верю. Однако хочу предупредить: поскольку действовать вы будете исключительно от своего имени, Бертильон вряд ли захочет с вами говорить. Это весьма замкнутый человек, которого не интересует практически ничего за пределами его специальности.
Действительный статский советник, услышав такое, сощурился.
– Вы сказали «практически ничего», – проговорил он. – Это значит, что все-таки что-то ему может быть интересно.
– Пожалуй, – префект вышел из-за стола и подошел к Загорскому, который был выше его на целую голову. Но, похоже, мсье Лепэна такая разница совершенно не смущала. – Он поклонник всякого рода китайщины, считает, что в Поднебесной сосредоточена вся мудрость человечества. Ни разу в Китае не был, но за разговор с ученым китайцем, кажется, отдал бы полжизни.
– Вот как? – улыбнулся Загорский. – Это интересно.
– На мой взгляд, ничуть, – пожал плечами префект. – А, главное, я не понимаю, как это может вам помочь.
* * *
Раз в неделю по субботам Альфонс Бертильон позволял себе немного расслабиться, отойти от научных штудий и текущих расследований и посидеть на веранде в своем любимом кафе «Клозери де Лила» на бульваре Монпарнас. Кафе не было тихим местечком, народу тут всегда было битком. На рубеже веков главную здешнюю клиентуру составляли буржуа, но после того, как кафе облюбовали шумливые поэты и художники, буржуа тут почти не попадались, разве что забредет случайно растерянный провинциал и глядит в оцепенении, как резвится парижская богема, посадив себе на колени девушек и целуя их в нестерпимо красные, припухшие от нескромных ласк губы.
Впрочем, поэты и художники совершенно не мешали Бертильону, который сидел за маленьким столиком в углу веранды, мирно попивая свой кофе. Старый криминалист исподволь наблюдал за текущей мимо жизнью – ему нравилось думать, что так он узнает нравы простого народа.
Регулярно сюда заявлялись заядлые шахматные игроки, некоторые из них даже предлагали Бертильону сыграть партию-другую. Иногда он отказывался, иногда соглашался. Сегодня в кафе явился незнакомый Бертильону господин с бородкой клинышком, усами и впечатляющих размеров лысиной.
– Сыграем, любезный? – энергично заявил лысый, садясь за столик прямо напротив Бертильона и, не дожидаясь ответа, быстро расставил карманные шахматы, которые принес с собой.
Видно было, что энергичный плешивец – не парижанин, он слишком мягко произносил сонорные. Бертильона немного покоробила его манера, однако просто отвернуться от нахала он посчитал все-таки неудобным и несоответствующим своему общественному положению.
– С кем имею удовольствие? – спросил он несколько чопорно.
– Зовите меня, ну, скажем, Патрик, – сказал лысый и, словно тисками обхватив ладонь криминалиста, несколько раз энергично ее встряхнул.
– Альфонс, – церемонно представился Бертильон.
Лысый Патрик неожиданно засмеялся – громко и заразительно.
– Замечательно, – воскликнул он, – достойно всяческого удивления. Живет за счет женщин и даже не стесняется в этом признаться! Вы, милый мой, большой оригинал!
С легким негодованием Бертильон объяснил, что Альфонс – это имя, а не род занятий.
– Жаль-жаль, – воскликнул новый знакомый, – было бы очень интересно.
И хитро прищурился на Бертильона. Во всем его облике читалось сейчас что-то победоносно петушиное, какое-то непонятное торжество – и это при том, что они ведь даже и не начали еще играть.
Желая поскорее увести разговор от скользкой темы, старый криминалист поспешил начать партию. Ему достались белые фигуры, и он привычно выдвинул королевскую пешку на две клетки вперед. Противник, однако, оказался непрост. Он разыграл какой-то неизвестный Бертильону дебют и этим сходу поставил его в тупик. Патрик играл очень активно, все время напирал пешками, стремясь стеснить позицию белых. К счастью, Бертильон все-таки разобрался в диковинных хитросплетениях черных фигур и перешел в контрнаступление на королевском фланге. Соперник защищался изобретательно, однако кольцо вокруг его короля медленно, но верно сжималось. Наконец, настал момент истины. Бертильон увидел, что может поставить мат в два хода, пожертвовав коня на «жэ-шесть». Обрадованный, он потер руки и, не задумываясь, нанес удар. Так же, не задумываясь, противник взял пешкой обреченного коня.
«Он что же, не видит мата?» – удивился Бертильон и с легкой усмешкой поставил ферзя на «аш-восемь».
– Мат, – сказал он снисходительно.
Противник, однако, только пожал плечами и побил королем теперь уже и ферзя. Секунду криминалист сидел с открытым ртом, потом запротестовал.
– Секунду, – сказал он растерянно, – вы не можете брать королем, мой ферзь защищен ладьей.
– Какой еще ладьей, – удивился Патрик, – где?
Бертильон опустил взгляд и обмер, не увидев своей ладьи. Это было очень странно, потому что она должна была стоять на поле «аш-три», но ее не было там и в помине.
– Боже мой, – проговорил он, – не может этого быть…
– Чего не может быть? – с интересом переспросил противник.
– Только что на этом месте была моя ладья. А теперь ее нет.
– Нет, значит, не было, – несколько грубовато отвечал Патрик. – Вы знаете, что такое диалектика и закон сохранения материи? Ничто не берется ниоткуда и не исчезает никуда. Ладья же не могла пропасть в никуда, значит, и говорить не о чем. С вас двадцать франков.
Бертильон оторопел: за что?
– Как – за что? – удивился лысый. – Здесь играют на деньги, ставка – двадцать франков. Вы проиграли, гоните мой выигрыш.
– Я не помню, чтобы мы договаривались о деньгах… – начал было Бертильон.
– Это общий порядок, здесь всегда так было, – перебил его Патрик. – Я профессионал, стал бы я тратить время впустую!
Бертильону оставалось только открыть рот от изумления. Но тут кто-то сзади склонился над его ухом и сказал негромко с сильным акцентом:
– Этот мсье украл у вас ладью. Он спрятал ее в правом кармане пиджака.
Ах, вот оно что, вскинулся Бертильон! Ну, разумеется, он не мог ошибиться… Его ладья стояла на «аш-три», и стояла бы там до сих пор, если бы ее не украл противник. Боже мой, как все это отвратительно!
Старый криминалист скрестил руки на груди и устремил на оппонента строгий взгляд.
– Что? – спросил тот. – Что вы смотрите на меня, как солдат на вошь?
– Будьте любезны, покажите, что у вас в карманах пиджака, – проговорил Бертильон.
Патрик усмехнулся: с какой стати, может быть, ему еще содержимое его бумажника показать?
– Вы, любезнейший, совершили тяжелую стратегическую ошибку, когда сели со мной играть, – нахмурился Бертильон. – Я – криминалист. И не просто криминалист. Я – Альфонс Бертильон. Такие люди, как вы, наверняка должны знать это имя. Итак, карманы наружу, иначе я зову полицейского.
Патрик бросил на него пронзительный взгляд, как бы пытаясь понять, всерьез он говорит, или просто пугает. Вид у Бертильона был решительный, и противник, пожав плечами, вывернул наружу карманы пиджака. В одном из них действительно оказалась маленькая белая фигурка.
– Вот черт, – сказал он, с удивлением
