился в него и сложил кончики пальцев.
— Вот как? А если учесть неуставную обувь брата Гийома, возникает множество вопросов. И мы их обязательно ему зададим.
— Вы сказали, неуставная обувь, святой отец?
— Да, сегодня утром, когда все толпились у тела пономаря, я заметил, что он был обут не по уставу. Хотелось бы знать, в чём тут причина.
Новость оказалась не столь загадочной, как ожидал Жакоб. Он досадливо поморщился.
— Ну, для этого найдётся не меньше сотни правдоподобных объяснений.
— Но мне не нужна сотня, — возразил викарий. — Мне нужно лишь одно, причём не правдоподобное, а истинное. А, кроме того, утром на его лице вместо ужаса, как то было у других монахов, я увидел разочарование.
— Разочарование? — переспросил Жакоб.
— Вот именно. И мне не терпится узнать, почему смерть пономаря не ужаснула, а разочаровала брата Гийома.
Викарий встал и подошёл к окну, по стеклам текли тонкие струйки снова припустившего дождя.
— Итак, у нас на подозрении пять человек. Во-первых, аббат, во-вторых, брат Юбер, в-третьих, хранитель амбаров, в-четвёртых, сторож Пьер, ну и наконец, ризничий — я заметил во время службы шестого часа 21на его правой руке порез.
— Если вы спросите меня, святой отец, то я вам отвечу, что брат Гийом, хранитель амбаров, и есть убийца.
Викарий обернулся. Его лицо Жакоб не мог разглядеть — святой отец стоял спиной к окну, — однако по насмешливому тону понял, что викарий с его мнением не согласен.
— Позволь узнать, почему?
— Всё очень просто: он самый подозрительный.
— Это не аргумент, — викарий покачал головой, скрещивая руки на груди. — Но, если следовать твоей логике, то я выбираю ризничего.
— Ризничего? Вот-те раз! — Жакоб не скрывал разочарования.
Неужели святой отец и впрямь подозревает этого полоумного: брат Антуан, по словам местных монахов, свихнулся на святом Аполлинарии. Правда, в любом аббатстве положено чтить святого покровителя, но, как говорится, всему есть мера, а вот у ризничего, похоже, её нет.
— Да. С самого первого дня мне кажется, что брат Антуан не в своей тарелке, — продолжал рассуждать викарий. — Он либо чего-то боится, либо…
— Помешанный, — ввернул Жакоб.
Лицо викария изумлённо вытянулось, но прежде чем Жакоб успел что-либо объяснить, в дверь настойчиво постучали. Брат Арман собственной персоной возник на пороге.
— Его высокопреподобие желает поговорить с господином викарием.
— Передайте господину аббату, что я сейчас буду, — в тон ему ответил Матье де Нель.
Фаворит поклонился и вышел. Викарий сделал знак Жакобу, открывшему было рот, и зашептал:
— Тс, помолчи немного. Если не ошибаюсь, аббат сделал брата Армана моей тенью. Я сегодня повсюду натыкаюсь на него. Отцу-настоятелю явно не нравится то, что я хожу по обители и разговариваю с монахами. Почему?
— Потому что он и есть убийца, — с жаром отозвался Жакоб.
Викарий никак не отреагировал на последнюю реплику Жакоба, вместо этого он заметил:
— Завтра состоятся похороны.
— И вы считаете, святой отец, что убийца себя выдаст, — предположил Жакоб. — Точно! Он под каким-нибудь предлогом не придёт на похороны и нам останется только узнать, кого не было, и всё станет ясно.
Викарий остановился в дверях.
— Ты ошибаешься, Жакоб. Он обязательно придёт. Человек, устроивший трюк с подрезанной верёвкой, не столь глуп, дабы подобным образом выдать себя. Но наблюдая, полагаю, мы сможем заметить что-нибудь интересное.
Аббат Симон ценой больших внутренних усилий сохранял самообладание.
Самые невероятные слухи за короткое время успели распространиться по обители, будоража монахов. А виной всему — расследование, начатое викарием, и он, как настоятель, в данной ситуации оказался в щекотливом положении. При других обстоятельствах он с самого начала на корню пресёк бы деятельность самозваного дознавателя — монахи, аббат не сомневался, поддержали бы такое решение. Но, в сложившейся ситуации, невозможно помешать расследованию, не возбудив подозрений визитатора. А это было ни к чему.
Ознакомительная версия.
