Играла музыка. Мягкий голос, не поймешь, мужской или женский, тихо пел грустную песню на незнакомом языке.
Коровина вошедшие увидели почти сразу. Он сидел на диване, спиной к двери. А вот Олега видно не было.
— Марк Донатович! — позвал Фандорин. — Решили к вам присоединиться. А где Олег?
Доктор не удостоил ответом. Даже не шевельнулся. Это было по меньшей мере невежливо.
— Послушайте, — сердито продолжил Николас, направляясь к дивану. — Свалить всё на Олега Сивуху у вас не получится. Ну хорошо, предположим, он гораздо старше, чем кажется. Но это еще ничего не доказывает. Нездоровый, физически слабый человек не мог совершить все эти…
Он замолчал.
Главный врач сидел, откинув голову назад. Глаза его были закрыты.
— Что с вами?!
Валентина бросилась к дивану, тронула доктора за плечо, и тот медленно повалился вбок.
— Шеф, он мертвый! А это что за штука?
Она подобрала маленькую пластмассовую коробочку, выпавшую из руки Коровина.
Ответ на этот вопрос прозвучал откуда-то слева, из неосвещенной зоны:
— Это тревожная кнопка. Чтоб охрану вызывать. В заведении, где много психов, без этого нельзя.
Фандорин и его помощница резко повернулись. Из темного угла неторопливо надвигалось диковинное существо: белый парик, красное кимоно, вместо лица — остроухая маска собаки.
— «Ицувари я, усо-о матои, татисукуму коэ мо наку…» — подпело песне существо голосом Олега. — Дай-ка сюда. — В широком рукаве кимоно что-то щелкнуло, что-то блеснуло, и коробочка сама собой вырвалась у Валентины из пальцев. Черным пятном мелькнула в воздухе и оказалась в руке у ряженого. — Зачем нам охрана? — Он уронил тревожную кнопку и как бы по рассеянности наступил на нее ногой. — Ой. Раздавил.
— Спокойно, Валя, — шепнул Фандорин ассистентке, ошарашенно разглядывавшей свои пальцы. — Это такое изобретение. Будь наготове. Возможны сюрпризы. — И громко спросил. — Что с доктором?
— Инфаркт. Сердце не выдержало. Не жалел себя Марк Донатович, горел на работе. Вдвоем с секретаршей. А возраст-то уже не юный.
Человек-собака хихикнул. Нужно подыграть — сделать вид, что верю в инфаркт, сказал себе Николас.
— Надо скорей вызвать дежурного врача! Может быть, Марка Донатовича еще можно спасти!
— Нельзя, — вздохнул Олег. — Уже никого нельзя спасти. Поздно. Сами виноваты, Николай Александрович. Ай-кью у вас больно высокий. Вам только кончик ниточки покажи — весь клубок размотаете.
— О чем вы говорите? Я вас не понимаю.
Фандорин все еще пытался изобразить неведение. Очень уж ему не нравились широкие рукава кимоно. Мало ли что там у Олега еще припасено. Например, шприц-пистолет, стреляющий иглами.
Здесь правая рука юноши (а может, совсем даже и не юноши — черт знает, сколько ему на самом деле лет), действительно, нырнула в левый рукав. Но достала не шприц и не пистолет, а обычный дистанционный пульт.
— Смотрим на экран, — показал Олег на компьютер с большим монитором.
Нажал кнопку, и на дисплее появился кабинет главного врача. На полу сидела секретарша Карина, держась за ушибленный затылок. Заторможенно осматривалась вокруг.
Из-под маски снова раздался смешок.
— Это всё Игорек, золотые руки. Скучно ему тут было, по всей клинике объективов понатыкал. Чтоб меня развлечь. Обожаю подглядывать. Цирк — за психами наблюдать. Да и за персоналом тоже. Такого насмотришься.
Голая девушка на экране жалобно позвала:
— Марик! Ты где? Что со мной?
Олег хихикнул:
— Насмешили вы меня, Николай Александрович. Вообразить, что эта киска могла Игорька замочить!
Он снял маску, сдернул белый парик, и по плечам рассыпались длинные золотистые волосы. Такие же, как у девчонки, бросавшей в корзину баскетбольный мяч.
— Шеф, пора? — шепнула из-за спины Валя. Кажется, ей не терпелось ринуться в бой.
А Николас все не мог поверить, хотя сомнений уже не оставалось. Худощавое полудетское лицо убийцы смотрело на него спокойными, совсем не юными глазами.
— Это вы позвонили в охрану? — спросил Фандорин.
— Конечно я. Только они, идиоты, долго проваландались. Коровин успел наболтать вам лишнего. И себя погубил, и вас.
— Не надо, Валя, — остановил Николас рванувшуюся с места ассистентку. — Идем отсюда. Пускай им занимается охрана. Или милиция. Мы свое дело сделали.
Он чуть не силой потащил помощницу к двери. Сзади доносился тихий, с придыханием смех.
Дверь с треском захлопнулась перед самым их носом.
— Это умный дом, я сам здесь всё спроектировал, — сообщил Олег, покачивая пультом. — Куда вы торопитесь? Зачем нам посторонние? Что мы, без охраны не разберемся?
— Разберемся! — крикнула Валя, вырвав руку. — Пустите, шеф! Ты кем себя воображаешь, урод?
Сивуха-младший церемонно поклонился:
— Я Инуяся, японский пес-демон. Не смотрела мультик? Классный. И песня из него. — С неожиданной ловкостью он увернулся от атакующей Вали, вскочил на стол, оттуда на другой и снова подпел саундтреку. — «Бокутати ва самаё-инагара икитэ ику доко мадэ мо…»
Ассистентка коротко оглянулась на Нику:
— Шеф, вы главное не суйтесь помогать. Займите место в партере. Сама справлюсь.
Она тоже скакнула на стол, смахнув ногой монитор — он с грохотом полетел на пол.
Загоняет в угол, понял Николас и отошел подальше — знал, что Валентина отлично обойдется без его помощи.
Отступать Олегу было некуда: сзади стена, над головой металлическая галерея, опоясывающая весь периметр ангара.
— Иди сюда, песик, це-це-це, — позвала Валя, перепрыгивая на соседний стол и снова сшибая ногой компьютер — надо думать, из чистого вандализма.
— Инуяся не столько собака, сколько демон, — сообщил Олег, засовывая длинные полы кимоно за пояс. — Он, например, летать умеет.
Взялся рукой за какой-то свисающий трос. Дернул — и вдруг взмыл вверх, оказавшись на втором ярусе, сплошь увешанном постерами. Валя только и успела, что голову задрать. Заозиралась по сторонам, увидела лесенку, кинулась к ней.
Олег поджидал противницу, прохаживаясь по галерее, среди афиш и постеров, густо облепивших стену. Николас разглядел там и Человека-паука с Суперменом из фильмов, и Красную шапочку из диснеевского мультика. Был там и герой японских анимэ пес-демон Инуяся.
— Бой Черного Ниндзя с Псом-Демоном! — объявил Олег, вставая в картинную бойцовскую позу. — Потерпите, Николай Александрович, это недолго.
Валя бежала ему навстречу по галерее, повизгивая от ярости.
— Я тебе дам «недолго»!
Высоко подпрыгнула, метя противнику ногой в грудь. Но удар пришелся по воздуху.
Олег легко перемахнул через перила, пружинисто приземлился и, неестественно высоко подпрыгнув, оказался на галерее с противоположной стороны.
— Это у меня шузы на пружинной подошве, — похвастался он. — Лично изобрел. Я же гений. Сейчас песню по второму разу запущу. Момент. Слова классные, с сайта списал.
Щелкнул пультом и запел вместе с саундтреком:
— «Фукай, фукай мори-но оку-ни…»
— Я тебя все равно достану! — крикнула Валентина, бросаясь по галерее вдоль стены.
— Всё, надоела, — пожаловался Олег. — Петь мешает.
Снова нажал на кнопку, и у фандоринской ассистентки под ногами провалился люк. Валя полетела со второго яруса, ударилась о металлический шкаф и растянулась на полу.
Вскрикнув, Николас кинулся к ней.
Помощница лежала ничком, неловко подвернув руку. Кажется, жива, но без сознания.
— Отрубилась? — равнодушно спросил сверху Олег. — Туда ей и дорога. Хоть поговорим спокойно.
Он взялся за трос, грациозно соскользнул вниз — широкие рукава кимоно взметнулись диковинными красными крыльями.
Фандорин попятился и выставил вперед кулаки, хоть это было совершенно бесполезно. Странный человечек непонятно какого возраста не доходил ему и до плеча, а все же Николас был полностью в его власти.
О том же заговорил и Олег:
— Бросьте, Николай Александрович. Вам со мной не справиться. И потом, я ничего плохого вам не сделаю. Я только подонков в ноль вывожу, а хороших людей не трогаю. В тот раз не дал нам доктор по душам поговорить. А ужасно хочется. Мне кажется, вы единственный, кто сможет меня понять. Вот скажите, как по-вашему: легко это — быть старше всех на свете?
— А… а сколько вам лет? — спросил Фандорин, опуская кулаки.
— Скоро тридцать. Неважно, сколько. Важно, как ты жил. А я жил очень интенсивно. И спал всего по два часа в сутки. Так что мне тысяча лет, Николай Александрович. И прожил я их в полном одиночестве. Папа у меня смешной, славный, я его очень люблю, но он как ребенок. Всё в кубики играет, вольный каменщик. Папа ко мне прислушивается, во всем со мной советуется. Ведь я — гений. Меня обожает, пылинки сдувает, только поговорить с ним по-настоящему нельзя. Я для него не человек, а драгоценная фарфоровая статуэтка. Вы комиксы Фрэнка Миллера знаете? Там у всякого мерзкого урода, который по ночам девочек насилует и убивает, обязательно есть какой-нибудь могущественный папаша. Папаша в курсе, но прикрывает сынулю, потому что тот — единственный свет в окошке. В моем случае, правда, не совсем так.
