В раздумьях об удивительных традициях, которыми славилась его родина, Ленокс дошел до особняка Тото и Мак-Коннелла. В записке, приложенной к отчету следователя, Чарлз воздержался от поздравлений, полагая, что доктор захочет сам сообщить ему радостную новость.
Уже с порога он увидел, что друзья сидят в маленькой гостиной, и леди Джейн с ними. Особняк Мак-Коннеллов казался необъятным, но встречать близких друзей хозяева предпочитали в маленькой комнатке, где домашний уют не был подавлен великолепием. Мак-Коннелл, сияя, вскочил навстречу другу:
— Значит, ты уже слышал!
— Вообще-то да — и от всей души поздравляю, Томас!
— Мы с Тото очень рады, что ты будешь крестным. Но садись поскорее, располагайся.
Ленокс со смехом опустился на чудесный бело-голубой диван — последний крик моды и главный предмет гордости хозяйки — вернее, то, что было ее главной гордостью до Генри, Анны, Елизаветы или как там потом назовут ребенка. В комнате еще витал дух недавнего чаепития: пахло теплым хлебом и тающим сливочным маслом.
— Как ты, Чарлз? — спросила леди Джейн.
— Неплохо, совсем неплохо, а ты?
Но в их разговор вмешался Мак-Коннелл:
— Да, Ленокс, я хотел сказать, что не успел взглянуть на отчет следователя. У нас тут родственники рекой с самого утра, троюродные тетушки, двоюродные дядюшки, сам понимаешь.
— Не волнуйся, не к спеху, — успокоил Ленокс.
— Я займусь им вечером, когда Джейн и моя жена поедут к доктору. — Томас повернулся к Тото: — Дорогая, ты правда собираешься ездить к нему каждый день, пока ждешь ребенка? Ты по крайней мере помнишь, что я тоже врач?
Тото расхохоталась:
— Помню, конечно, дорогой мой, но малышами занимается доктор Виндзор, и он очень рад за нас, а мне нужно знать, что все идет хорошо. А у тебя своих забот хватает — дохлые коты, следователи с отчетами.
— Кстати, — вмешалась леди Джейн, — что за отчет следователя? Ты скрытничаешь, Чарлз?
— Ничуть, разве что так случайно получилось, честное слово. К сожалению, даже рассказывать не о чем: есть крохотный клуб под названием «Общество „Сентябрь“», который может иметь отношение к гибели Джорджа Пейсона. Один из основателей общества, как это ни печально, покончил с собой, и я послал Мак-Коннеллу заключение о его смерти: хочу убедиться, что поводов для подозрений нет. Вот и вся история.
— До чего же грустно, — проронила леди Джейн. — Бедная Аннабел! Потерять мужа и сына, и обоих — при таких загадочных и страшных обстоятельствах.
Пока она говорила, Ленокс не отрываясь смотрел на нее и видел ту же затаенную грусть, что все последние недели, и гадал, почему от всегдашней живости осталась лишь бледная маска. Что за таинственность окружает ее теперь, и кто же был тот мужчина в сером сюртуке?
Тото с очаровательной гримаской надула губки.
— А я думаю, что гренки подходят для праздника гораздо больше, чем убийства. Вот, попробуй-ка лучше. И кстати, Шрив, — последние слова были обращены к дворецкому, который с полусонным видом застыл в коридоре, — будьте добры, принесите нам бутылку шампанского. Дорогой, какое лучше?
Мак-Коннелл, в свою очередь, обернулся к Шриву и велел принести «Пайпер» урожая 1851 года, добавив:
— Я тоже не прочь выпить. А ты, Чарлз?
— Конечно.
Шампанское принесли, и все, кроме Тото — она довольствовалась тем, что сунула нос в фужер мужа и тут же чихнула в знак протеста, — наполнили бокалы. В атмосфере семейного счастья Ленокс чуть было не повернулся к леди Джейн, чтобы сию же минуту попросить ее руки. Вскоре, однако, разговор распался: Томас и Тото радостно заспорили о том, как назвать ребенка и где будет учиться мальчик — если это будет мальчик, — в Шотландии или в Англии; а Ленокс и леди Джейн тем временем возобновили беседу, которую, собственно говоря, вели всю жизнь.
— У меня такое чувство, будто я вечность тебя не видела! — пожаловалась она. — Тяжело, наверное, жить там одному?
— Ко мне приехал Грэхем, добрая его душа, но я все равно скучаю по дому. — Он еле удержался от желания добавить «и по тебе».
— Дело очень трудное?
— Честно признаться, труднее у меня еще не было.
Она взяла его за руку и мягко сказала:
— Все закончится хорошо, вот увидишь. Ты ничего не упустишь.
И он поверил ей.
— Извини, я с этим делом совсем оторвался от действительности.
— Что ты, что ты! Конечно, мне не хватает наших ежедневных встреч, но миссис Ренделл с лихвой возмещает твое отсутствие!
Оба расхохотались старой шутке. Девяностолетняя вдова Элизабет Ренделл жила в доме, окна которого выходили на парадные двери обоих друзей. Старушка превратила свою гостиную в прекрасный наблюдательный пункт, вынося суждение о каждом, кто приходил к Леноксу или леди Джейн. Ленокс давно перестал удивляться, когда, встречая миссис Ренделл на улице, слышал беззастенчивые вопросы о «страшно обросшем молодом человеке в цилиндре» или «темноволосой даме в гранатовом платье» — даже если после визитов прошло несколько недель. Ее откровенное любопытство по-своему восхищало.
— Одно хорошо: я снова в Оксфорде.
— Правда? А я, пока не перебралась в Лондон, хорошо поскучала, когда вы, молодые джентльмены, ринулись на жизненные просторы и лишили меня своего общества.
— А в Оксфорде теперь устраивают танцевальные вечера.
— Неужели? Мама пришла бы в ужас!
— Да-да, и, сдается, они очень популярны.
— Я давно хотела съездить туда, навестить Тимоти.
— Он пишет?
— Да, короткие, вежливые письма. Тепла в них много, а новостей почти нет. А мне страшно нужны новости.
Ленокс единственный во всем мире знал о безграничной привязанности Джейн к Тимоти Стиллзу, обездоленному мальчику, которого мать бросила, а отец — представитель полузабытой младшей линии в благородном семействе Джейн — не признавал. Лет двенадцать назад Джейн краем уха услышала эту историю и немедленно поехала в Манчестер, где нашла ребенка жившим на милостыню и почти умирающим с голоду. Все добытые деньги он отдавал родной тетке, и та за это не выбрасывала его на улицу. Джейн, ни секунды не раздумывая, забрала Тимоти в Лондон и определила в частную школу-пансион. Она настояла, чтобы каждое Рождество и все летние каникулы он проводил у нее. Скрыть его происхождение она не пыталась, но и не рассказывала на каждом углу историю бедного родственника, как поступили бы многие.
— Хочешь, я зайду к нему, когда вернусь в Оксфорд? — предложил Ленокс.
— А ты бы мог? Чарлз, какой ты милый! Он в колледже Ориэл. Тогда я напишу ему, что ты приедешь.
— Ты за него волнуешься? Почему? Есть повод? — осторожно спросил Ленокс.
— Нет, ничего, — задумчиво ответила она и какое-то время молчала, предаваясь своей невысказанной печали. — Расскажи мне что-нибудь об Оксфорде, а? — наконец попросила леди Джейн.
Ленокс стал рассказывать, как после многолетнего отсутствия вошел в «Дерн», про университетского друга Коля и его загадочную историю с привидением, про то, как смотрел на Бейллиол-колледж и как ужинал в «Медведе» с Мак-Коннеллом — и внезапно понял: это и есть реальность. На душе сразу полегчало. Он, безусловно, распутает дело и, безусловно, попросит руки Джейн.
Немного погодя они собрались уходить. Тото взяла с обоих обещания: с Ленокса — обдумать десяток предложенных имен, с леди Джейн — приехать к пяти часам к доктору Виндзору. Мак-Коннелл еще раз заверил Ленокса, что пришлет свои выводы о заключении следователя в Оксфорд. Напомнив друг другу о массе мелочей и обменявшись напутственными словами, друзья наконец расстались.
— Вот и славно, я несказанно за них рада, — сказала леди Джейн, садясь в экипаж, который подозвал для них Шрив. — Похоже, они невероятно счастливы.
— Да, тем более после затянувшегося разлада, — добавил Ленокс. — Но останется ли все так?
— Тото, на мой взгляд, не хватало именно этого: над кем хлопотать, кого лелеять, за кого нести ответственность. А у Томаса будет наследник и меньше времени на рефлексию. Поэтому, думаю, так и останется.
— От всей души надеюсь, что ты права.
И так, за дружеским разговором, они доехали в карете до Хэмпден-лейн.
— Чарлз, тебе непременно нужно вернуться в Оксфорд?
— Боюсь, да, с этим ничего не поделаешь.
— Загляни уж тогда к Тимоти, ладно? И приезжай поскорее. До отъезда я тебя не увижу, раз обещала Тото пойти с ней к врачу.
В тускнеющем свете дня они стояли перед своими домами.
— Джейн, я все хотел спросить… У тебя правда все хорошо?
Она торопливо ответила:
— Ну конечно, Чарлз! Как и всегда. Пора, до свидания!
Ленокс спустился с ее крыльца и взбежал на свое. Вечерело, а впереди был долгий путь в поезде и безрадостные картины холодной английской осени за темным окном. Однако откладывать поездку до утра не годилось.
