слышал.
— Второе. В день взрыва Крохмаль вышел из дома без портфеля.
— Об этом я тоже слышал. Портфель мог находиться где угодно. Например, на вокзале в камере хранения.
Нисколько не смущаясь, Сергей продолжил:
— Третье. Я нашел еще одного свидетеля, показания которого, считаю, заслуживают внимания.
— Кто такой?
— Некто Шустов, один из соседей, подполковник в отставке. Он иногда позировал Крохмалю как художнику.
— Дедюхин его что, не допросил?
— Никак нет. Шустов на три дня уезжал в Златоуст к сыну и в число опрашиваемых свидетелей не попал.
— И чем он интересен?
— А интересен он следующим. Когда Шустов пятнадцатого в день взрыва уезжал, то видел свет в доме Крохмаля. Когда же свет погас, из двора вышел какой-то человек и направился в сторону переулка Каменного. Шустов же пошел в противоположную сторону на автобусную остановку. Считаю, надо обязательно установить, кто этот человек. Возможно, он был последним, кто видел живого Крохмаля. Но и это еще не все. Крохмаль лечился у психиатра в поликлинике Горбольницы № 1. Причина — страдал навязчивой мыслью убить свою жену. Проходил лечебные процедуры, а потом вдруг бросил лечение. И его навязчивая мысль превратилась в реальность. Почему? В этом надо разобраться.
В кабинете воцарилась тишина. Лишь слышно было, как Царегородцев раскрывает портсигар и щелкает зажигалкой.
— Ваша версия относительно неизвестного человека не лишена основания, — заговорил он, выпустив струю дыма. — Но у меня есть и своя контрверсия, будем ее так называть. Вы говорите, Шустов позировал Крохмалю как художнику? Но Крохмаль как художник мог же, кроме соседей, еще с кем-нибудь общаться. Может, со своими коллегами-художниками, а может, с теми же натурщиками. И вот один из них вечером пятнадцатого марта зашел в дом Крохмаля и, увидев мертвого хозяина, испугался и быстро ушел.
— Но нормальный человек должен был вызвать милицию?
— Должен. А его увиденное повергло в шок! Он испугался и не вызвал. Его же могли заподозрить в убийстве. Что же касается посещения психиатра, то наша медицина, чего греха таить, допускает оплошности, в том числе в такой области, как психиатрия. В общем, майор, кончай со своими версиями. Повторяю, — Царегородцев повысил голос. — Есть одиночка, виновник взрыва, есть его покаянное письмо. О результатах расследования уже доложено на самый верх. И что самое главное, в Советском Союзе организованных террористических актов быть не должно! Слышите?
— Так точно.
Опять тишина.
— Еще что-то? — в голосе Царегородцева было раздражение; запах курева окутал кабинет.
Теперь уже Дружинин волнения не чувствовал. Надо было до конца высказать то, что он хотел:
— Товарищ генерал-лейтенант, а вдруг новый взрыв? Вдруг рванет в другом каком-нибудь городе, кто за это будет отвечать?
Царегородцев положил недокуренную папиросу в пепельницу и медленно поднялся.
— Вы на что намекаете, майор? А ну, встать! Смирно! Кру-угом! Шагом марш!
Выйдя из кабинета начальника Управления, Сергей едва не столкнулся с Дедюхиным.
— О, герой? — в голосе однокашника по училищу чувствовалась скрытая неприязнь.
— Зря ты, Миша, — отреагировал Сергей. — От героя до антигероя один шаг.
— Если учесть, что нас разделяет только один шаг, то получается, что антигерой — это я?
Сергей попытался улыбнуться:
— Ну, что ты, Миша, как ты мог такое подумать? Минуту назад антигероем стал уже я сам.
Сергей не спеша складывал вещи в чемодан. Несмотря на жесткое обращение с ним Царегородцева, обиды он не чувствовал. Он был уверен в своей правоте, считал, время все расставит по своим местам. Жалел только, что уезжает и не сможет собрать все необходимые улики здесь, в Челябинске. Вот если бы Минин помог… Но у него дел невпроворот. И все-таки надо попробовать.
Он вышел в коридор, прошел в конец, где был выход на лестничную площадку. Здесь располагался столик администратора с телефоном и большой настольной лампой. Спросив разрешения, Сергей набрал номер телефона дежурного УВД. «Капитана Минина? Он сегодня на больничном», — сказал в ответ дежурный.
Обрадовавшись возможной встрече со своим вчерашним напарником, Сергей набрал номер его домашнего телефона. Трубку быстро сняли.
— Женя, ты?
— Он самый.
— Что с тобой стряслось? Бандитская пуля?
— Перышком задели… Вот впервые за три года на больничном.
— Женя, мне надо с тобой срочно увидеться. Можно, я сейчас к тебе приеду?
— Можно, но зачем? У тебя же скоро самолет? Лучше я заеду к тебе.
— Но ты же ранен!
— Ничего, за рулем сидеть могу.
Не прошло и получаса, как у гостиницы затормозил автомобиль. Дружинин, смотревший в окно, с удивлением заметил, что вместо служебного сине-красного «газика» у подъезда остановился «Москвич‑408» бежевого цвета. Когда Женя Минин вошел к Сергею в номер, на его бледном от ранения лице заиграла улыбка. Как старые боевые товарищи, они обнялись. Неожиданно Минин вскрикнул. Сергей понял:
— Куда тебя? — спросил он, отступив на шаг.
— Да в бок. Брали вчера одного упыря. Матерый гад… три убийства на нем. Сопротивлялся…
— Извини, не знал.
— Ничего страшного. Рана неглубокая.
Минин осторожно опустился на стул, а Сергей сразу перешел к делу:
— Чаю не предлагаю, времени в обрез. Слушай мои выводы.
И Дружинин обстоятельно поведал обо всем, о чем пару часов назад докладывал Царегородцеву.
— Сомневаюсь я, что наш Крохмаль был один, — закончил он и внимательно посмотрел на Евгения.
Минин, почти не раздумывая, ответил:
— Я тоже так считаю. Слишком много фактов говорят о том, что наш художник был еще с кем-то другим.
Сергей почувствовал волнение.
— Тогда давай еще раз съездим к дому Крохмаля. Больше всего мне не дает покоя вопрос: почему Крохмаль в тот злополучный день пятнадцатого марта, выходя из дома, направился не к автобусной остановке, а вниз к переулку Каменному, где никакого транспорта нет?
— Но в переулке Каменном есть магазин, по-моему, продуктовый. Мы же с тобой проезжали мимо. Может, он туда зашел.
— Зачем?
— Предположим, купить бутылку коньяка и выпить для храбрости.
— Маловероятно. Во-первых, выпить он мог и дома. Осталась же после него на столе недопитая бутылка коньяка. А во‑вторых, если бы он что-то купил в магазине, то все равно направился бы вверх, к автобусной остановке, и был бы замечен Шустовым, который весь день работал во дворе своего дома. Нет, Женя, предполагаю, что Крохмаля ждала там, в Каменном, машина.
Минин задумался.
— Логично, — сказал он и глянул на часы. — Сейчас половина пятого, магазин еще работает. Поехали.
…Когда они садились не в привычный для таких случаев «газик», а в 408-й «Москвич», Сергей в шутку заметил:
— Да он почти как новый. Его тебе, наверное, дали приобрести за поимку особо опасного преступника?
— Нет, — грустно ответил Минин. — Это отцовский. Отец у меня в
