Анастасия сделала книксен, также по-французски ответила:
— Очень приятно. Я рада вашему приезду.
После смерти отца девочка похудела, вытянулась, как-то повзрослела.
Сонька повернулась к Михелине, представила ее:
— Моя дочь, ваша кузина Мари.
Девочка снова сделала книксен, протянула Михелине руку. Та в ответ протянула кулачок, в котором было зажато золотое колечко, подаренное княжной. От неожиданности лицо Анастасии застыло, глаза расширились. Она узнала Михелину.
Та приложила палец к губам, ответила легким поклоном.
— Анастасия, — сказала она. — Примите мои искренние соболезнования. Мне жаль, что все так случилось.
— Да, — кивнула Анастасия. — Мне жаль папеньку, — и показала рукой в сторону парадной двери. — Прошу вас в дом.
Гости и хозяйка не спеша поднялись по ступенькам, прошли в большой зал, и здесь, к их удивлению, им навстречу вышел господин полицмейстер при полном параде.
— Здравствуйте, мадам и мадемуазель, — на приличном французском приветствовал он дам. — Приятно, что вы не оставляете в беде нашу прелестную Анастасию. — Он поочередно поцеловал руку Соньке и Михелине, поинтересовался: — Где дамы остановились?
Дворецкий стоял поодаль, наблюдая за происходящим и с каким-то особым интересом приглядываясь к Соньке.
— Отель «Европа», — ответила воровка. — Там вполне приличные номера.
— Да, это один из наших лучших отелей.
Пока полицмейстер вел необязательный светский разговор, Анастасия не сводила с Михелины восторженных глаз.
— Как надолго вы приехали? — продолжал полицмейстер.
— Все зависит от мадемуазель Анастасии, — улыбнулась Сонька.
— Прошу прощения, — вмешалась девочка. — Пока вы здесь беседуете, я бы хотела моей кузине показать дом.
— Это похвально, — согласился полицмейстер и повернулся к воровке. — Вы не возражаете?
— Конечно нет. Девочкам малоинтересен разговор взрослых.
Анастасия взяла Михелину за руку и потащила в глубь комнат.
— Как, однако, быстро они нашли общий язык.
— Возраст, — пожала плечами Сонька. — К тому же они одной крови.
…Когда девушки оказались в дальней комнате дома, они бросились в объятья и некоторое время не отпускали друг дружку.
— Я ровным счетом ничего не понимаю, — развела руками княжна, осматривая подругу с головы до ног. — Откуда ты приехала?.. Почему кузина?.. Что все это значит?
— Тебе не нравится, что я твоя кузина? — засмеялась Михелина.
— Очень нравится. Но я не знаю, как тебя теперь называть — Анна или Мари?
— Называй пока Мари.
— Но что значит этот маскарад?.. Зачем?
— А как иначе я могла тебя увидеть?
От наплыва чувств девочка прижалась к Михелине. Потом отстранилась, серьезно спросила:
— А эта дама с тобой?.. Кто она?.. Моя тетя?
Та улыбалась.
— Неужели не узнала?
— Нет. Лицо знакомое, но кто это?
— Моя мама.
— Твоя мама?! — взвизгнула девочка и тут же прихлопнула рот ладошкой. — Ору как сумасшедшая… Но она совершенная француженка!.. По манерам, по речи!
— Порода, — засмеялась воровка.
Анастасия сделала шаг назад, снова окинула ее восхищенным взглядом, серьезно сказала:
— Ты сказочно красивая. Я хочу быть такой.
— Вырастешь — будешь.
— А мы больше не расстанемся?
— Думаю, нет.
— Ты в этом не совсем уверена?
— Уверена. Конечно уверена, — обняла ее Михелина. — А что здесь делает господин полицмейстер?
— Не обращай внимания. Он с папой находился в дальнем родстве и теперь в какой-то степени опекает меня.
— У тебя нет родных? — удивилась воровка.
— Есть. Тот же Василий Николаевич! Но папа с ними совсем не общался. — И вдруг вспомнила: — Зато у меня есть кузен!.. Ты сразу в него влюбишься! Красавец, каких в жизни не бывает.
— В кузена нельзя, — с иронией заметила Михелина. — Я ведь твоя кузина.
Девочка не сразу поняла, потом рассмеялась.
— Ты кузина придуманная, а он настоящий. Поэтому вам можно! Хочешь, познакомлю?
— Хочу.
— Умрешь, какой красивый! — Она взяла Михелину за руку, потащила из комнаты. — Пошли. А то как бы чего не подумали.
…Пока дети вели свою беседу наверху, в большом зале полицмейстер всячески старался произвести на очаровательную француженку самое лучшее впечатление. Он подливал ей вина, шутил, острил, кокетничал, старался быть привлекательным и обаятельным. Очевидно, что Сонька ему очень нравилась.
— Я никак не могу понять, уважаемая Матильда, каким образом ваш муж рискнул отпустить вас одну в страну, где так много сильных, обаятельных мужчин? — ворковал он на французском.
— Вы имеете в виду себя? — насмешливо прищурила глаза воровка.
— В какой-то степени!.. Или я не кажусь вам столь уж привлекательным?
— Отчего же? — рассмеялась женщина. — Вы вполне импозантный мужчина!
— Всего лишь? — шутливо обиделся полицмейстер и продолжал гнуть свое: — Муж у вас ревнивый?
— Очень!
— И дочка обязательно настучит папочке?
— Она у меня не умеет стучать, — улыбнулась Сонька. — Это свойственно вашему ведомству.
Мужчина громко расхохотался.
— Ну, французы!.. Тонкая все-таки нация. И красивая! — Он нагнулся к женщине, негромко поинтересовался: — Значит, я смею рассчитывать хотя бы на частицу вашего внимания?
— Почему нет? — весело ответила Сонька. — Французские женщины легки на подъем, тем более если они не обременены обязательствами перед супругом.
От такого поворота полицмейстер выпучил глаза.
— Простите… Но ведь вы только что сказали, что у вас ревнивый муж!
— Это была шутка. Французская! Муж ушел от нас, когда моей малышке было всего пять лет.
— Негодяй… Подлец! — возмущенно замотал головой полицмейстер и тут же предложил: — В театр!.. Для начала мы с вами сходим в театр! В самый лучший!
— Обожаю театр, — Сонька продолжала держать европейскую улыбку. — И какой театр вы намерены предложить?
— Оперетту!.. У нас молодая прима — такой даже в Париже не сыщешь!
— Я не очень люблю оперетту, — сморщила носик воровка.
— Вот и напрасно!.. Потом не только не пожалеете, но даже спасибо мне скажете!
В это время в зале появились девушки, и полицмейстер обрадованно обратился к ним:
— Как молодежь смотрит на то, чтобы посетить театр?
Глаза Анастасии вспыхнули, она спросила:
— Какой театр, Василий Николаевич?
— Конечно в оперетту!
— На мадемуазель Бессмертную?!
— Разумеется!
Девочка счастливо улыбнулась, повернулась к Михелине.
— Ты пойдешь с нами в театр?
— Я не люблю оперетту, — повторила дочка слова матери.
— Но ради меня. К тому же я очень хочу, чтобы ты увидела нашу самую знаменитую приму!
Михелина повернулась вопросительно к Соньке.
Та обреченно усмехнулась, согласно кивнула.
— Конечно, мы пойдем в театр и посмотрим на русскую приму.
— Прекрасно! — ударил в толстые ладони Василий Николаевич и предупредил на ушко француженку: — Но на этот раз я буду с женой.
— Буду рада с ней познакомиться, — склонила голову та.
В оперетте давали «Летучую мышь» Штрауса.
Зал был не просто переполнен, но являл собой собрание самой модной, самой изысканной, едва ли не самой светской публики. Дамы блистали нарядами и украшениями, мужчины, в черных фраках и белоснежных сорочках, держались излишне торжественно и чопорно. Большинство из присутствующих знали друг друга, поэтому, рассаживаясь по местам, раскланивались, улыбались, пожимали руки.
Жена полицмейстера, как и следовало ожидать, была длинная, тощая, с крупными зубами и маленькой головкой, венчавшей длинную морщинистую шею.
Директор театра Гаврила Емельянович собственной персоной присутствовал при вхождении публики в зал. Приветствовал знакомых улыбкой или рукопожатием, раскланивался, иногда велел билетершам помочь кому-то из гостей разобраться с местами.
Сам полицмейстер поздоровался с директором, был излишне суетлив, рассаживал женщин по своему усмотрению, в результате чего оказался между супругой и Сонькой. Михелина и Анастасия сидели рядом, и княжна не выпускала из своих ладошек руку «кузины».
Василий Николаевич оглянулся, приподнялся, поздоровался с почтенным генералом, сидевшим сзади, представил:
— Сестра покойного князя Брянского, госпожа Матильда.
Сонька оглянулась, достойно склонила голову, приветствуя генерала и его супругу.
— Примите наши искренние соболезнования, мадам, — произнес генерал по-русски.
— Она из Франции, — объяснил полицмейстер. — Ни бельмеса по-русски.
— Немного бельмеса по-русски я знаю, — неожиданно ответила на русском воровка. — Только с большим акцентом.
Полицмейстер расхохотался, ударил в ладоши, легонько толкнул хмурую жену.
